Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
Внизу ее встретил гул голосов, однако относился он не к ней и не к Фернандо дель Гизу, как она было подумала: две сотни глоток подхватили рождественский куплет:
Украсим поросенка мы
Гирляндами и бантами,
Пусть хор подхватит весело:
Qui estis in convivo.
Caput apri defero,
Reddens laudes domino.
Флора устроилась у стены рядом с Аш: народ из уважения к начальству чуть потеснился. Аш жестом приказала им продолжать, не обращая на них внимания. Флора пробормотала сквозь зубы:
– А неплохо бы раздобыть поросенка...
– Обойдешься гирляндами, -
Ей пришлось задрать голову, чтобы встретить его взгляд.
Пронзительный свист флейты Караччи перекрыл людской гомон. Аш заметила, что Анжелотти фальшивит. Говорить в таком шуме было невозможно.
"Я и забыла, какой он высокий. И какой молодой".
Поскольку столов не было, пока одни женщины занимались готовкой, другие перебегали от компании к компании, разнося угощение. Аш тоже подставила миску и отправила в рот ложку горячего варева. Песнопение закончилось громовым аккордом.
– Представление! Даешь представление заорал кто-то. Его поддержали, сотрясая стены воплями.
Фернандо под капюшоном ничем не отличался от любого другого священника. Никто и не взглянул в его сторону. Дель Гиз дотошно изучил содержимое своей миски и неторопливо начал кушать. Аш отвернулась от него, обратив все внимание на расчищавших середину зала актерах.
Вместо рождественского "целовального куста" кто-то приспособил пару старых штанов. "Хоть что-то зеленое", - усмехнулась Аш, и Джон Баррен с Адрианом Кампином пьяно разыгрывали под ними нежный поцелуй. Аш пристально вслушивалась в кошачий концерт и хохот - слишком уж пронзительный, да и голосов маловато. Оглянулась на дверь, не показались ли посланные: никого.
"Да что же они так задерживаются?"
Фернандо дель Гиз старательно прожевывал особо неудобоваримый кусок. Флора забыла о еде, заболтавшись с Бальдиной. Солдатня вокруг смотрела только на актеров.
Фернандо наконец проглотил и с облегчением обернулся к ней:
– Нельзя ли нам поговорить наедине?
– Если я забьюсь с тобой в какой-нибудь угол, все только на нас и будут смотреть. Говори уж здесь.
Она с удивлением поймала себя на том, что в ее голосе не было ни малейшего ожесточения.
Фернандо зачерпнул еще ложку варева, нахмурился, уронил ложку обратно в миску и передал миску соседу. Лицо в тени капюшона выражало колебание и сдержанную тревогу.
– Я хотел с тобой помириться.
Она ответила долгим удивленным взглядом.
– Я даже ни разу не поинтересовалась, жив ли ты. После Карфагена мне легче было заняться другими делами и не вспоминать о тебе.
Он пристально вглядывался в ее лицо:
– Должно быть, так.
Аш хотела добавить что-то резкое, но ее прервал взрыв восторга. Процессия ряженых цепочкой тянулась через зал, извиваясь в толпе. Люди раздвинулись к стенам, прихлопывали в такт, невнятно вопили.
– Что это?
– прокричал Фернандо. Двое громил в кольчугах цыкнули на него с двух сторон.
– Рождественское представление, - пояснила Аш, склонившись к его уху.
Возглавлявший шествие выбрался наконец на середину. Адриан Кампин, узнала Аш. Здоровенный
фламандец закутался в конскую попону и нацепил на голову уздечку. Какая-то ветошь болталась на щиколотках, изображая вожжи. Сбросив попону, Кампин упер руки в боки и продекламировал:Я - несчастная кляча, святого Георга вожу на себе.
Адский холод снаружи, пустите погреться в тепле!
Коль актеров достойно вы примете и наградите не скупо,
Так и быть, не задержимся долго и ложку-другую оставим вам супа!
Наемники взревели. Когда лошадь начала приплясывать, Аш закрыла лицо руками. Рядом взвизгивала Флора, с другого бока сотрясался от смеха Фернандо. Когда толпа стиснула их вплотную, он шепнул Аш:
– Впервые вижу подобное рождественское представление. У нас в Гизбурге на рождество обычно представляли "пир Епифании"... надо понимать, вы не рассчитываете, что город продержится до Двенадцатой Ночи?
– Так и собираешься донести Гелимеру?
Он задорно улыбнулся:
– Гелимер придет в ярость. Он-то надеялся, что вы в глотки друг другу вцепитесь, а тут такое веселье!
Аш оторвалась от созерцания брыкающейся пляски "лошади". Ей показалось, что кое-кто из наемников уловил имя Гелимера. Она незаметно покачала головой, предостерегая Фернандо. В теплом воздухе ей почудился его запах: мужской пот и еще что-то, свойственное только ему одному.
Рядом послышались грубые шутки и сквернословие. Аш устремила взгляд на тех, кто, как видно, опознал в священнике рыцаря, так недолго владевшего отрядом. Разговорчики вокруг затихли или, по крайней мере, передвинулись туда, где она не могла их услышать.
"С какой стати мне щадить его чувства?"
– Фернандо, тебе все равно придется мне рассказать, - шепнула она, поддавшись мгновенному порыву.
– Как ты попал в священники?
– Вытащив аббата Мутари из-под развалин дворца, - пояснил он.
– Я бы не стала!
– Мне нужен был покровитель, - с горечью заметил Фернандо.
– Я только что заступился за тебя, помнишь, во дворце? И знал, что Гелимеру меня растоптать легче, чем собаке задрать лапу, вот и схватился вытаскивать первого разодетого в богатые одежды и драгоценности - а первым попался как раз Мутари.
– И он принял твое обращение за чистую монету?
– Ты не представляешь, что творилось в Карфагене, - нахмурился Фернандо.
– Сперва разошлись слухи, что король-калиф мертв, и империя, казалось, вот-вот разлетится на куски. Потом эти огни в пустыне, где мы проезжали. Над могилами... И говорили, что это проклятие...
Аш видела, что он сейчас мыслями далеко от нее, и не прерывала поток воспоминаний.
– Я и сейчас так думаю, - добавил он, чуть помолчав.
– Я проезжал там, когда мы искали лорда Леофрика. Там были рабы, бараны, козы, все... все мертвые. Они словно растаяли, как воск, они были в воротах этих гробниц вплавленные в бронзу... И свет - сияющий занавес, во все небо... Теперь они называют это Пламенем Благословения Господня!* [Приведенное описание поразительным образом совпадает с некоторыми описаниями военных экспериментов с мощными источниками электромагнитного поля. "Сияющий занавес", вероятно, вызван поляризацией молекул, как при северном сиянии (aurora borealis).]