Падение драконов
Шрифт:
Бланш посмотрела на него. Он закусил губу.
— А что если врата не откроются? — спросил Майкл.
— Гэвину придется сражаться с Эшем в одиночку.
Глава 7
Анеас разглядывал обрубок уха. Он вообще был тщеславен, а раны серьезнее и болезненнее этой он никогда не получал — болело сильнее, чем три сломанных ребра, которые будто сжимала холодная хватка смерти всякий раз, когда он вдыхал, смеялся или кашлял, сильнее, чем дыра в голове, которую он не мог описать даже самому себе. Он стоял посреди крохотной кормовой каюты,
В непрочную переборку постучали, Анеас повернулся, наклонив голову, и ударился раненым ухом о балку. Выругался. Снова раздался стук, более настойчивый.
Анеас открыл дверь.
— Можно? — спросил Гас-а-хо и вошел. Анеас нахмурился — хотя бы потому, что был совершенно обнажен. Впрочем, соображал он плохо. Гас-а-хо толкнул его на койку и повернул к световому люку. Сотворил заклинание. На краю сознания Анеаса промелькнула бахрома зеленого света.
— Нет толку возиться с раной, быстрее она не заживет, — сказал шаман. — Мне нужно, чтобы ты впустил меня.
— Куда?
«Впусти!» — сказал шаман из-за Стены и коснулся раны.
Анеас распахнул глаза. Он отступил в свой Дворец воспоминаний и мгновение постоял под высоким кленом, увешанным артефактами. Он знал этот клен всю жизнь. В эфире Анеас оказался вовсе не нагим: на нем были чулки из оленьей кожи, вышитые подвязки и длинная рубашка из вышитого льна. Затем он протянул руку — в ней появился маленький кремневый нож.
Гас-а-хо в эфире был совсем маленьким и с головой совы. Это смущало Анеаса. Шаман огляделся и тихо одобрительно курлыкнул.
— Я мало кого сюда пускаю, — признался Анеас и позволил кремневому ножу развеяться. — Здесь что-то не так.
Гас-а-хо открыл клюв и хрипло крикнул.
— Брат. Это не просто шишка. Ты умер. Среди моего народа ты бы принял новое имя и взял новую жену. Ты побывал в далекой стране, и нам нужно знать, что вернулся тот же, кто уходил.
Анеас смотрел на свое дерево. Это было то же самое дерево, но оно изменилось. На коре появились рубцы, среди листьев прятались тени. И хуже того — некоторые артефакты исчезли, а на их месте возникли новые.
— Как я могу быть другим человеком?
— А как ты можешь оставаться прежним? Ты был мертв. Я потерял тебя, брат. Тебя больше не было среди живых. Ирина нашла труп.
— Ирина, — тихо сказал Анеас.
— Послушай меня.
Гас-а-хо внимательно смотрел на дерево Анеаса, на заросли ежевики за ним, на следы заклинаний и остатки воспоминаний. Он принюхивался, как охотничья собака.
— Ты ощущаешь что-то… странное в Смотрит на Облака?
Анеас задумался, и солнце его разума затянули тучи. Он боялся.
— Я ведь не из богов, чтобы играть с твоим разумом. — Гас-а-хо покачал головой. — Что-то здесь не так.
Он пошарил человеческой рукой в зарослях ежевики и вытащил старый колчан из оленьей шкуры. В нем торчали колючки, но плотную шкуру они не пробили.
— Он принадлежал отцу! — Анеас взял колчан. Он был уверен, что колчан висел на дереве, — и тут же заметил обломанную ветку.
Гас-а-хо рылся в ежевике.
— Что-то не так со Смотрит на Облака. Я так думаю, и Ирина так думает.
Он нашел стрелу, затем другую, третью, и Анеас послушно складывал их в отцовский колчан. К тому времени Гас-а-хо забрался глубоко в кусты.
— Там только сосновые иголки и камни, — сказал Анеас.
— Тут след.
Анеас полез за шаманом. Отчасти он осознавал, что все это очень опасно. Тропа оказалась намного длиннее, чем должна, она вилась в зарослях ежевики и пересекала небольшую речушку с водой коричневой, как старая кровь. Анеас знал, что весь его Дворец воспоминаний не настолько велик, и хорошо понимал, что вокруг очень темно. Он хотел найти свой чистый источник и свой камень, а они пропали.
— Мне страшно, — сказал он. — Я не могу больше колдовать.
— Да, — согласился шаман, — это естественно. Но меня учили водить людей в путешествия духа. Ты был мертв. Здесь все изменилось. Иди по следу, и найдешь, что тебе нужно.
Они шли дальше, и темнота густела, так что Анеас боялся оторвать взгляд от грязно-коричневой тропы. Ежевика цеплялась за его руки, пока не закапала кровь. Кровь падала на тропу. Тропа пропиталась кровью.
— Такие путешествия обычно безопасны для молодых и неопытных, — сказал Гас-а-хо. — Чем ты старше и чем больше видел, тем опаснее эти места. — Он остановился. — Дальше я идти не могу.
Он улыбнулся, и его улыбка и уверенность на мгновение согрели Анеаса.
— Что бы тебя ни ждало, оно будет ужасно. Это не простая прогулка, в конце которой тебя будет ждать черепаха или ястреб. Но ты нужен нам. И что бы там ни оказалось, ты можешь с этим справиться. Я обещаю. Помни, что это ты сам. Только ты.
Шаман отступил. Тропа под ногами захлюпала, а босые ноги шамана стали красными в дрожащем свете. Теперь они оба стояли в зловонном болоте, и это было болото крови. Анеас прошел мимо Гас-а-хо и отправился дальше.
Идти было недалеко.
Он вышел на поляну — и это была его поляна для заклинаний и в то же время не она. Камень остался прежним, дерево, которое вроде бы росло в нескольких милях позади, стояло здесь, хотя каким-то образом они наткнулись на пруд с другой стороны. Дерево заросло лишайником и казалось мертвым.
Воды он не увидел: пруд заполонили трупы.
В эфире он узнал их всех. Они лежали во всей неприглядности смерти, раздавленные, посиневшие, некрасивые. Тут была Гауз Мурьен, его мать, и был Прыщ, и был Та-се-хо, и Рикар Фитцалан, и де ла Мотт, и конюх Энтони, его первая любовь и первая смерть, которой он стал причиной. И Пруденция, наставница Габриэля, была тут, и двое мужчин, которых он убил, чтобы сохранить тайну, и женщина, которая любила его и которую его мать обратила в прах.