Отягощенные злом. Разновидности зла

— Тише… Говори тише.

— А. А… — закивал часовой.

— Кто твой амир?

— Забибулла — хан! Это он!

— Как он выглядит?

Зарран наскоро описал амира. Получалось — тот самый, который говорил, что получит деньги и пойдет резать русских. И еще…

Неважно, в общем.

— Зарран… тебя ведь так зовут?

— Да… да…

— У нас к твоему эмиру кровь. Бадал. Понимаешь?

Пуштун закивал.

— К нему, но не к тебе. К тебе у нас нет крови. Помоги нам.

Мага знал, что пуштун сейчас соврет. Он не сможет помочь чужакам против соплеменника. Если он так сделает, он станет бинанга, изгоем…

— У вас тут сидят наши соплеменники. Верно?

Пуштун с сомнением посмотрел на кавказца, но все-таки кивнул.

— То, что они в плену, есть позор для нас. Помоги нам, скажи, где они, и мы сможем начать переговоры о мире без позора, висящего на нас.

Надо было знать пуштунов, чтобы так разговаривать. Чтобы добиваться малыми группами больших результатов, чтобы сражаться не с племенами, не с лашкар — племенными армиями, или тсалвешти — племенной милицией, а бороться за благосклонность племен с пришлыми боевиками и проповедниками. Но именно для этого полковник Тимофеев создавал их отряд. Быть своими — среди своих. Быть в горах как рыба в воде…

Пуштун не предаст своих. Но пуштун понимает, как разрушительна кровная месть. И как опасно восстанавливать против себя такое могущественное племя, как людей руси. Тех, кто приходит с севера — как их зовут в пуштунских землях. Если люди руси смогут восстановить свой намус, свою честь и начать переговоры, лучше будет всем.

— Ты нам поможешь?

Пуштун кивнул уже увереннее.

— Они здесь?

— Да.

— Где они?

— Вагончик справа. Я покажу…

— Хорошо, пошли…

Они поднимаются с земли. Спецназовцы уже у заграждения.

— Идем.

— Стоп. Надо оставить одного на посту. Иначе заметят при проверке.

Пуштун маленький, тощий. Взгляды останавливаются на Маге, он больше всех похож на пуштуна. В темноте не будет заметно…

— Останешься ты, — решает Борян, — надень его каску. И держи проход…

Один за другим спецназовцы проникают на территорию лагеря. Тихо — контейнеры, дорожки между ними, сетка. Никого нет, но это и нормально. Никто просто так не будет шататься по ночному лагерю. Пропадешь. Афганистан — страна чудес, зашел в кишлак и там — исчез…

Шутка юмора…

— Здесь?

Пуштун закивал.

— Я спрашиваю — здесь…

— А. А.

— Бивень, проверь…

Бивень осторожно подкрадывается к двери. Проверяет… заперто изнутри на висячий замок, но трудно ожидать другого. Их учили вскрывать такие замки простой булавкой — в Кабуле таких замков полно…

Замок щелкает. Бивень осторожно открывает дверь…. тяжелое сопение, духота… спят, паразиты.

Показывает рукой, что чисто, и в этот момент, через всю короткую улочку вспыхивают сразу несколько фонарей.

Подствольных.

— Бросить оружие! Рожей в землю! На три — открываю огонь, два уже было!

Это — свои. И не с одной стороны, а с двух.

Приехали…

Магнитофон, спрятанный в контейнере, старательно воспроизводит звуки обычной солдатской казармы…

Чужие ботинки — у самого лица. Точнее, не ботинки, а чувяки, без задника. У них подошва из нескольких слоев кожи, очень хорошо чувствуешь, что под ногой…

Шаги.

— Что там?

— Ничего, брат, я по малой схожу и догоню…

— Догоняй… Хвала Аллаху, что руси взяли.

— Хвала Аллаху. Они никогда не будут своими в горах…

Шаркающий удаляющийся шаг… журчание… запах мочи.

— Гуфрана-кя…

Сейчас!

Темная фигура поднимается из-под присыпанного камнями одеяла…

— Шайтан!

Удар по голове — готово. Снять накидку, из чужой чалмы сделать кляп. Теперь надо переодеться. Все — до последней шмотки…

Этого — под накидку. Пусть обтекает…

Мага… черт. Если бы я начал стрелять, взяли бы обоих. Кто-то должен был остаться в живых — хотя бы для мести.

Прости, брат…

Темная фигура с автоматом тронулась дальше, догоняя спускающийся цепью небольшой отряд…

Дверь на требовательный стук с легким шипением открылась…

— Что у нас? — Офицер, тот самый, который прикидывался лесничим, там на дороге, стремительно вошел в контейнер.

— Одного не хватает.

— Что?

— Одного не хватает, господин генерал. Мы не видим его.

— Как такое может быть? Он что — ушел с контролируемой территории?

— Не может быть.

— Разрешите?

Генерал повернулся.

— Говорите, говорите.

Оператор пощелкал пальцем по жидкокристаллическому экрану.

— Вариант только один, господин генерал. Он переоделся.

— Переоделся?!

— Так точно. Подстерег одного из наших джихадистов, оглушил, связал, забрал всю одежду. И спрятал свою.

— То есть — он знает про маячок?

— Этого не может быть, — с уверенностью сказал бородатый полковник, — этого просто не может быть.

— Обычно такие слова я слышу, когда кто-то обосрался, и мы теперь в дерьме по уши, — сказал генерал, — любимое оправдание провала. Этого не может быть. Они не могли этого сделать. Это нечестно.

— Это маяк последнего поколения. Даже я не могу его найти, если не знаю, где искать.

— Мог догадаться, — сказал генерал, — в конце концов, мы не самых глупых сюда отбираем.

— Так точно.

— Мы можем его как-то отследить теперь? — Генерал смотрел на оператора.

— Вряд ли. Теперь — он один из них…

Генерал покачал головой.

— Ищите. Он должен быть одиночкой.

— Есть.

— С нами Бог.

— С нами Бог, за нами Россия, господин генерал.

Генерал повернулся и вышел на улицу. Полковник показал своему оператору кулак.

— Давай, работай. Только попробуй не найти. До завтра не найдешь — переведу в Мерв [40] , будешь там служить, пока от поноса не загнешься.

40

Мерв — известная еще с советских времен дыра. Известная поговорка: город Мерв портит нерв. Попасть туда служить считалось наказанием.