Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Почему? Ты о чем, баба Нинея?
– Да что ж такое-то?
– Нинея возмущенно всплеснула руками.
– Сами голову в петлю суют, а потом еще и удивляются! Лечили вместе? Силу она в тебя вливала?
– Да было… и без лечения тоже, просто так… сливались. А что?
– И он еще спрашивает! Радость от этого чувствовал? Еще и еще этого желал? Готов просить ее, чтобы опять это повторить?
– Радость чувствовал, а больше ничего такого не было.
– Ну, твое счастье. И запомни: если хочешь и впредь самому себе хозяином оставаться, ни разу, ни под каким видом, этого не повторять! Радуйся, что Людмила сама еще ничего не поняла. Она лекарским духом одержима, как только догадается,
– Ну уж нет! Никуда я не потащусь и никакие сапоги лизать не буду!
– ощетинился Мишка.
– Я сильнее ее, когда мы сливаемся вместе, я управляю, она со мной бороться не может!
– Это ты сейчас сильнее, пока Людмила еще сама своей силы не понимает. И не спорь!
– Нинея пристукнула костяшками пальцев по столу.
– Не родился еще муж, способный в таком деле женщину перебороть, хоть бы и девку сопливую. Переломит тебя, как соломинку, даже и сама не заметит!
"Это что же, на ментальный контакт можно, как на наркотик "подсесть"? И Юлька будет меня, как наркошу на коротком поводке держать? Не верю! Пусть я необъективен, пусть втюрился в девчонку (в моем-то возрасте?), пусть Юлька "сдвинута" на медицине, пусть… да, что угодно! Не верю, и все тут! Не может она так поступить! Нинея могла бы, возможно, и творила нечто подобное, а Юлька - нет. Не такая она, не так ее Настена воспитала. И Макошь - не Велес, Макошь такого не позволит!
Господи, а это-то откуда? Еще не хватало язычником заделаться. А, в общем-то, все правильно - поклонение одному из персонажей языческого пантеона детерминирует, соответствующим образом, нравственные императивы. Если я правильно понимаю разницу между Велесом и Макошью, Нинее разрешено то, что напрочь запрещено Настене и Юльке. И что же, Нинея этого не понимает? Судит по себе?".
– Не боится!
– констатировала вслух Нинея.
– Все понял, паршивец, и не боится! Да что ж это за дети такие пошли? Оружие, силы ведовские, лезут туда, куда и умудренному старцу заказано, и хоть бы что! Или не поверил мне, Мишаня?
– Ну почему? Поверил. Только, знаешь, баба Нинея, - Мишка на секунду задумался, пытаясь сформулировать свою мысль - я, в последнее время, как-то перестал понимать: чего надо бояться, а чего не надо.
– Врешь!
– уверенно заявила волхва.
– Тот, кто не понимает, чего надо бояться - боится всего, ты же, наоборот, ничего не страшишься. А слыхал ли ты Мишаня такую мудрость: "Ничего не боятся только полные дураки"? От незнания твое бесстрашие, от молодости и глупости!
"Угу, точно подмечено, особенно от молодости".
– Ну, ты, баба Нинея, и сказанула! Да со времен Ад… Одинца и Девы, дня не проходило, чтобы кто-нибудь из стариков не проворчал: "Ох уж эта нынешняя молодежь!". И про тебя так когда-то говорили, и я когда-нибудь буду так бурчать.
– Ну что с тобой поделаешь?
– Было заметно, что Нинея хочет выглядеть сердито, но не может сдержать улыбку.
– Иногда гляну на тебя, и покажется, что с ровесником разговариваю.
– Гляди, боярыня, вот возьму и посватаюсь!
– Ой!
– Нинея в притворном ужасе закрыла ладонями лицо.
– Да Красава, как узнает, мне все глаза выцарапает!
– Неужто так грозна?
