Зажжется ночь и будет с вами,холодно-росные поля,чтоб слушать, как кипит страстямии все еще гудит земля…Во тьме все замерло, стихая!Прохлада сердце леденит,и с неба падают, сверкая,скупые слезы Персеид.1921
«Под живой голубизною…»
Под живой голубизноюосушает март поля,и певуча подо мноюпокрасневшая земля.Гроз кровавое дыханье,топит дождь людей, зверят,—но из глубей мирозданьявстанет новый Арарат.И звенят стожарно дуги:мир убогим хатам! мир!Пусть никто не тащит, други,вас в невольничий ясырь!Ветер
пьет ненастья кубки…Встал ковчег посреди гор,и, как Ной, я жду голубки,чтобы выйти на простор!1922
«Еще все губы камня…»
Еще все губы камня крыш высоких,припав, бузу татарскую сосут,еще безматок в улее гигантском не ворохнулся: грузно спит,— ужеза городом припухлым, хмурым веком моргает кто-тои нервно пальцамипо водостокам бьет.Бульвары.Прибитый снег застыл — как застарелый мрамор,а рядом чернота припала:провалились раны… И слезы(не мои — дубов безмолвных)лицо и руки окропляют мне.Незрячие, чего ж вы в плаче?Пусть грязною дерюгою покроется дорога,пусть войлок виснет вместо синевы,— но верьте, скоро, скоросюда веселье прилетити будет музыка играть,когда и в хате обветшалой,и в самом нищенском квартале, и в каждом месте, в каждом сердцевзойдут светящиеся розы… Розвальнями молчаливо кожух проехал.1923
«Зной августовский ослабел…»
Зной августовский ослабел.И, гарусной напрявши пряжи,ткач золотом вечерним мажетполей узорчатых предел.Есть зелень все еще в глазури,как и в осенних косах верб,но тень легла в густой лазурина тонко вычерченный серп.Померкло горное горно.Ночь — это траурная рама.Кто память мучает упрямо?День отгорел. Давно.1923
«Наделы, как платок басманный…»
Наделы, как платок басманный,с низины ровной и пустойдоносит запах конопляный,полынной горечи настой.Журавль колодца одинокийгрустит над нивами давно.Полощет солнышко в протокезолототканое рядно.И день, как вол, идти не хочет.И коршуна застыл полет.Когда ж мотор здесь загрохочет,век электрический сверкнет?1923
«Я полюбил тебя на пятой…»
Я полюбил тебя на пятойвесне голодной: всю — до дна.Благословив и путь проклятый,залитый пурпуром вина.Орлицею на бой летела,добросердечна, а не зла.Я видел кровь на крыльях смелыхи рану посреди чела…И взгорбилась Голгофа снова:усмешка стражей, гул, огни,и ворог вылезший суровокричал: распни ее, распни!И мы с тобою, горечь мукииспив из полного ведра,соединяли молча руки,как кровный брат и как сестра.1924
НА ПОБЕРЕЖЬЕ
Жаворонков высокий клирос,все кругом заросло ивняками.А бабочка, как заблудилась,и трепещет крылами.Славно идти на луга, озера,веря — благословитэтот миг неприметно для взоратех, в ком сердце болит.Пустота впереди, и сзадиникто меня не догонял.Ивы. Пески. Левады.Дорогу я потерял.1924
В СЕЛО
Гул проводов, и вязнут ноги,как будто стерты все пути,и против ветра, без дорогипо снегу тяжело идти.Вокруг пустыня снеговая,мерцает стылая краса,и, вечной крышей нависая,над ней — пустые небеса.Где крыши прячутся, горбаты?Везде курганы намело,и ни одной не видно хаты —наверно, сгинуло село.За революцию страдало,терпело войны, голод, мор,и что для нас спасеньем стало,ему — лишь гибель и разор.А за курганом за высокимвстал Ленин с выпуклым челом:— Вот тут, вот тут оно, под боком,порошей
замело кругом…И снова вязкая дорога,и в очи снежная пыльца…Пока надежды есть немного,о сердце, бейся до конца!Слезами жги снегов заслоны,пройди с огнем сугробы мглыиль, разорвавшись запаленно,рассыпься горсткою золы!Гул проводов, и вязнут ноги,как будто стерты все пути,колючий ветер, нет дороги,а надобно идти!1925
«Эту ли долю стану хулить…»
Эту ли долю стану хулить:быть только эхом, эхо будить.Всхожего поля поэтом я был —на богатеев гнев не остыл.Песня — сестра мне, степь — побратим,—вольная воля всем нам троим.Дважды родную предал сестру.После увидел: без песни умру…Вновь на чужбине встретившись с ней,в отсвете слабом первых огней,не разлучаться вечный зарокдали себе мы у дальних дорог.Брат мой, сестрица, в дивном краюскоро сроднит нас ветер в семью.С ветром нас больше, ветер нам друг,—кто разорвет породнившийся круг?Песня со мною, ветер и степь —нежность и воля, сила и крепь.Быть только эхом, эхо будить —эту ли долю стану хулить.1925
«Я мир воспринимаю оком…»
Я мир воспринимаю оком,влюбленный в линию и цвет,лучистым лемехом глубоков моей душе прорезан след.Люблю я речи полновесной,как мед пьянящий, запах слов,лежавших в глубине безвестнойзабытых сумрачных веков.Беда с эпитетом случайным,когда приходит невпопад,лишь ямб с анапестом чеканнымустав незыблемо хранят.Я златокосу осень славлю,с рубином горечи, влюблен,его в своей душе оправлю,чтоб из нее не выпал он.Светлы для слуха и для взора,певучи струи бытия,и верится, что скоро-скоровот так же запою и я.1925
ПАМЯТИ С. ЕСЕНИНА
Над ним лишь черный стяг свисает,на стенах крови след не смыт,а в сердце он еще сияет,как золотой метеорит.Я помню вечер тот туманныйнад Петербургом голубым,морозный блеск и ветер пьяный,Исаакий, высей сизый дым.Огнями расцвела эстрада,и вышел он, как ясный день,душа была смущенно радауслышать щедрых песен звень.Голубоглазый и кудрявый,как ясень, стройный, молодой,еще не знавший горькой славы,на сцену вышедший впервой.В простой рубахе и кафтане,вчера лишь только из села,а очи тихи, как у лани,и нежность очи обожгла.И разливался голос в зале,звеневший вешнею водой,и в жесте, в слове был печаливишневый радостный настой.Все, показалось, оживает:березы над прудом грустят,покосы, тропка полевая,мычанье теплое телят.Жизнь не была еще пропитасреди гуляк, гулящих, в нейлишь вызревало только житоперед грозою новых дней.Мгновенья памятные встали —духмяный ветер, захватив,провеял в этом светлом заледыханьем золотистых нив.Уже и десять лет минуло,уже отцвел весенний сад…Мы их шагов не слышим гула —но как вернуться нам назад?Над ним лишь черный стяг свисает,на стенах крови след не смыт,а в сердце он еще сияет,как золотой метеорит.1926
МЕТЕЛЬ
Метель над городом взлетает,кружит, как ведьма, зла,а город уши зажимает —ух, как фурчит метла!Завяз трамвай. Все в окнах бело,ослепли фонари…Кино нам это надоело.Кончай шутить, замри!Нет, кутерьму затеяв, чертине прекратят вовек.Мильоном ведер в круговертиони швыряют снег.— Идем, идем! Чего ж мы встали!— Куда там ехать? — Стой.И хохот ведьмы услыхали,и снеговея вой.1926