Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Первая половина июля проскочил как-то очень быстро, не успели оглянуться, уже и середина лета - день Равноапостольного великого князя Владимира в Святом Крещении Василия. Впрочем, удивляться было нечему - Мишка вертелся, как белка в колесе, занимаясь всем сразу и проваливаясь по вечерам в сон, едва донеся голову до подушки. Кроме учебы, приходилось заниматься и делами строительства, и хозяйственными проблемами, и "идеологической работой", и… всего не перечислишь. Как-то сама собой родилась идея, хотя бы через день, освобождать себя от "вечерней сказки". Толчком к этому послужило то, что мать начала приводить на это мероприятие девок. Мишка сначала опасался, что девицам будет неинтересно слушать про Ганнибала или Александра Македонского, но быстро
Реакция, правда, у этих частей на одни и те же сюжеты была разной. Историю про суд Париса и яблоко раздора девки слушали с горящими глазами, а Елене Прекрасной, не скрываясь, сочувствовали, несмотря на то, что из-за нее началась Троянская война.
Если мишкины россказни заканчивались раньше, чем наступало время отбоя, "вечерняя сказка", с молчаливого согласия Анны-старшей, превращалась в обычные деревенские посиделки. Девки оказались певуньями и, под аккомпанемент сформированного Артемием оркестра, радовали слух собравшихся своими звонкими голосами. А между парнями начиналось соревнование - все были из разных селений и у каждой группы был собственный репертуар.
Это и натолкнуло Мишку на мысль, разучить с оркестром несколько песен, застрявших в памяти еще со школьных уроков пения и пионерских сборов. Артемий взялся за дело с энтузиазмом, и теперь, через день, вместо мишкиных историй, из трапезной доносилось:
Прощай, поля родные,
Звезда победы, нам свети!
До свиданья, мама, не горюй, не грусти,
пожелай нам доброго пути!(1)
# #1 "Комсомольская" Музыка: В. Соловьева-Седого, слова: А. Галича
Тексты мишкиного пионерского детства почти не приходилось переделывать, адаптируя их к понятиям людей XII века. Некоторые песни вообще оказались "вневременными":
Ты ждешь, Лизавета,
От друга привета,
Ты не спишь до рассвета,
Все грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем вороном коне(2)
# #2 "Лизавета" Музыка: Н. Богословского, слова: Долматовского
И совершенно неважно было, что части исполнителей "медведь наступил на ухо" (кое-кому, и стадо медведей), а у половины отроков ломался голос - все это компенсировалось молодым задором, увлекательной новизной и, разумеется, присутствием особ противоположного пола.
"Вот они вечные ценности: любовь, верность, воинская доблесть, родной очаг. Не общечеловеческие, а именно вечные - понятные и неоспоримые во все времена. Может быть поэтому, рифмованные и положенные на музыку они одинаково воспринимаются что в XX веке, что в XII. И в XXI веке тоже так будет! Плевать, что в девяностые годы воинскую доблесть обгадили, верность стали преподносить, как удел дураков, а любовь пытаются заменить на безопасный секс. Временно это все! Смутные времена в России и раньше были".
Хочешь не хочешь, а пришлось заниматься и сельским хозяйством. После конфискации коней у семей бунтовщиков, табун Воинской школы увеличился до полусотни голов, и в полный рост встала проблема запаса кормов. Курсанты до седьмого пота махали косами на лесных полянах, радуясь отсутствию на плечах тяжести кольчуги, а Мишка, в содружестве с Кузьмой, Гвоздем и Мудилой, породил-таки конные грабли, в отличие от косилки, оказавшиеся вполне работоспособными.
С другими "изобретениями" все обстояло вовсе не так благостно. Каждое нововведение обязательно сопровождалось какими-нибудь неприятностями. Все началось с лесопилки. Поставили плотины, пока огороженная часть старицы заполнялась водой, Сучок с помощниками соорудил водяное колесо. Когда колесо начали устанавливать на место, оно сорвалось с подпорок и, чуть не задавив самого Сучка, укатилось в Пивень. Пока вылавливали из жидкой грязи плотницкого старшину, пока спустили на воду лодку, пока искали куда-то запропастившиеся весла, колесо уплыло по течению так далеко, что обратно его пришлось буксировать почти полдня.
