Падение драконов

— Готовьсь! — скомандовал Корнер.

На самом деле он уже сыграл свою роль. За вражеской кавалерией, призванной сокрушить его, следовал граф Симон. Госпожа Элисон планировала не совсем это, но ее план исполнялся довольно близко к тексту, а граф Симон обожал хорошие атаки. Стремительное продвижение Корнера обратило в бегство треть вражеской армии и пробило брешь в ее рядах.

— Цельсь!

Шестьсот арбалетов прижались к шести сотням плеч. Это были массивные арбалеты, способные выстрелить на двести шагов и пробить борт лодки. Или броню. Ополчение, стоявшее перед ними, щеголяло нагрудниками и прикрывалось огромными расписными павезами. Люди знали, что их ждет. Кто-то дергался, кто-то убежал.

— Стреляйте.

Шестьсот болтов попали в цель.

Никто не промахнулся.

В стене копий образовалась дыра шириной семьдесят шагов. Раздались крики.

— В атаку! — Корнер дунул в боцманскую дудку.

Моряки побросали арбалеты, обнажили мечи и пошли вперед, на ходу застегивая ремни баклеров.

Али-Мохаммед увидел, как легкая кавалерия противника бросилась на обоз, и поджал губы.

— Ваше святейшество, мы должны отступить.

Патриарх смотрел на центр строя, который не смог удержать наемников. Услышал крики и, обернувшись, увидел, что слева от него ополчение тоже не выдержало. В строю открылась зияющая дыра…

В которую бросились рыцари — как будто ничего не боялись в этом мире.

Али-Мохаммед потряс головой: все складывалось ровно так, как он предсказывал. Левый фланг пал, рыцари-наемники, если у них был хоть какой-то разум, даже пытаться не станут помешать людям печально известного Симона Веронского, шелковое знамя которого теперь вилось над рядами врага. И рыцари… могли без помех проехать прямо к патриарху.

— Меня не победить, — сказал патриарх, выпрямился, поднял руку и выпустил луч алого света в сторону рыцарей. Знаменосец графа Симона упал мертвым. Умерли и двое стоявших за ним — их доспехи пылали, стальные сочленения приваривались друг к другу, плоть кипела.

Али-Мохаммед схватился за ступню, обтянутую красным шелком. Руку обожгло, и он в ужасе отдернул ладонь. Лично он не хотел умирать, но он никогда не бросал своих нанимателей. Ну, почти.

— Вы побеждены, и даже того хуже. Теперь это только вопрос…

Патриарх переставлял щиты, чтобы прикрыть свое ополчение. Три вражеских заклинателя все вместе сотворили эманацию.

Молния попала в щит патриарха, а вторая прошла под движущимся щитом, взорвалась в траве под копытами рыцарей Руманола, перепугав и искалечив лошадей. Третье заклинание ударило в знамя патриарха. Сам патриарх и его носильщики рухнули на землю, и многие уже не встали. Под Али-Мохаммедом убило лошадь, и он целую минуту не мог отойти от умирающего животного.

Он перерезал ей горло. Он любил эту лошадь больше, чем людей.

Но ему платили — и хорошо платили — за помощь патриарху. Сейчас тот стоял на ногах и творил заклинания. Везде лилась кровь. Враг был силен, и десятки посыльных и офицеров уже погибли. Али-Мохаммед прикинул, что армия продержится минут пятнадцать, но потом увидел великолепные доспехи графа Симона в толпе рыцарей-наемников и передумал. Враг перепугал лошадей, измучил людей герметическими атаками, застал их почти врасплох. Рыцари Рума уже бежали. Знамя графа Симона вновь взмыло в воздух, его держал другой рыцарь, скакавший рысью. Клин рыцарей резал строй патриарха, как нож — масло, а в руке графа сияло окровавленное копье.

Али-Мохаммед выругался и поискал себе лошадь.

Затем он поехал к патриарху, который восстанавливал свои щиты. К этому моменту Люций сражался уже с четырьмя магами и отнюдь не выигрывал.

