Овертайм

Когда молодой игрок впервые попадает в команду НХЛ, он должен пройти через своеобразную «дедовщину», которая называется «рукки динер» — другими словами, устроить ужин для ветеранов. Обычно это происходит на выезде, и «старики» очень серьезно к этому относятся: долго выбирают ресторан, еще дольше — меню. Все только самое изысканное и дорогое. Порой такой ужин может стоить и пару десятков тысяч. Отвертеться от этого ритуала невозможно, и я через него проходил. Единственное относительное спасение — если в этот год в команде есть еще пара новобранцев помимо тебя.

Откуда в Америке появляются хоккеисты? Там тоже есть хоккей дворового уровня, особенно у самых маленьких, как у нас «Золотая шайба», но здесь родители за все выкладывают деньги. Детские тренеры большей частью непрофессионалы, энтузиасты, занимающиеся с детьми в свободное время. Может, кто-то из них в детстве развлекался, гоняя по льду шайбу, но не более того. Нет необходимости, как, допустим, у нас или в Европе, иметь специальное образование, для того чтобы называть себя детским или юношеским тренером. Но многие в Америке понимают, что время самоучек ушло, и все чаще говорят: «Мы платим немалые деньги, но видим, что на тренировках ребенок ничего не получает». Родители, конечно, предпочли бы отдавать детей в те команды, где тренеры профессионалы, где детей могут чему-то научить, но, насколько я знаю, в Северной Америке, начиная с детского возраста, хоккеисты набираются ума-разума прежде всего за счет огромного количества игр.

Если в моем детстве мы играли за сезон 10–15 игр, раз в неделю, по субботам или воскресеньям, то здесь дети играют в несколько раз больше. С одной стороны, конечно, здорово, тем более в детстве, когда соревнование в радость, но, с другой стороны, того, что называется скучными словами «тренировочный процесс», у американско-канадских детей практически нет. Обучение происходит только за счет таланта самих детей. Не знаю, есть ли у местных ребят специальные занятия по физической подготовке, как это было у нас, не на льду, а в зале. Но здесь огромное число детских лагерей, в которых летом неделю или две известные хоккеисты проводят занятия по хоккею. Чаще всего просто используются их имена для привлечения клиентов. Некоторые родители, у кого хватает денег, поскольку удовольствие это недешевое, могут записать своего ребенка на три-четыре кемпа подряд. Таким образом, почти все лето мальчишка может тренироваться.

Кемп — это не пионерский лагерь в нашем понятии, а обычно гостиница или мотель рядом с катком, где и живут дети, а если каток недалеко от их дома, то мама каждый день привозит и увозит своего ребенка, который сперва катается, потом у него небольшая физподготовка, как правило, прямо на льду.

Подобные занятия хоккеем проходят в школьные каникулы, чаще всего в летние. Зимой трудно найти для детского кемпа свободный лед. Я сужу по Америке, но, наверное, в Канаде точно так же. Правда, сейчас в школах введена программа по хоккею, особенно в тех регионах — Миннесоте, Бостоне, Детройте, Чикаго и, по-моему, сейчас в Нью-Йорке и Нью-Джерси, — где настоящий хоккейный бум. Программы не только в средней, но и в высшей школе (не путать с нашим институтом, это выпускные классы) и в колледжах.

Проводятся среди школьников и чемпионаты, там собирается много зрителей. Болельщики — это родители, ученики представленных на соревнованиях школ, а большая часть зрителей — патриоты своих городов, пользующиеся случаем проявить свой патриотизм. Из этих турниров американцы и черпают хоккеистов для Лиги. В Канаде подготовка серьезнее, там есть юниорская лига, с разъездами. Дети в сезон играют 70–80 матчей. Ребята с малых лет уезжают из дома в ту команду, куда их пригласят. По сути дела, с юношеских лет ребята держат свою судьбу в собственных руках: если парень станет хоккеистом, если попадет на драфт и будет играть в НХЛ, то в восемнадцать лет он получит в год 200–250 тысяч, что для Штатов и Канады — огромная зарплата. В Америке парень, если из него не получился хоккеист-профессионал, как правило, имеет возможность продолжить образование (он играет за университет и не платит за учебу), чтобы получить престижную профессию.

В последние годы интерес к хоккею резко возрос, из разряда развлечений он становится высокооплачиваемой профессией. Но хоккей далеко не дешевое увлечение: форма, плата за лед, плата и за разъезды на соревнования. С возрастом издержки увеличиваются, потому что играется все больше матчей. В общем, в Америке бедные семьи не могут себе позволить учить ребенка хоккею. Правда, бедных семей, наверное, не больше десяти процентов.

