Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
– Уф-ф!
Я - доктор...
– Ё...
– Флора запнулась.
– Погодите, дайте вспомнить...
– Господи, вылитый отец, - вырвалось у Фернандо. Он с улыбкой повернулся к Аш: - Какая жалость, что старый негодяй помер. Вот был бы рад узнать, что у него двое сыновей!
– Провались ты, Фернандо, - добродушно пожелала Аш.
– Ты понимаешь, что я не дам ее убить? Так и передай Гелимеру.
Флора тем временем с помощью пары здоровенных гвоздорезов вскрыла кирасу Ансельма и задумчиво потыкала рукояткой в брюхо страдальца:
– Бедняга мертв!
– Давным-давно!
– выкрикнула
– Мертвее камня, - повторил лекарь.
– О, дерьмо... нет, не подсказывайте, сама вспомню...
Аш просунула ладонь под локоть Фернандо поверх плаща. Он чуть склонился к ней и накрыл ее пальцы своей ладонью. Аш крепче сжала его руку.
Флора посреди зала продолжала исследования. Она передвинула ногу от груди к гульфику. Кошачий концерт! Она продекламировала:
Я - доктор, любые болезни лечу:
Чахотку и насморк, понос, золотуху.
Я вам кости вправляю,
Я вам мозги вправляю,
А коль надо - из мертвых пинком подниму!
– Такая поднимет!
– выкрикнул Биллем Верхект в непритворном восторге.
Флора закинула гвоздодеры за плечо, как алебарду, и отозвалась:
– Тебе-то чего беспокоиться, Биллем, ты уже много лет покойник!
– Дьявольщина, мне так и помнилось, что в Генте со мной что-то случилось!
Аш ухмыльнулась, покачала головой. Последний котел был вылизан дочиста; кухарки вытирали руки фартуками и устраивались среди зрителей.
"Меньше половины пайка на каждого. И это по случаю Рождества Роберт расщедрился! Мы в дерьме по самые уши..."
Фернандо вдруг сказал:
– Гелимер собирается сделать тебе предложение. Он велел сказать... я сам не поверил.... если Дижон сдадут, он даст свободный пропуск всем жителям, хотя ему придется повесить гарнизон. А что касается моей сестры: король-калиф собирается взять герцогиню Бургундии в жены.
– Что-что?!
Беззастенчиво подслушивавший Антонио Аижелотти вмешался:
– Чистая работа, мадонна. Господи, все купцы и гильдейские старшины мигом потребуют сдачи. Вот тут и начнутся споры да раздоры!
– В жены?
– тупо повторила Аш.
– Тут он промахнулся, - пояснил ей Фернандо, бросив сердитый взгляд на Анжелотти.
– Люди Фридриха уже поговаривают, что будь он в силе, так попросту взял бы город штурмом. Ничего из этого не выйдет, но, - он дернул плечом, - я должен был сказать.
– О, господи! Представляю, как расскажу об этом Ла Маршу!
– Помянув бургундца, Аш снова покосилась на дверь. Никого, кроме стражи - и те не бдят на часах, а любуются на герцогиню-доктора и Сент-Джорджа.
Голос Флоры зазвенел:
По воле моей и искусством моим
Мертвый Сент-Джордж - станет живым!
Моя премудрость тебя зовет:
Встань, поднимись, тебя подвиг ждет!
На глазах у всех людей,
Оживи, подымись скорей!
Ансельм вскочил на ноги и отвесил публике изящный поклон. Один из наплечников при этом соскочил и со звоном покатился по полу. Эвен Хью, Генри Брант и Адриан Кампин выбежали вперед; "сарацинский рыцарь", "король" и "кляча" сцепили руки.
Флора дель Гиз ухватила за руки Ансельма и Эвена, подозвала к себе Рикарда и что-то шепнула на ухо молодому оруженосцу. Рикард кивнул, глубоко вздохнул и выкрикнул:
На Двенадцатую Ночь Рождества
Жив
принц Джордж!Чего желаем и вам!
А теперь нам заплатите
И спокойно спать идите!
В громе аплодисментов на актеров обрушился дождь мелких монет и старых башмаков. Ряженые гордо раскланивались.
Латники сгрудились вокруг, чтобы похлопать по плечам Флору и остальных. Кто-то стянул с балок зеленые гирлянды, и плети плюща увенчали головы отрядного доктора, каптенармуса, второго капитана, командира копья и оруженосца. Аш вдруг почувствовала себя покинутой и одинокой. "Даже если мы выкарабкаемся, - думала она, не сводя глаз с лица Флоры, - возврата к прежнему уже не будет".
Раздались приветственные крики. Флора, сияя золотистыми волосами, вознеслась над толпой на руках Ансельма и Эвена Хью. Аш медлила пока подходить с поздравлениями. Она оглянулась на Фернандо дель Гиза. Казалось, его что-то обеспокоило.
– Священник...
– Она недоверчиво покрутила головой и с неожиданной для нее самой язвительностью спросила: - И что, много добрых чудес сотворил?
– Ни одного. Я ведь пока принял только первые обеты, клятву целибата; пока не осенит благодать, я и не узнаю, способен ли я творить чудеса... После неуловимой паузы он добавил: - Аш... это другая церковь. Раз нет необходимости сохранять девственность для благодати, значит, и вообще в ней нет нужды. Священникам высокого ранга дозволено жениться. Я видел жену Мутари - она нубийка.
– Его счастье, - иронически одобрила Аш. Во рту у нее почему-то вдруг пересохло. В животе возник холодок предчувствия. "К чему он ведет?"
– К чему ты это говоришь, Фернандо?
Уголки его губ дрогнули в улыбке. Он пытался сдержать ее, но ясно было: что-то заставило его забыть о том, что он - заложник в осажденном городе, что в любую минуту могут начать обстрел, что перемирие не надежно и его жизнь висит на волоске.
– Я должен тебе кое в чем признаться...
– Да?
– подбодрила Аш.
Фернандо помолчал. Аш изучала его лицо. Ей так хотелось снова коснуться его губ, лба под линией тяжелых светлых волос... странное чувство, почти нежность.
– Говори же, - снова поторопила она.
– Ладно... Я никогда не думал...
– он отвел глаза, оглядел шумный зал и снова взглянул на нее. Его лицо светилось.
– Никогда не думал, что могу влюбиться, - закончил он. Голос срывался, словно у подростка.
– А если и влюблюсь, думал, это будет дочь знатного вельможи, с приданым, из тех, кого подбирала моя матушка; может, даже дочь графа... Никогда не думал, что способен влюбиться в женщину-солдата, Аш, в темноглазую женщину с серебряными волосами, которая вместо платьев носит латы...
Он задохнулся. Аш, чувствуя, как в груди разгорается огонь, глядела ему в глаза. Влюблен, ясно как день. Все лицо преобразилось.
– Я...
– У нее тоже сорвался голос.
– Моих владений уже не вернуть. Я - священник, и мне предстоит жить на даяния верующих. Даже если мне когда-нибудь и дадут позволение жениться... Она на меня и не посмотрит, верно? Такая женщина?
– Может, и посмотрит...
– Аш поймала его взгляд. Ладони у нее вспотели, в пальцах бегали мурашки, все тело обмякло. Пойманная врасплох, она только и могла подумать: