Отважная лягушка

Опасаясь оказаться сбитой с ног, девушка торопливо спустилась на землю и на всякий случай отошла в сторону.

– Эй!
– резанул по ушам требовательный крик десятника.
– Ты кто такая?

– Меня зовут Ника Юлиса Террина, - обернувшись, представилась путешественница, заметив, что воин, осматривавший фургон артистов, тоже прибарахлился, лишив урбу кувшина с остатками оливкового масла и каких-то тряпок.

– Откуда?
– не дослушав ответа, требовательно поинтересовался командир стражей границы.

– Еду из Канакерна к родственникам в Радл, - выдала Ника легенду.

– Слышал я про каких-то Юлисов, - проворчал собеседник, и его акцент обозначился ещё сильнее.

– Очень богатые люди. Ты им кто?

Девушка уже собралась назвать имена приёмного папаши и дедушки с его сенаторским достоинством, но в последний момент передумала. Очень ей не понравился насмешливо-презрительный взгляд старого воина. Будь перед ней радланин или любой другой цивилизованный человек, да хоть купец или даже легионер, она бы не колебалась. Но этот старый наёмник вряд ли испытывал большое почтение к имперской аристократии. Пришлось импровизировать на ходу.

– Мой отец был двоюродным братом Лацию Юлису Агилису из младших лотийских Юлисов.

В своё время Наставник заставлял её наизусть вызубрить свою родословную, так что запутаться в родственниках путешественница не опасалась.

– Почему едешь одна?
– нахмурился воин.

– Я с ними, - возразила Ника, указав на сбившихся в кучу артистов.

– Пхе!
– зло и высокомерно фыркнул десятник, грозно встопорщив колючие седые усы.
– Да разве порядочная девушка поедет с этими проходимцами! Ты шлюха и самозванка!

Ника вздрогнула, словно от удара в живот. Давненько её здесь так не обзывали. Она вновь почувствовала, как внутри всё сжалось, словно перед смертельно опасной схваткой. Всплеск нетерпеливого бешенства, едва не погубивший её в фургоне, уже прошёл. Разум работал на удивление чётко.

Но смолчать сейчас, значит, навсегда опустить себя и потерять уважение артистов, а самое главное - старый козёл тогда точно решит, что перед ним именно та, о ком он говорит, ибо ни одна аристократка подобные обвинений без ответа не оставит.

Вот только, судя по мрачно-звериной роже кавалериста, он не даст ей долго разглагольствовать и просто прибьёт за первые же обидные слова, не взирая ни на пол, ни на возраст, ни на происхождение. Здесь и сейчас на этой пустынной дороге он царь, бог и инспектор ДПС в одном лице.

– Кто тебе дал право..., - каждое слово приходилось буквально выталкивать из глотки, прибегая к помощи мышц живота, от чего речь звучала как-то особенно веско и значительно.

Глаза всадника вспыхнули зловещим хищным блеском, заросшая седым волосом верхняя губа приподнялась, обнажая зловещую щербатую ухмылку.

– Господин десятник!
– внезапно вскричал Гу Менсин, бросаясь вперёд, словно закрывая собой девушку.
– Госпожа Юлиса выехала из Канакерна со своим дядей Мерком Картеном. Только он заболел...

– А ты откуда знаешь, мошенник?!
– кавалерист рявкнул так, что выступивший у путешественницы между лопаток пот собрался в капли, которые заскользили по спине противно холодя кожу.

– Мы встретились с ними на постоялом дворе в Меведе, - стал торопливо объяснять толстяк.

– Это правда?
– взгляд, который старый воин вперил в Нику, казалось, прожигал насквозь.

Вот только на неё подобные вещи уже давно не производили никакого впечатления.

– Господин Мерк Картен - двоюродный брат моей матери, - стараясь говорить, как можно спокойнее, сказала девушка.
– Мы собрались к родственникам в Радл. К сожалению, он плохо себя почувствовал ещё в Канакерне, из-за чего мы не успели перейти через Рифейские горы, и пришлось пробираться южным путём. Я надеялась, что дядя поправился, но в Меведе болезнь вернулась, и он слёг.

– Мы как раз давали там представления, - вступил в разговор старший урбы.
– И тоже жили на постоялом дворе Муция Сорела.

Десятник опять пристально посмотрел на путешественницу.

– Да, - не задумываясь подтвердила та.
– Там дядя и умер, а мне пришлось ехать с урбой.

– Мошенники!
– набатным колоколом загремел голос старого воина.
– Обмануть меня решили?! Какой же приличный человек доверит свою родственницу первым подвернувшимся проходимцам?!

– Мой дядя прекрасно знал господина Гу Менсина и его актёров!
– бесстрашно выкрикнула Ника.
– Они всё лето устраивали представления в Канакерне! А других попутчиков, готовых ехать в Радл, дядя найти не успел, болезнь скрутила его слишком быстро. Он смог только добыть для меня несколько рекомендательных писем у своего знакомого.

– К кому?
– как и следовало ожидать, тут же поинтересовался десятник.

– К Герату Влатусу купцу из Цилкага, к хозяину постоялого двора Кеду Дирку, к Минтару Рутлину Калвиту - командиру конной сотни Третьего Победоносного Пограничного легиона, - быстро отбарабанила девушка, благоразумно умолчав о командире конной стражи Гедора.

Заметив промелькнувшую по лицу собеседника тень недоверия, добавила:

– Ваш человек их видел, когда копался в моих вещах. Если хотите, я прикажу рабыне их принести.

Предлагая, она очень надеялась, что у Риаты хватит ума догадаться, какие письма можно показывать этому командиру бравых мародёров, а какие нет.

– Не нужно, - досадливо поморщился десятник, вновь уставившись на старшего урбы.

– Господин Картен обещал, что родственники госпожи Юлисы щедро заплатят, - торопливо проговорил тот.
– Если мы поможем ей добраться до Радла.

– К кому ты туда едешь?
– уже немного другим тоном поинтересовался старый козёл.

– К Итуру Септису Дауму регистору Трениума, - ответила путешественница, чувствуя, как ком в животе понемногу рассасывается.
– У меня к нему письмо. Если желаете...

Собеседник раздражённо скривился, и девушка решила, что старый вояка, видимо, не шибко силён в грамоте.

Следующий вопрос подтвердил её предположение.

– Чем ты ещё сможешь подтвердить своё имя?

– Фамильным перстнем отца, - отчеканила Ника, понимая, что во-вот может остаться без него.

– Покажи!
– решительно потребовал десятник.

Со вздохом сняв с шеи шнурок, девушка шагнула к смирно стоявшему коню и вложила кольцо в широкую, коричневую ладонь воина.

"Прощай, реликвия рода Юлисов, - хмыкнула она про себя, наблюдая, как пограничный страж пристально разглядывает вырезанный на золоте герб.
– Тебя я больше не увижу".