Наконец механизм заработал, и тут кто-то из плотников вспомнил, что пилить на доски надо свежие бревна, а те, что полежали и подсохли, для этого уже не годятся. Сучок так орал
на поздно спохватившегося умника, что сорвал голос. Запустили в распил свежее бревно - тоже не слава богу. Пилы пошли по слоям, бревно в желобе стало потихоньку проворачиваться и доски получились "пропеллером". Сучка вообще чуть удар не хватил.Мишка напряг все свои мыслительные способности и вспомнил, что видел однажды на пилораме, как бревно подается на распиловку вращающимися шестернями. Правда крутились шестерни от электромотора… Помучившись еще немного, сообразил, что желоб можно наклонить круче и тогда бревно пойдет под собственным весом, вращая шестерни, а они, впиваясь в дерево острыми зубцами не будут давать бревну вращаться вокруг продольной оси. Правда, борта желоба пришлось сделать подвижными для бревен разного диаметра. Сучок чуть живьем не съел Мудилу, пока тот ковал все нужные приспособления. Наконец, лесопилку запустили в усовершенствованном виде. Одно бревно прошло нормально, Сучок воссиял, на втором начали гнуться и застревать пилы, на Сучка стало страшно смотреть…
"Изобрел" Мишка тачку… Плотники соорудили желоб для колеса, накидали полную тачку земли, и самый здоровый из них бодро покатил тачку по желобу к верхушке острова. Все бы хорошо, но на полпути "тачечник-испытатель" подскользнулся, упал физиономией в желоб, а предоставленная сама себе тачка, поехала вниз и еще добавила испытателю по макушке…
Не беспокоя мучающегося с лесопилкой Сучка, Мишка изложил Гвоздю идею деревянной "железной" дороги, по которой будут ходить вагонетки, доставляя из центра острова грунт для крепостных валов. Гвоздь идеей проникся. Кузьма выточил на токарном станке колеса, плотники уложили на землю шпалы, а на них тесаные бревнышки вместо рельсов. Двое артельщиков, играючи, вкатили вагонетку на вершину острова, загрузили ее землей и поехали вниз. Сначала вагонетку подталкивали, потом она пошла под уклон сама, потом скорость увеличилась и один из плотников заскочил на вагонетку и с лихим посвистом помчался вниз. Второй вскочить не успел и сильно огорчился, но грусть его длилось недолго потому, что про тормоза Мишка забыл. Лихой наездник залег в лазарет (хорошо, хоть жив остался), а Сучку про это даже побоялись сразу рассказывать.
После такой серии фатальных катастроф, о других своих проектах Мишка поостерегся даже заикаться. Стало очевидно: любое нововведение надо, не форсируя события, доводить до ума, и только после того, как оно перестанет преподносить сюрпризы, браться за что-то следующее. Пока что, нормально заработала только тачка, да и с той еще предстояло повозиться, подбирая, методом научного тыка, оптимальные размеры, углы наклона бортов, диаметр колеса, и методики применения для тех или иных нужд.
Кроме доведения до ума самой конструкции, требовалось еще и попутно обучать кадры, иначе любое нововведение оставалось "вещью в себе", простаивая без применения или существенно недобирая эффективности. С подобной управленческой проблемой Мишка ТАМ на практике не сталкивался, хотя и знал теоретически о трудностях внедрения инноваций, но что, казалось бы, может быть проще тачки? Ан нет, правило оказалось одинаковым для внедрения любого новшества, даже такого, на первый взгляд, простецкого. Все, как всегда и везде - время и люди. Даже самое расчудесное изобретение не приживается мгновенно, оно должно именно войти в жизнь, занять в ней свое место.
В общем, проблем с техническими нововведениями хватало.
С купеческими детишками тоже не обошлось без неприятностей. Учились они, надо признать, прилежно, "правозащитникам" хватило одного урока и "качать права" они больше не пытались, но на свет божий вылезла проблема национальной розни. Вот уж чего Мишка не ожидал, хотя предвидеть был обязан уже после первого же знакомства с унотами. Среди четырнадцати "студентов платного отделения" оказался один не славянин - торк Мефодий. Травить его уноты начали почти сразу же. Дополнительно ситуация обострилась, когда выяснилось, что Мефодий совершенно неграмотен, но будучи внуком старейшины рода, считает себя ровней старшине Младшей стражи, а остальных простолюдинами, стоящими ниже него на сословной лестнице. Такого подростки не прощают никому. Мефодию несколько раз устроили "темную", он, сохраняя гордость, жаловаться не стал, а принялся отыгрываться на обидчиках поодиночке.