Отверженный. Дилогия

– Артём Савельевич, оставляю Вас с нашим новым свидетелем. Если будут проблемы с коммуникацией, звоните!

– Слушаюсь, Иван Иванович! – ответил Прохоров. – Я думаю, проблем не возникнет.

– А утром у меня на столе должны лежать фотографии и имена тех, кто организовал похищение Зотовой и Андреева!

Сказав это, Милютин грозно посмотрел сначала на следователя, затем на Левашова, после чего вышел из комнаты. И лишь в коридоре опытный сотрудник КФБ позволил себе улыбнуться.

Глава 21

За столом в комнате для допросов сидел пойманный в Москве сообщник похитителей одарённых детей. Несмотря на наличие в его сумке паспортов на разные имена, среди которых не фигурировало имя Егор, представился он именно этим именем – так его сотрудники КФБ и называли. Егор находился в особом изоляторе, и о его содержании знало лишь руководство КФБ, один лекарь и два охранника.

Допрашивали задержанного исключительно Милютин и Глебов. Вот и сейчас Иван Иванович и Родион Степанович сидели напротив Егора и в очередной раз выслушивали его историю, надеясь поймать его хоть на какой-нибудь неточности.

– Честное слово, я ничего больше не знаю, – простонал преступник. – Я уже всё по сто раз вам рассказал за этот месяц, что вы меня здесь мучаете.

– Во-первых, мучить тебя мы пока не начинали, – мрачно произнёс Милютин. – А во-вторых, всего три недели. И, признаться, я уже устал. Тебя узнал один из тех, кто спасся во время похищения, и с его слов ты играл в этом преступлении ключевую роль.

– Так я же не отпираюсь – участвовал. Но ключевую роль не играл. Меня привезли и сдали в распределитель, потом я выполнил свою несложную задачу, и меня отпустили. Разве это ключевая роль?

– На исключительную меру тянет, если не приведёшь доказательств, что те ребята до сих пор живы.

– Да как же я их приведу? Я ведь даже не знаю, где они.

– А где остальная группа? – спросил Глебов. – Кто-то ведь должен знать, куда детей увозят.

– Не знаю, где группа, – ответил Егор. – Меня сразу отпустили, а группа увезла одарённых. Потом я никого из них не встречал, и не знаю, где они могут быть.

– В прошлый раз ты сказал, что тебя таким образом использовали три раза.

– Да, три.

– И между этими тремя преступлениями ты ни с кем из группы не встречался?

– Люди в этих группах всегда разные были. Ни одного я два раза не видел.

– Даже так? – опять подключился к разговору Милютин. – А есть мысли, почему?

– Я понял, к чему вы клоните, – ответил Егор. – Были такие мысли.

– То есть, ты понимал, что каждую партию твоих подельников ликвидировали после преступления, но при этом всё равно шёл на дело?

– Я это не сразу понял – только на третьем деле. Первый раз как-то не придал этому значение.

– Но при этом всё равно собирался на четвёртое?

– Ну, одно дело группу поменять, а другое – найти такого, как я. И к тому же я хотел после четвёртого дела сбежать.

– Такого как ты, говоришь? – усмехнулся Милютин. – А в чём твоя уникальность?

– Я же уже рассказывал. Могу уровень скрыть. Могу скрыть, что инициацию прошёл.

– А реальный уровень у тебя какой?

– Восьмой. Если хотите, я могу показать, как всё это делаю.

– Мы и без твоих показов знаем, как это всё делается. Лет тебе сколько?

– Двадцать два.

– Хорошо сохранился.

– Маленькая собачка – до старости щенок, – заметил Глебов и обратился к Егору: – В двадцать два года ты ведь уже должен понимать, что, как сказал Иван Иванович, твои преступления на исключительную меру тянут.

– Понимаю, – вздохнул Егор.

– И при этом не хочешь пойти на сделку со следствием?

– Хочу. Очень хочу. Но как? Я действительно ничего не знаю. Вот хоть убейте.

– За этим дело не станет, уж поверь. Но сначала будет суд. Закрытый, кончено.

– Скажи, Егор, – опять вступил в разговор Милютин. – Вот с твоих слов, ты работал три раза. Так?

– Да. Два раза в Петербурге и один в Москве.

– И как тебя второй раз не вычислили в Петербурге? Неужели у омбудсмена такая плохая память на лица?

– В Петербургской области ведь три центра – в Петербурге, Выборге и Луге. Первый раз меня в Выборг доставили. Второй – в Петербург. А в Московской области два – в Королёве и Серпухове. В Королёвском я уже был.

– Значит, ещё две операции точно планируются. Это с тобой. А так ещё неизвестно сколько.

– Да, со мной две. Но я же сказал, что хотел осенью отработать в Москве, получить деньги и убежать.

– Куда?

– Пока не знаю. За границу.

– Какой наивный юноша, – усмехнулся Глебов.

– Давай-ка подробнее про осеннюю операцию! – сказал Милютин.

– Я вам уже несколько раз говорил, что ничего пока не знаю. Меня предупреждают за две недели. Инструктаж по дороге.

– Кто предупреждает?

– Степан.

– Фамилия у Степана есть?

– Явно есть, но я её не знаю. Я даже не уверен, что он вообще Степан.

– Он орк? – спросил Глебов.

– Нет. Человек, – ответил Егор.

– Среди участников групп были орки или эльфы?

– Нет. Я ведь это тоже не раз говорил – только люди.

Некоторое время Милютин и Глебов молчали. Затем глава столичного КФБ тяжело вздохнул и спросил пленника:

– И что нам с тобой делать? Информации ценной ты нам так и не дал. Время на тебя тратить уже просто жалко.

– Я рассказал всё, что знаю. Честно.

Неожиданно Глебов встал, протянул руку в направлении Егора и сделал резкое движение ладонью, будто что-то выбросил в допрашиваемого. Пленник тут же обмяк, потерял сознание и едва не упал со стула.

– И ведь не врёт, – вздохнув, сказал Глебов, глядя на Егора и продолжая делать пассы рукой. – Я чувствую, что не врёт гадёныш.

– А если закрылся? – спросил Милютин.

– Шанс есть, но тогда он просто суперспециалист, и уровень у него далеко не восьмой. Я чувствую, как он боится, иногда до паники, но ни разу мне не показалось, что он врёт. А закрываться избирательно может далеко не каждый. Да и в голову мы к нему уже три раза лазили – и всё без толку.

– Если всё так, как Вы говорите, то и пытать его бесполезно, – вздохнул Иван Иванович.