P.S. Я буду жить. Проснуться утром – это счастье
Шрифт:
Патрик посмотрел на меня.
– Такое действительно может быть, мама? – его летняя короткая стрижка подчеркивала его большие, цвета какао глаза, темные, как у моего отца. – Семья Ватсон жила на Аляске или как?
– Ш-ш-ш-ш… Слушай…
«Был миллион градусов ниже нуля».
Патрик подтянул одеяло к подбородку и прижался ко мне ближе. Вошел Майкл, завернувшийся в свое, тянущееся по полу, как мантия, одеяло.
– Можно мне тоже прослушать? – спросил он, усаживаясь на противоположном конце дивана. Майкл прислонился спиной к мягкому подлокотнику и, подняв ноги, положил их на мои колени.
«Все моя семья собралась вместе под одним одеялом… Казалось,
Огонь сердито зашипел, когда несколько дождевых капель просочились вниз по трубе. Мы втроем сидели на мягком диване и читали до глубокой ночи…
Я буду заботиться о вас и детях ваших.
– Быт. 50:21
Страх падения
Дорогая Дэб,
Все танцевали на моей рождественской вечеринке. Мы танцевали с нашими детьми, супругами и соседями. Мы скользили вокруг обеденного стола, выписывали замысловатые линии конги [5] через кухню в гостиную и танцевали, как участники фестиваля «Биг Чилл» , когда мыли посуду ближе к утру.
Но никто не умел танцевать так, как Джим, брат Сары.
Ему ампутировали ноги на уровне бедер после аварии, когда ему исполнилось двадцать два года. В свои пятьдесят он был красивым, суровым охотником, который всегда делал то, что хотел. Он только что прилетел домой на Рождество из Аспена в штате Колорадо, на своем собственном самолёте. Джим любил летать. И он любил танцевать.
Когда Билл Хейли начал свой отсчет: «Раз, два, три, срок, четыре, пять, шесть, рок» , Джим крикнул:
– Эй, Маргарет, твой обеденный стол готов встретиться со мной? – Он танцевал в своей инвалидной коляске, взмахивая руками и щелкая пальцами.
Я просто рухнула на диван после лихорадочного диско под «Последний танец» Донны Саммер. Сара села рядом со мной в своем праздничном платье из красного шелка, улыбаясь и пожимая плечами.
– Он – великий танцор, – воскликнула она. Сара обожала своего брата.
Джим подкатил к столу и откинул край белой льняной скатерти. Древний, сосновый деревенский стол из Квебека был похож на видавший виды верстак, изрытый глубокими царапинами. Я передвинула пару оловянных канделябров на другой конец длинного стола и задула свечи. Джим, положив руку на стол, начал отбивать пальцами ритм. «Пять, шесть, семь, срок, восемь, девять, десять, рок», – ревел Билл Хейли из динамиков, установленных в моей китайской комнате. Быстро и грациозно, как кот, взбирающийся на подоконник, Джим, подтянувшись, поднялся на угол стола и изобразил грозного танцевального партнера, которому невозможно отказать. Я засмеялась, когда он протянул руки и прижал меня к своей широкой груди.
– Теперь мы станцуем по настоящему, – объявил Джим. Он закружил меня, как балерину.
«Мы будем танцевать рок, рок всю ночь напролет, мы будем танцевать рок, рок, пока утро не придет».
У Джима были сильные руки, и он был прекрасным партнером. Я крепко держалась за него, когда мы отжигали под шимми и джаз. Он прижимал меня, кружил вокруг себя, но после очередного шикарного вращения я почти потеряла равновесие и решила, что пора остановиться.
Что, если я споткнусь? Как он меня поймает? Что, если я потяну слишком сильно, и он упадет со стола? Что, если он отпустит мою руку, и я растянусь по гостиной и сильно ударюсь об эркер ?
Все собрались вокруг нас, подбадривая и хлопая в ладоши в такт музыке. Моя столовая превратилась в танцевальный зал.
