Отсутствует

Я кричала, и рыдания разрывали меня. Сердце было переполнено гневом и скорбью.

Отец резко побледнел, его глаза в ужасе расширились. Папа уже рванулся к Дженис, когда полковник в одну секунду вскинул руки, беря его на мушку.

– Стоять!
– прикрикнул он.
– Рекомендую Вам повиноваться, мистер Смит, или следующей станет Ваша дочь.

Я вздрогнула, но не ощутила никакого страха. Сейчас всё это не важно, сейчас неважна моя жизнь, сейчас для меня важно только одно - спасти отца.

Мне не было страшно, мне - нет, но папе...

Услышав слова полковника, отец отшатнулся к консоли, глядя на меня и качая головой. Он прижал руку к сердцу и шумно вздохнул, взглянув полковнику в лицо.

– Прошу Вас, полковник...Я...Я сделаю всё, что Вы хотите, - сказал отец, резко беря себя в руки и успокаиваясь.
– Только не применяйте силу, умоляю...

– Отлично, - цинично усмехаясь, произнёс полковник.
– Я требую Вас сдать мне все материалы, связанные с проектом и оказать нам содействие в запуске установки.

– К..конечно, - нервно кивнув и вытирая испарину со лба, сказал отец.
– Дайте мне лишь несколько минут, чтобы включить систему...

Полковник кивнул. Он отточенным движение убрал пистолет в кобуру и снова свел руки за спиной.

Что-то было не так. Я не могла понять, что происходит - отец не может запустить систему, тогда что он делает?...

Папа как-то странно замялся. Он перевел на меня взгляд, полный скорби и смирения. Он вдруг коротко улыбнулся мне, и очень медленно и едва заметно качнул головой.

Этот взгляд, полный скорби и вины, буравил меня, словно запоминая.

Я почувствовала, как внутри меня всё холодеет.

Что-то переломилось во мне, когда я поняла, что происходит, и застыла на месте, словно меня окатили ледяной водой.

Ведь папа смотрел на меня таким взглядом, будто бы больше никогда меня не увидит. Отец, заметив моё побледневшее лицо, тут же развернулся и направился к консоли.

– Папа, что ты делаешь?!
– воскликнула я, утыкаясь в стекло и во все глаза, наблюдая за отцом.

Моё сердце так сильно билось, что мне стало больно, страх пожирал меня изнутри холодным въедливым ядом, осознание бессилия душило меня.

Но я надеялась, надеялась, что... мысль, которая меня посетила просто дурной домысел.

Я надеялась, но...

Папа что-то набирал на клавиатуре главной консоли. Он набирал что-то очень быстро, дрожащими руками, с таким усилием, словно ему было больно это делать.

Полковник наблюдал за ним, не скрывая раздражения.

– Я устал ждать, - сказал он, потянувшись к кобуре, но в этот же миг, что-то произошло.

Стекло под моими руками задрожало, и я чуть не отшатнулась от него, чувствуя теплую, словно сжимающую воздух волну.

В тот же миг, счётчик Гейгера на моём Пип-Бое разорвался страшным треском. Боже мой, что происходит?!

Я почувствовала, что это конец.

В эти секунды перед моим взором, выронив свой пистолет и схватившись за горло, на пол рухнул полковник, следом за ним выронив отлетевшую в сторону винтовку, упал, прогремев бронёй его солдат, а затем и его товарищ, что стоял недалеко от убитой Дженис.

Отец отвернулся от консоли, он тоже схватился за горло и, бледный, покрытый испариной, он, едва держась на ногах, двинулся к стеклу, за которым с разрывающимся от боли и ужаса сердцем стояла я.

Я была не в силах поверить в происходящее. Я была не в силах принять то, что видела...

Ощущая лишь колющую до слёз боль, я уставилась на папу, приложив руки к стеклу и глядя на то, как он едва не падает возле него. Отец оперся рукой о перегородку и поднял полный тоски взгляд на меня.

– Бегите...Кайли...

Я не могла двигаться. Не могла. Я должна помочь отцу...

Этого не может быть. Это какой-то бред, кошмар, сон... Это сон...Сон! Всё это ложь.

Такого просто не может быть. Я почувствовала, как моё горло скрутили спазмы, как больно разбивается вдребезги моё сердце, а рыдания с жуткой тяжестью прорываются наружу, когда я поняла, что времени нет, что выхода....нет.

– Папа, - прошептала я хриплым голосом, начиная понимать, что я не могу ничего сделать.
– ПАПА!

Я со всей силы била стекло, разрываясь криком и захлёбываясь рыданиями. Меня словно драли когти изнутри, в глазах темнело, судороги сотрясали моё тело, но я не могла остановиться. Мой отец умирал, а вместе с ним умирала я.

– Кайли...- Отец сполз по металлической балке, вниз, прикрывая глаза и не сводя их с меня.
– Кайли...

Я сползла за ним по перегородке и упёрлась ладонью в стекло, дрожа как осенний лист. Я вцепилась обезумевшим взглядом в отца, запоминая его лицо на всю свою оставшуюся жизнь. Запоминая последний взгляд, подаренный мне моим любимым папой.

Взгляд больших усталых глаз, блестящих от блеклых ламп в проектной кабине. Взгляд, наполненный жуткой тоской, страхом за меня, виной и всеобъемлющей любовью. Взгляд моего самого любимого на свете папы, который в следующие годы жизни не будет согревать меня теплой улыбкой, не будет со вниманием наблюдать за моей жизнью, не будет видеть моих детей, не будет обнимать меня и целовать в лоб, царапая щетиной.

Мой папа...Он останется навсегда здесь, оставляя меня одну.

– Папа...
– затихая, прошептала я, чувствуя невероятную тяжесть и неизбежность происходящего, навалившегося на меня. Не в силах кричать, я смотрела на него, не отводя взгляда. Отец едва улыбнулся и с колоссальным усилием поднял руку, трогая стекло там, где было моё лицо.

– Я люблю тебя, солнышко...
– сказал папа и улыбнулся отец мне самой доброй, самой прекрасной улыбкой. В последний раз.
– Люблю тебя, и всегда буду любить...

– Я тоже люблю тебя, папочка...Очень люблю....
– плача, шептала я, с ужасом наблюдая как улыбка сползает с уставшего лица моего отца, как он закрывает глаза, и жизнь покидает его.

В голове цветным калейдоскопом взорвались воспоминания, как выпущенная вода в фонтане - вот он папа, улыбается, поздравляя меня с десятилетием, в окружении жителей Убежища 101, папа, который учит меня стрелять из пневматического пистолета, который обнимает и успокаивает меня, когда я лью слёзы из-за очередных унижений со стороны Буча и его компании...