Отвергнутая жена

Люция пахла цветами, словно живая, она и казалась парню живой. Может, ведьма сговорилась с Паулем? Договорилась, чтоб священник легко ранил ее, оцарапал горло, чтоб потом удрать от всех? Не стала соглашаться сбежать с Гербертом? Побоялась рисковать? Оттого и не испугалась смерти на костре? Может, рана на ее шее не была смертельной? Но Розен! Не мог он ошибиться! Опытный воин, сколько он раз бывал в битвах, сколько раз встречал смерть! Он-то бы точно смог отличить живую от мертвой! Да и ведьма не стала бы бросать сына. Или стала бы? Чтоб позже его украсть? Украдкой парень прильнул к груди колдуньи, но биения сердца так и не смог расслышать.

– Убедился? Люция мертва.

– Вы так хорошо видите в темноте?

– Просто я много раз ходил здесь, вот и помню тут каждый уступ, - солгал Пауль.

На душе старика было не спокойно. Только бы парень ни о чем не догадался! Хоть бы у них все вышло как надо. Не разбудить бы ненароком колдунью. Проснется раньше нужного часа - не вспомнит о том, что было. Так же как вышивальщица. Еще решит, что ее выкрали из замка силой, тогда им с Гербертом несдобровать.

Тайный ход закончился на обочине новой дороги. Паул внимательно осмотрелся, затушил свечу, перехватил поудобней кирку.

– Нам туда, - указал он в сторону моста над дорогой.

– Вы же хотели отнести Люцию в лес?

– На берегу ручья будет лучше, там всегда сухо. И крестьяне не посмеют копать.

– Я бы...

– Времени мало. Птицы станут петь над ней, а журчание ручья баюкать. Сделаем все так, чтоб ей пришлось по нраву. Лес весной больше походит на болото. Зверей много, раскопают еще.

– Завалим камнями.

– Нет! Не стоит этого делать.

Паул выбрал место вдалеке от деревьев. Запоздало он подумал, что они могут побеспокоить ведьму корнями. За пятьсот лет так много может произойти. Не хотелось бы, чтобы могила случайно оказалась разорена. Нужно все сразу сделать как следует.

Парень ловко выкопал неглубокую яму, Паул думал, что он станет возиться дольше. Но, похоже, судьба не особо жаловала наемника. Не раз и не два он до этого сжимал черенок кирки в руках.

– Достаточно, - остановил Паул Герберта. Впервые он заботливо думал о том, что покойнице еще предстоит откопаться.

– Слишком мелко. Земля осядет, будет видно, что в ней что-то есть.

Герберт копал яму с упорством, Паулу никак не удавалось остановить его. Наконец могила оказалась готова. Парень бережно опустил на дно молодую женщину. До последнего ему казалось, что всё, происходящее здесь, ошибка. Он прислушивался к дыханию, трогал руки, пытался определить биение сердца под грубой рубахой. Никаких признаков жизни не было, но и смерть как будто не наступила.

– Она как живая.

– Помни, ты хоронишь ведьму. Всякое может быть.

Герберт точно стрела выбрался из ямы и принялся забрасывать комьями земли ту, что была ему дорога. Сверху он прикрыл свежую землю травой и мхом, даже кустик черники пересадил, чтоб другим не было видно, что здесь кто-то копал.

– Вот и хорошо. Пора возвращаться в замок.

– Вы не станете читать молитвы?

– Я вернусь сюда за этим потом.

Молча двое мужчин вернулись в стены часовни. Герберт с особенной тщательностью отмылся в кадушке с ледяной водой, которая стояла перед часовней.

– Доброго сна, сын мой. Пусть тебя ничто не тревожит во снах.

– Добрых снов, святой отец. Пусть совесть ваша всегда будет с вами, - не удержался от колкости Герберт. Теперь, когда ведьма оказалась предана земле и вот-вот должен был настать рассвет, лютая ненависть захватила сердце Герберта. Он мечтал убить Паула, объяснить ему, что именно он наделал! Ведь он мог так легко остановить Розена, признать невиновной Люцию. И тогда бы ничего этого не случилось. Ведьма была бы спасена, сидела бы сейчас в замке, держала бы на коленях своего сына, баюкала бы его! Жаль, что он дал слово Люции не трогать Паула. Если б не это!

– Ступай, - с нажимом сказал Паул. Герберту пришлось подчиниться. Он навестил конюшню, сдоил молока для Зенона. Перед самым рассветом наведался в замок, благо его никто не остановил. Служанка Розена дожидалась стража в коридоре. В руках она сжимала небольшой сверток.

– Я принёс молока.

– Говорят, утром барон выступает из замка в земли герцога Улисского. Младенца берут с собой.

– Что же будет с молоком?

– Я упросила тех, кто возглавит отряд. Тебя тоже возьмут с собой.

– И Розен не стал возражать?

– Барон не в себе. Для козы приготовили какую-то сумку, чтоб пристегнуть ее к седлу лошади.

Девушка пожала плечами. Она и сама не понимала, что задумал барон. Сам он рухнул в постель и тут же забылся во сне. Все, что удалось узнать, разболтал ей священник герцога Улисского. Он и кардинал торопили сборы.

– Сколько возьмут телег, ты случайно не знаешь?

– Поедут верхом. Подвод не будет. Нас тоже не возьмут. Младенца повезет на руках сам священник герцога. Это большая честь.

– Странно.

В покоях тихо всхлипнул ребенок. Служанка обернулась на двери и торопливо сунула сверток в руку Герберта, накрыла ее своей ладошкой.

– Держи, это тебе на память. Шпилька для волос. Она принадлежала баронессе, - глаза девушки наполнились слезами. Она думала, что так заботиться о ребенке может только тот, кто искренне любил его мать. Для чужого никто бы не стал раздобывать козу, сдаивать молоко на рассвете.

– Спасибо тебе. Я всегда буду ее помнить.

Герберт спрятал сверток на груди, чтоб только никто не заметил бесценной вещи. Он был рад, что сможет позаботиться о мальчишке в дороге. Кто знает, может удастся вместе с ним и сбежать? Хорошая лошадь, коза, притороченная к седлу - что еще нужно? Разве что рожок, чтоб выкармливать младенца. Так он его раздобудет.

Глава 21

Герберт торопливо собирался в дорогу, теперь уже без любимой. Он корил себя за то, что не выкрал Люцию прошлой ночью, не уговорил сбежать. Она бы, наверняка отказалась уйти с ним. И все-таки был шанс, а он его упустил. Как теперь жить, когда на сердце лежит такая глыба? Парень то и дело прислушивался к шагам, не поднимается ли кто по лестнице? Он опасался не Розена, а старых сказаний. Мало ли кто может войти в казарму после смерти Люции, чтоб отомстить? Поговаривали, будто матери могут навестить дом даже после смерти, если их душа печалится о младенце. А там уж спасения нет ни для кого из домочадцев. Ведь не человек в дом войдет, а нечисть, уведет за собой на тот свет.

Нет, Герберт предпочитал остаться на этом. Ему искренне нравилась жизнь, он любил жить на самом острие лезвия, биться так, будто в последний раз, скакать в погоню, обгоняя сам ветер, праздновать победы. И вместе с тем парень был бережлив. Каждую монетку он украдкой откладывал на светлое будущее, которое непременно должно наступить. Мечтал, как купит дом где-нибудь здесь, а может, ближе к югу и морю, женится, заведёт детей.

Герберт с грустью вздохнул, не скоро теперь придет его время жениться. И дело не в деньгах. Просто нет на свете такой, чтоб напоминала Люцию. Свое счастье он упустил, поторопился бы – мог бы спасти. Все, что ему останется – мальчонка. Быть может, из него со временем вырастет и колдун, кто знает. А нет, так хороший воин как Герберт, как настоящий его отец – Розен. Крепким будет и сильным. Выкрасть бы его только. Парень раскрыл рогожку, покрутил на ладони шпильку для женских волос. Знала бы служанка, как ему угодила! Эту заколку он будет показывать сыну, когда тот со временем подрастет. Рассказывать о том, как его мать скалывала ею свои длинные черные волосы. Странно, что служанка не забрала это украшение себе. Быть может, побоялась, что вещица принадлежала колдунье? Скорей всего так.