Джим снова прижал меня к груди и обвил руками мою талию, я прильнула щекой к его лицу и отчаянно прошептала:
– Джим, не отпускай меня…
пожалуйста, не отпускай. Я упаду и разобьюсь насмерть, если ты меня не удержишь.Он откинулся назад на несколько сантиметров так, что наши носы почти соприкоснулись, его голубые глаза призывали меня прижаться еще ближе.
– Доверься мне, – выдохнул он, его уверенность успокоила меня.
– Я не отпущу тебя… Ничто не заставит меня отпустить тебя, Маргарет. – Джим заключил меня в объятия, и я чувствовала, как ровно вздымалась его грудь, а его слова поддерживали и вдохновляли меня.
«Мы будем танцевать рок, рок всю ночь напролет ».
Моя столовая вибрировала от пульсирующего через зал рок-н-ролла и стука каблуков гостей по деревянному полу.
Я изучала лицо Джима. Он прилетел на собственном самолете и пересек Скалистые горы, чтобы провести Рождество в кругу своей семьи. Он был человеком, который не останавливался ни перед чем, что бы с ним ни случилось. «Доверься мне, Маргарет… Ничто не заставит меня отпустить тебя» .
Я поцеловала его в щеку и поблагодарила. После этого вечера я никогда не забывала о том, что очень люблю танцевать.
Господь – это сила и защита моя; я верю в него в сердце моем.
– Псалом 28:7
Камни в окно
Дорогая Дэб,
когда я рассердилась на свои слишком густые волосы, я осознала, что со мной что-то не так. В течение последних нескольких месяцев я чувствовала, как тону в море бумаг для развода; бесконечные страницы вопросов, которые требовались для суда, расплывались перед глазами, когда я пыталась их прочитать: Сколько вы тратите в год на продовольственные товары? Нянь? Развлечения? Междугородние телефонные разговоры? Бензин ?
Я так злилась на растущую кипу документов, что собиралась поджечь их, но здравый смысл подсказывал, что мой адвокат выставит мне счет на кругленькую сумму за дополнительный комплект копий, который ей придется выслать. Мне не нравилась сегодняшняя я, которая была сердита до такой степени, что была не в состоянии читать или подвести баланс своей чековой книжки. Я скучала по себе вчерашней, на которую могла положиться в любой ситуации. Я разучилась готовить, приходить вовремя и улыбаться. Единственное, что я все еще могла делать, это спать.
Слабость, как паразит, захватила меня; сколько бы я ни спала, мое тело требовало еще больше. Я не знала, какой был день, потому что время теряет смысл, когда вы не вылезаете из-под одеяла, – я только понимала, что прошла вечность с тех пор, как я встречалась с Сарой. Оживленная прогулка на свежем воздухе успокоила меня сразу после того, как Дэвид ушел, но, когда начался бракоразводный процесс, что-то случилось со мной, и я не могла найти в себе сил зашнуровать свои ботинки. Обычные утренние заботы утомляли меня настолько, что я снова возвращалась в кровать: поцеловать мальчиков; помахать рукой водителю автобуса; отключить телефоны; дотащиться до своей спальни; заползти обратно в постель до четырех часов, когда Майкл и Патрик приедут домой.
Однажды утром, после того, как я снова спряталась в своем коконе, что-то вывело меня из моего оцепенения. Сначала мне показалось, что это кран в моей ванной. Дзынь, дзынь. Дзынь. Я попыталась заглушить звук, пиная одеяло как раздраженный двухлетний ребенок. Все, чего я добилась, – это дрожь в ногах. Дзынь, дзынь, дзынь, дзынь . Я накрыла голову подушкой, но когда подняла ее, чтобы вздохнуть, опять услышала эти звуки. Должно быть, это очередной град, из-за которого я возненавидела Миннесоту сразу после переезда сюда в 1986 году.