Пацаны. Ковенант

— Босс, я последним пойду.

Атаманов ни переспрашивать, ни комментировать не стал, молча кивнул.

— … первой под взор богов выходит Василиса Власова! — объявил диктор прежним уверенным голосом, скорректировав программу.

Василиса уже вышла на круглую арену, встала в красном секторе, осмотрелась. У подножия статуи каждого бога лежали самые разные предметы — кроме оружия вижу арфу, лютню, молот, перо с чернильницей, к одной из статуй даже плуг притащили.

По плану, Василиса сегодня должна четвертой по счету обратиться к Афине, взяв ее копье. Не для того, чтобы сражаться, копье Афины — символ мудрости и власти. Алиса должна была быть пятой, обращаясь к Фортуне. Я, Гера и Ушан по плану должны были идти сначала, поочередно обращаясь за покровительством к Марсу.

Вот только сейчас, из-за меня в основном, все пошло очень сильно не так: Василиса, вызвав еще более активное волнение в высокой ложе, развернулась от красного сектора и двинулась по зеленому мрамору к статуе богини Морриган, за спиной которой раскинулись вороньи крылья. Подойдя к пьедесталу, Василиса взяла с него составной лук и три стрелы с тяжелыми черными наконечниками. Присела на одно колено и склонила голову — и буквально через миг по всей арене пронесся вздох: за спиной у девушки взмыли сотканные из зеленого сияния крылья, в которых черными прожилками были видны вороньи перья.

Дева войны Морриган ответила на зов своей избранной.

Зрители в высокой ложе заволновались, раздались крики, многие вскочили с мест. Понимаю — большинство не верило, что сегодняшнее мероприятие состоится, а не окончится фарсом. Даже я, побывав в сумраке, слабо верил, а вот сейчас получите-распишитесь — божественное вмешательство, прямо на глазах. Еще, конечно же, шок вызван и срывом программы мероприятия. Обе группы в общем-то к греко-римским богам должны были обращаться, никакой Морриган в плане не было.

Скользнув взглядом по волнующимся почти первым лицам страны и планеты, я посмотрел на Анну — она заметно покачнулась, похоже едва сознание не потеряв. Понимаю ее эмоции, ведь для выбравших культ мира испытание состояло лишь в том, чтобы просто попросить покровительство. Самый плохой исход — покровитель не ответит. А вот для выбравших культ войны испытание предстояло жесткое и жестокое, договор должен быть скреплен кровью.

— Опускайте! — в полной тишине прозвучал звонкий и уверенный голос Василисы.

Она уже вышла в центр круга, и после ее слов со скрежетом арена пришла в движение: круг опускался, создавая круглую яму глубиной в три метра, во внутренних стенах которой по мере спуска постепенно появлялись три проема выхода, перегороженные решетками.

— Выпускайте, — в звонкой тишине вновь прозвучал голос Василисы.

С лязгом решетки поползли вверх, в яму арены шагнуло трое приговоренных. Один из них выглядел как римский гладиатор — в набедренной повязке с копьем и сетью, второй как германский варвар — в шкуре и с топором, третий был полностью голым бородатым викингом.

Это были осужденные на пожизненные сроки заключенные, против которых избранным культа войны предполагалась сражаться. «Им обещали свободу? — Нет, их убедительно попросили без возможности отказаться. О свободе не может быть и речи, это не люди, это нелюди. Сама бы их убила, если бы дали возможность», — вспомнил я, как Анна объясняла нам детали привлечения к посвящению преступников.

Напряжение на трибуне и в высокой ложе настолько сильное, что кажется руками можно сгустившуюся ауру потрогать. Впрочем, совсем серьезной опасности нет — переодетым жертвам, конечно, никто не говорил, но они сейчас каждый на прицеле. Пойдет что-то не так, быстро умрут — что, впрочем, для Василисы полностью опасность не исключает. Как Атаманов и говорил, испытание все же опаснее, чем спуск в клетке к акулам.