Морские пехотинцы Веники прорвались к мосту и теперь стояли на нем, не давая армии шансов на отступление, а от обоза валил дым, говоривший, что патриарх проиграл — даже если сумел бы пробиться. Теперь у них не было еды.

Свежий вражеский боевой отряд вышел из леса прямо перед Али.

— Ваше святейшество. Мы должны бежать прямо сейчас.

Патриарх встал на цыпочки, а затем поднялся в воздух на несколько футов. Швырнул еще один алый луч: весь горный хребет над ними пылал.

Али-Мохаммед поехал к броду. Он оглянулся и увидел, что патриарх следует за ним, как воздушный змей.

Герцогиня Вениканская сидела на лошади посреди развалин патриаршего обоза. Ее кавалерия получила приказ, и обоз подожгли, повозки сломали или опрокинули, терпеливых волов и обезумевших от страха лошадей перерезали.

Перепуганных служек и измученных шлюх обоих полов просто разогнали. Дэниел Фейвор увел зеленый отряд на юг, чтобы проверить, не идет ли к патриарху подкрепление. По пути его отряд рассыпался в стороны. Герцогиню не трогали крики лошадей или женщин, пойманных ее солдатами.

Она отъехала от облака дыма, когда стало жечь глаза, и посмотрела на север, где бойня началась всерьез. Армия патриарха уже пала, а остаткам ее предстояло утонуть. Река разливалась. Герцогиня Вениканская принялась думать о будущем всего этрусского полуострова. Мечты о его объединении перемежались криками отчаяния, но она не обращала на них внимания.

Она услышала лошадиный топот, обернулась и увидела Маленькую Мулен, одну из пажей войска, которая пробиралась между горящих телег. Заметив герцогиню, Мулен подскакала прямо к ней и осадила свою лошадку так, что та присела на задние ноги.

— Моя госпожа, — сказала она, отдавая честь, — капрал Фейвор говорит, что взял языка, что сэра Джуласа схватили прошлой ночью и…

— Веди меня, — велела Жизель, ее лицо стало мрачнее, чем мгновение назад.

Священник, которого они взяли в плен, не пытался сопротивляться, Уа’Хэ сломал ему руку и пару раз ее выкрутил. Священник обмочился и запел как птица. Жизель не стала на него смотреть. Она сразу заметила, что Уа’Хэ старается не попадаться ей на глаза.

— Ну? — спросила она Фейвора.

— Сэра Джуласа схватили прошлой ночью…

— А мне никто не сказал, — заметила Жизель.

— Изюминка не велела, — Фейвор пожал плечами, — простите, герцогиня.

Жизель поджала губы.

— Ублюдок говорит, что его пытали восемь часов. Это плохо. — Он встретился с ней взглядом. Как бы она ни злилась, она все же отметила, что он способен смотреть ей в глаза.

— Я знаю, что такое восемь часов. — Внутри себя она уже рыдала.

— Пару часов назад его скормили червям одайн, — вмешался Длинная Лапища. — Как я понимаю, мы должны его найти и прикончить, прежде чем одайн достанутся его воспоминания. — Он не сводил с нее глаз. — Простите, госпожа. Так оно все и есть, и мне потребуется быстрая лошадь. И на его месте я хотел бы того же.

— Да, — ответила она. В животе все сжалось, как будто это ее терзали черви. — Я бы тоже хотела этого для себя.

Он отсалютовал ей и крикнул:

— Ко мне!

Люди галопом понеслись к нему.

— Вы… — начал Длинная Лапища.

— Я пойду, — коротко сказала она и подняла руку, чтобы он ее не перебил. — Я герцогиня Веники, и я знаю, что такое пытки. Это мой долг. Поехали.

Длинная Лапища и Фейвор склонили головы.

Альфред Гоуп поднял новенькое зеленое знамя. Запели рога, и люди в зеленом и коричневом подняли головы и поспешили к знамени. Маленькая группа все росла. Слухи быстро распространялись.