– Еще как грозна! Так, бывает, осерчает,
так сердцем разгорится, что… пока веник об нее не обломаешь, и не успокоится.– Да-а, Нинея Всеславна, не та нынче молодежь пошла, не та.
– Мишка сделал постное лицо и сложил руки на выпяченном животе.
– Мы со старшими почтительнее были.
– И не говори, Михайла Фролыч!
– Нинея покивала головой и преувеличенно горестно вздохнула.
– Разве ж в наше время такое дозволялось?
– Истинно сказываешь, матушка, истинно!
– подхватил Мишка.
– Вот, как сейчас помню, две тысячи лет назад… э-э о чем это я? А! Про молодежь! Ты знаешь, Нинеюшка, девки теперь такие бедовые пошли, ну прямо огонь!
– Ага! Тебе бы только девки! Все вы, кобели, одинаковые, только об одном и думаете!
Первым не выдержал и улыбнулся Мишка, вслед за ним засмеялась Нинея.
– Давненько я так приятно не беседовала! Ты, соседушка, почаще заглядывай, еще поболтаем, я тебе медку стоялого чарочку поднесу. Больно уж ты мудр, да велеречив, просто сердце радуется.
– Благодарствую, Нинея Всеславна, всенепременно загляну намедни… опять же медок…
Нинея, продолжая посмеиваться поднялась с лавки и направилась за занавеску.
– Погоди, Мишаня, я сейчас.
– Уж не за медком ли собралась, соседушка?
– Сиди уж.
– В тоне волхвы не осталось и намека на недавнее веселье.
– Не медок тебе нужен.
Мишке показалось, что за занавеской открылась и закрылась дверь, и он только сейчас задумался, что нигде, кроме этой горницы, в доме Нинеи не бывал. А дом был большим, в нем, наверняка, было еще несколько помещений. Преодолевая любопытство, так и тянувшее заглянуть за занавеску, Мишка налил себе квасу и принялся терпеливо ожидать возвращения волхвы.
Отсутствовала Нинея довольно долго, но вернулась с довольным видом, у Мишки возникло ощущение, что она искала какую-то вещь, про которую неожиданно вспомнила во время их разговора. Предположение его тут же и подтвердилось - старуха развернула тряпицу и на ладони у нее оказалась маленькая бронзовая статуэтка - поднявшийся на дыбы матерый медведь. Чеканка была настолько искусной, что у небольшой - размером с кулак взрослого мужчины - фигурки, были отчетливо видны зубы, когти и завитки шерсти.
"Опаньки! Такой же, как лис, которого мне Илья подарил. Одна рука, чувствуется!".
– Смотри, Мишаня, этот зверь самим Велесом отмечен. Он от многих бед защитить может, и если ты почувствуешь, что Людмила тебя под себя подминать начинает…
– Баба Нинея, у меня такой же есть!
– Что? Что ты сказал?
– У меня такой же зверь есть, вернее так же сделанный, только не медведь, а лис. Наверно один мастер делал, очень уж похоже.
– Так что ж ты раньше-то?… - Нинея, кажется, была не на шутку взволнована.
– Светлые боги! Восьмой зверь! Лис, и пришел к Лису… Даже не верится. Откуда он у тебя?
– Илья подарил.
– А у него откуда?
– В Куньем городище нашел, на капище.
– Вот змей подколодный! И молчал, паскуда!
– Так я же не знал…
– Да не про тебя я!
– Досадливо прервала Нинея.
– Про волхва куньевского. Молчал дурак, ни себе ни людям. Правильно мы его тогда под лед спровадили.
"Ага! Значит, все-таки, "мы", а не Красава! Ладно, это потом, сейчас внимательно слушать бабку".
Нинея, как назло, замолкла, уставившись на фигурку медведя и, едва заметно, шевеля губами. То ли молилась, то ли разговаривала с бронзовым зверем. Мишка деликатно помолчал, но когда губы волхвы перестали шевелиться, и она о чем-то задумалась, решил напомнить о себе: