Отступник

Их было восемнадцать, Беатрис оказалась женой Харви, она была акробатом, танцевала на канате и развлекала зрителей жонглированием, сам Харви был исполнителем силовых номеров, помогая своей жене с номерами. Вивьен была дрессировщицей, а две собачонки ее питомцами, они вместе с невероятно умной ручной вороной развлекали публику смешными номерами. Разыгрывая сценки с напару с двумя постоянно пьяными клоунами, Итаном и Петрусом. Был еще глотатель огня и Гадалка, брат с сестрой — Армин и Адель. Кукольница Джита у которой было пол вагончика всяких кукол и чучел “мифических существ” изготовленных с помощью палок, ветоши, краски и воска. Забавная парочка карликов Джосеф и Диди, они переодевались в рыцарей и успешно дурачились устраивая поединки между собой, развлекая так народ. Две сестры близняшки, две хохотушки метательницы ножей — Рита и Симона, вернее метала Рита, а ее сестра стояла у стены. Бард Стефия, она не могла нормально ходить, из-за сломанной и неправильно сросшейся ноги. Поэтому развлекала народ как могла, зарабатывая на жизнь музыкой. Знала она очень много всяких песен и историй и слушать ее было приятно из-за ее мягкого обволакивающего голоса. И пятерка детворы, бегающая постоянно туда-сюда, кто там чей ребенок я даже не пытался разобраться. Они оказались все одной большой и дружной семьей, живущие так уже много лет, цирковые вагончики были их домом, а выступления не столько способом заработка, сколько образом жизни.

Их жизнь неприкаянных бродяг была трудна, бедна и непритязательна, но зато пронизана любовью и уважением. За время проведенное вместе, вкупе с лишениями и испытаниями что выпадали на их долю, они стали родственниками, семьей. И я получал удовольствие находясь с этими бесхитростными и простыми людьми. Конечно, у каждого человека были свои тараканы и желания, характер и обиды, но общая атмосфера разительна отличалась от разодетой в шелка холодной надменности, украшенной позолотой недосказанностью, и задрапированным красным бархатом презрительным двуличием царящим в дворцовых переходах высшего света.

Меня познакомили со всеми, и пригласили к костру, протянув миску наваристой каши, а я в свою очередь поделился с ними солониной и специями. Я улыбался и смеялся, рассказывая о себе и своем городе, слушая их истории под музыку Стефии. А после выделили одну откидную полку кровать в вагончике с клоунами и Армином. Мы проехали пару городков и несколько деревушек вместе, я добросовестно выполнял все обязанности, которые Беатрис распределяла между всеми. Помогал готовится к выступлениям, нося реквизит и помогая одеваться в их бутафорские доспехи карликам, таская кукол Джите и разнообразное тряпье. А потом играл роль массовки, хлопая в ладоши стоя среди зрителей и подбадривая криками. Но зарабатывали они сущие копейки за ту невероятно сложную работу, что демонстрировали зрителями. В большинстве случаев они собирали несколько серебряных пятаков за выступление. На эти деньги нужно было содержать немалое хозяйство, платить мзду чиновникам и страже, периодически обновлять вещи. Кормить животных, чинить повозки и платить хоть какую-то зарплату людям, а потом еще что-нибудь на еду оставить. Всей этой сложной и въедливой, но необходимой работой занималась Беатрис. Она же и была де-факто хозяином бродячего цирка, чтобы там Харви не думал о себе.

Посмотрев на первое выступление и на то, сколько им перепадает монет, в следующем городке я тайком забросил им золотой. Потому что зрители были так же бедны, да еще и скупы. Постоять поглазеть, а потом облить помоями это да, всегда пожалуйста. Основная награда, которую они получали, это были аплодисменты, но ими детей не накормишь и мзду не заплатишь. Стража в отличии от цирковых не работает за похвалу. Они радовались как дети, обсуждая вечером как они хорошо выступили, подбадривая друг друга. И они не были не правы, мне действительно нравились их выступления. Правда на второй раз когда я снова попытался подбросить им еще один золотой, за этим делом меня увидела Вивьен. О чем незамедлительно и сообщила Беатрис.

— Дарий, это правда? — Она подошла вместе с рыжей повелительницей животных, как я шутливо ее называл. — Так это ты скинул золотой, но зачем?

— Прости Беатрис, я лишь хотел, как лучше.

— Я не могу его взять. — Она нахмурилась, и я понял, что это оскорбляет ее и без объяснений не обойтись.

— Не говори глупостей, еще как можешь. У вас куча трат, одной Джите нужно обновить половину гардероба кукол. На еду, на одежду и прочее, да ты и сама все прекрасно знаешь гораздо лучше меня. Тем более выступление и правда было превосходным, только один твой номер на канате заслуживает как минимум десятка золотых. А чего стоят вступления Вивьен? Да и остальных тоже. Так что даже не думай, это не подачка, а плата за выполненную работу, безупречно выполненную сложную работу.

Она стояла сомневаясь, с одной стороны ей этот золотой действительно был ой как нужен. С другой, вроде как неправильно, что человек, который живет и работает вместе с ними платит им больше, чем все остальные зрители за все выступление. Но в конце концов она приняла правильное решение оставив эту монету себе, поблагодарив меня и сурово погрозила, чтобы больше не вздумал, потому что в ином случае она посчитает это обманом. Я ее понимал, она была бедна, но горда, и такие поступки ее оскорбляли. А бедность и гордость друзья, это две сестры которые всегда неразлучно сопровождают друг друга, пока одна из них не убьет другую, потому что у бедняков больше ничего не остается.

Мы в дороге были уже десять дней, лето было гнилое, дождливое и прохладное. Постоянные дожди и сырость сильно сказались на скорости продвижения. Деревянные колеса вагончиков периодически застревали в размытой дождями грязи. От такой нагрузки они часто ломались, и мы чинили их как могли пол ночи под дождем, а после следовали дальше. Я не говорю про животных, которые тянули эти вагончики, под конец дня все чуть не падали от усталости. Так что вот и сейчас, Беатрис кинула на меня суровый взгляд, все-таки забрав монету. И сказала, что мы будем собираться в дорогу, чтобы выехать рано утром и успеть за день проехать полосу испытаний в которую превратилась размытая дорога до следующего городка.

Собрались мы быстро, перекусив и немного посидев как обычно у костра под музыку лютни. Да разошлись по своим койкам. Выехали когда еще было темно, вытолкав вагончики из вязкой грязи под мелкий и противный моросящий дождь. При выезде к нам уже прибились хмурый усатый рыцарь из обедневших костеродных с молодым оруженосцем на лошадях, да пара крестьян на телеге, кому нужно было в этот же городишко.

Было уже немного за полдень, с расквашенной дорогой мы все уже выбились из сил под непрекращающейся моросью. Когда внезапно первый фургон неожиданно встал, остановив весь караван. Костеря на чем свет стоит такую погоду, я вместе с остальными выпрыгнул из вагончика собираясь опять чинить колеса. Как услышали тревожные выкрики Харви. С хвоста нашего каравана вперед ломанулся рыцарь а за ним его оруженосец. Все выбегали вперед, чтобы посмотреть, что такое стряслось.

Оказалось, мы наткнулись на десяток отрезанных голов.

Сначала я решил, что это злая шутка — что это просто тыквы на палке.

Подойдя чуть поближе, я понял, что это отрезанные головы людей. Были и мужские и женские, прямо передо мной торчала голова подростка, совсем еще юнец, не старше меня, лет шестнадцати-семнадцати, насаженная на криво заточенную палку. Ее воткнули в грунт на обочине так, чтобы лицо убитого было обращено к лицам живых на дороге.

Глаза зажмурены, рот широко раскрыт в немом крике.

Плюс ко всему впереди было повалено дерево, преграждая путь дальше. Не нужно иметь много ума чтобы догадаться, что произошло. Мы угодили в засаду. Словно подтверждая мою догадку слева от нас раздались крики и улюлюканье, а в грудь впереди идущего Петруса с глухим чавкающим стуком воткнулся арбалетный болт. Я видел, как его пробило насквозь, и красное от крови острие вышло сзади, и как он споткнулся и он повалился, как срубленная марионетка Джиты падая лицом вниз в размокшую грязь, окрашивая ее алым. Он умер еще до того, как его колени коснулись земли, настолько быстро все произошло!

А следом за ним на дыбы встала лошадь оруженосца. Она жалобно и возмущенно заржала, вскрикнула совсем по человечески, а затем повалилась набок опрокинув на землю своего седока. Я прекрасно видел, как он попытавшись ее успокоить и удержаться самому натянул уздечку. Но не успел вытащить ногу и стремени и сильно приложился головой о камень на земле, так и оставшись лежать без движенья. Из его лошади торчало еще два болта.

Все это произошло с непостижимой быстротой, буквально одно мгновенье.