В Канаде, в Квебеке, в зимние каникулы уже почти сорок лет проводится турнир Pee-Wee — сотни детских команд около десяти возрастных групп. Большая часть американо-канадских игроков НХЛ прошли через Pee-Wee. Ездил на него и Тема, сын массажиста «Детройта» Сергея Мнацаканова. Тема увлекается хоккеем, и Сергей говорил, что в месяц это обходится ему почти в тысячу долларов. Впрочем, легко посчитать, из чего складываются эти расходы. 180 долларов в месяц родители платят за аренду льда. Форму — ребенок растет — каждый год надо менять. Коньки, перчатки, разные причиндалы вместе с клюшками и изоляцией — более 1000 долларов. И главное — поездки, уезжают ребята обычно в уик-энд на две ночи. Гостиница, питание — это не меньше 100 долларов. Умножим на четыре — еще 400 в месяц. Стоимость летних кемпов; две недели могут обойтись в 600 долларов. По самому минимуму на ребенка надо потратить тысяч семь в год.

Следующая тема как лирическое отступление. Любимая, родная тема. Почему-то многих, после того как я начал здесь играть, очень волновало, где игроки выпивают больше, в Лиге или в нашем хоккее? Странный вопрос. Кто может русского перепить? Но все же подход к этой теме достаточно субъективен. Я знал в России таких хоккеистов, которые могли выпить за один присест две бутылки коньяка и спокойно разъехаться на машинах. За рулем, конечно. А здесь есть игроки, которым достаточно трех банок пива, чтобы до машины не дойти. Сложно измерить, где больше пьют, потому как пьют по-разному. Пиво в Лиге употребляется постоянно.

В Москве мы деньги собирали, и за плату человек проносил бутылки на базу. Если сам после игры успел в буфет забежать, то схватишь что-нибудь и, как партизан гранату, в кармане — в автобус. Дни рождения в команде отмечались традиционно — шампанским, оно каким-то образом на базе не переводилось. Выпивать и напиваться — разные вещи, но когда тебя держат месяц на сборах, как в тюрьме, и вдруг ты попадаешь домой, нередко наступает такое лихое настроение, что можно и сорваться. Я видел здесь людей, которых выносили на руках из гостиницы в автобус, но также знаю и других, которые вообще не пьют.

В первый год переводчик Дима Лопухин поехал с нами на матч в Ванкувер. Дмитрий, естественно, со мной все время рядом. Передает мне просьбу тренера: «Слава, зайди ко мне в номер. Хотелось бы поговорить». Приходим в номер (а у старшего тренера всегда номер-«люкс»), ящик пива на столе стоит, пакеты с орешками. Открывает тренер банки, дает мне, Диме: «Давай поговорим по душам, я хочу знать, что ты думаешь о команде?» Представить такую сценку с Тихоновым — фантазии не хватит.

В самолетах тоже пиво есть и, возвращаясь домой после игры, ребята его пьют. В некоторых командах в раздевалках пиво выставляют, в некоторых нет. Дома после игры ребята идут в бар посидеть, поболтать с рюмкой или бокалом в руках. Хотя есть и те, кому нужно добиться хорошего контракта, — они вообще не пьют, серьезно готовятся к каждому матчу, чтобы сыграть хорошо. Все, включая выпивку, в этой стране абсолютно индивидуально. Получается парадокс: за мои 15 лет в советском хоккее под неустанным вниманием комсомола, политотделов, выдающихся педагогов-тренеров мы потеряли десятки восходящих звезд из-за их пристрастия к алкоголю. А здесь, в свободной стране, когда каждый предоставлен самому себе, я не слышал ни об одном подобном случае.

Я видел людей, которых приносили домой, наутро они никакие выходили на лед, но тренировались, и никто им слова не говорил. Партсобраний нет, игрок и сам знает, что не прав, что его может вызвать генеральный менеджер, спросить: «Чего ты добиваешься?» Но если сравнивать мой первый год в Лиге с тем, что происходит сейчас, количество выпиваемого игроками алкоголя заметно идет на убыль. Раньше легионеры в среднем получали тысяч 150 минус налоги, и надо было платить за дом, за машину, в школу за детей, и от лета до лета эти деньги уходили. Люди жили на уровне немного выше среднего класса. А сейчас игроки получают огромные деньги. А большие деньги сразу меняют жизнь. Кстати, насколько мне известно, если в России человек бросил пить и курить не по причине обширного инфаркта, значит, он разбогател. Это состояние везде одинаковое, сразу появляются другие цели в жизни.

Когда-то я выходил на матч, перед которым меня настраивали, произнося разные слова о чувстве долга. Здесь дух команды зависит от ее лидеров. Игроки, которые приходят в новый клуб, попадают в точно такую же среду, что была в их прежней команде. От них требуется только одно — они должны хорошо делать свою работу. Это и есть патриотизм. Быть профессионалом — это значит защищать честь клуба, за который ты играешь, который тебе платит зарплату. Но еще каждый работает и на себя. Каждый думает о том, как бы улучшить свои индивидуальные показатели. Поэтому профессионал может играть в любой команде. Он сражается за себя, но получается, что и за команду. А вот сплоченность команды зависит от лидеров. Хоккеист не может выиграть Кубок Стэнли или чемпионат в одиночку. Нужна команда, нужны коллективные действия. Поэтому, если в коллективе есть лидеры-ветераны, они будут отслеживать, чтобы все в команде играли друг на друга. У них не проходит вариант, когда яркая и талантливая индивидуальность старается играть только на себя. Они заставят кого угодно играть на команду. Но все, абсолютно все в НХЛ работает на бизнес, на получение прибыли.