Заставив вздрогнуть прозвучал гулкий звон гонга, и…

Все закончилось, не успев начаться. Василиса стремительно, с совершенно нечеловеческой скоростью выпустила одну за другой все три стрелы, разворачиваясь по разным сторонам. Стрелы летели незаметно глазу, но оставляли в воздухе след из постепенно истончающихся вороньих перьев. Все трое, не успев даже что-то предпринять, оказались отброшены стрелами на стены как будто ударами огромного молота.

Практически сразу же тела убитых вдруг объяло густое изумрудное сияние, превращаясь в зеленую дымку с черными прожилками. Она сразу же змеями потянулась вверх, к статуе богини Морриган, обвивая ее и постепенно исчезая — пустые глаза скульптуры в это время горели ярким зеленым светом.

Пауза в несколько секунд, после чего со скрежетом площадка начала подниматься. Когда круг вернулся на место, Василиса положила лук на пьедестал статуи богини-покровительницы и вернулась на трибуны, сев в полном одиночестве на первом ряду зеленого сектора.

— Вторым участником под взор богов выходит Георгий Герасимов!

Гера уже поднялся и недоуменно посмотрел на меня.

— Давай, Гера, удачи.

Кивнув, он легко сбежал по ступеням, выходя в круг. Подошел к статуе бога Марса, взял изогнутый меч и круглый щит, все как у греческих гоплитов. Присел на одно колено у пьедестала и вдруг с громким криком отбросил полыхнувшее огнем оружие. Отшатнувшись и едва не завалившись на спину, Гера вскочил на ноги, глядя на обожженные руки.

На трибунах и в высокой ложе повисла звенящая тишина, многие растерянно переглядывались. Гера же, постояв немного, медленно двинулся вперед. Пройдя мимо статуи Марса, он опустился на одно колено перед скульптурой Диспатера. Римский бог смерти и загробного мира, в проекте «Акрополь» участниками совершенно неиспользуемый, потому что Аид — тоже представленный, был в большинстве показателей лучше для виртуальных арен.

За спиной Геры вдруг выросли черные, сотканные из непроглядного густого мрака крылья, а сам он выпрямился, щелкнув — так, что высокая ложа единогласно вскрикнула и закрыла уши, неизвестно откуда взявшимся у него кнутом. Понятно откуда — так же как и крылья кнут был соткан из тьмы. Клубящийся мрак уже растворился, а Гера уверенно возвращался на место — Диспатер не бог войны, ему кровавой смазки не нужно.

Когда Гера прошел к своему месту мимо меня, я сильно удивился — от края глаз, заходя на виски, под кожей у него видны тонкие черные прожилки, совсем как у демонов в сумраке, хотя глаза абсолютно нормальные.

Высокая ложа постепенно приходила в себя после щелчка, почти первые лица активно переговаривались. На Анну было больно смотреть — она стояла с поникшими плечами и наполовину закрыв лицо руками, только блестящие глаза видны.

Третьим с места поднялся Виталик. Пройдя пару шагов вдоль ряда сидений, остановился рядом со мной. Смотрит с волнением и испугом, громко сопит и обильно потеет.

— Ушан, все по плану. Не бзди.

— Я не бздю.

— Тем более. Пусть другие боятся, ты просто идешь и делаешь.

Кивнув, уже заметно мокрый от пота Ушан — рубаха к спине прилипает, пошел по лестнице, грузно переваливаясь.

— Третьим под взор богов выходит Виталий Петров!

Как и Гера, Ушан подошел к статуе Марса, взял щит и меч, встал на колено. Постоял немного, и… ничего. Кивнув — неизвестно кому и чему, Ушан поднялся и вышел в центр круга.

— Опускайте.

Сказал тихо, неуверенно. Со скрежетом круг пополз вниз, я же посмотрел на Атаманова. Босс заметно нервничает, видимое отсутствие реакции от бога его озадачило. Поймав мой взгляд он, словно в задумчивости, потрогал подбородок большим пальцем и якобы невзначай вытянув указательный, чуть-чуть им дернул — скрытно показывая, как пистолет стреляет. Да, в экстренном случае снайперы готовы действовать, но тем не менее — Ушан без ответа пошел? Или был ответ, кому он там кивал?