Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Падение Ханабада. Гу-га. Литературные сюжеты.
Шрифт:

— Смотрите! — сказал нам археолог.

В междурядьях женщина в золоченом борыке мерно поднимала и опускала кетмень. Из-под красного халата и голубого платья-кетене выглядывала ковровая вышивка шаровар. У щиколоток, многократно повторяясь, вился тот же самый орнамент с античного кувшина. И цвет был прежним…

Когда мы прощались, старый археолог отозвал меня в сторону. Что-то беспокоило его. Я знал об этом. Месяца два назад вдруг здесь была найдена огромная голова бронзового Будды. Это разрушало историческую традицию, утвержденную соответствующими постановлениями. Так или иначе, а археологов предупредили, чтобы не распространялись о своей находке. В «Ханабадской правде» была в последний момент снята с полосы информация о найденном Будде и изъяты все его фотографии. Теперь археолог не знал,

можно ли показать находку гостям. Я успокоил его, что этим гостям можно. Голова оказалась как голова, ничего особенного, только величиной с комнату. Будда спокойно усмехался над чем-то, ему одному хорошо известным…

И вот мы сидим на полевом стане у Амана-Батрака, куда обычно возят значительных гостей. Все здесь дышит повседневностью. Даже обед готовят вместе с обедом для колхозной бригады: плов со свежей бараниной, пироги-«фитчи», суп-«пети» в горшочках, различного вида фрукты, сортовой виноград, дыни-«бахрман». Юная прекрасная библиотекарша с маникюром на ногтях, как раз привезшая заказанные колхозниками книги, вывешивает свежий номер стенгазеты. А в яслях даже ползают три или четыре малыша. И молодой человек в двубортном костюме с пробором в волосах ведет политическую беседу с первыми вернувшимися с поля женщинами. Остальные, я знаю, увидев здесь посторонних мужчин, хоть убей, не приблизятся сюда. Они продолжают мерно махать кетменями, не обращая внимания на призывы бригадира.

— Соревнование! — показывая в улыбке все золото зубов, объясняет их поведение Аман-Батрак. Крупные черные глаза его с красными прожилками отечески щурятся.

— Египетский труд! — громко говорит вдруг областной агроном Костя Веденеев. Я замечаю, что он уже на приличном взводе.

Все смотрят в поле. Там женщины все машут и машут кетменями. Какой-то странный у них вид. Знающий человек сразу определит, что не ходят на такую работу в шелковом кетене. В этой бригаде им довольно часто приходится так наряжаться. Ну, а что труд египетский, так я читал переводы древних иероглифов о тогдашних нормах питания. Довольно-таки сносно кормили фараоны строителей своих пирамид. Пальмовое масло и все такое прочее…

Я внимательно наблюдаю за гостями, с которыми сблизился за месяц поездки. Понимает или нет Николай Иванович, что происходит. Сам он руководил некогда заводом, потом совхозом, был секретарем обкома, крайкома. Но все это вне пределов коренного Ханабада. Нам уже известны результаты работы по семейно-звеньевому принципу в других местах. Полтора года назад в четырех республиках здесь заложили опыт. Полнокомплектная бригада на хлопке-«американце» по ту сторону Хандарьи имеет поле обычно в сто — сто двадцать гектаров при ста пятидесяти трудоспособных мужчинах и женщинах. Такое поле отдали одной семье из четырех-пяти человек, дали трактор, семена, удобрения и отменили всю отчетность. Начальству приказали не ездить туда. В пяти местах, где закладывался опыт, ничего не получилось. А в одном месте дехканская семья из четырех человек дала хлопка-сырца больше, чем весь колхоз, и получила миллион рублей прибыли. В колхозе у Амана-Батрака не получилось ничего с этим начинанием.

— Как вы думаете, Аман Курбанович, почему у вас люди не захотели производить такой опыт? — спросил Николай Иванович.

— Ай, им в колхозе нравится. Не хотят быть единоличниками!

Аман-Батрак даже губы скривил, произнося последнее слово.

— У Амана дисциплинированный народ! — заметил Шамухамед, сверкнув глазом в сторону гостя.

— Египетский труд! — громко повторил Костя Веденеев. Я знал эту его привычку — повторять одно и то же.

Как видно, это был старый разговор. Аман-Батрак убрал с лица свирепость и, полуобернувшись к гостям, принялся объяснять Шамухамеду:

— Ты, дорогой, жизни не знаешь. Только воевал и в школе детей учил. С народом не работал. А подумал о том, что если четыре человека за сто двадцать человек дело начнут делать, то куда сто шестнадцать девать?

И тут замахал руками Костя Веденеев:

— А куда прежде девались? Пусть возле каждого дома сад с. виноградником в полгектара будет. Уж как-нибудь прокормят себя!

— Ай, курага — детям кушать! — пренебрежительно отозвался Аман-Батрак.

— Пусть

кушают. Все пусть кушают — от Москвы до Владивостока. Изюм и курага в России копейки стоила. А люди, если ткацкий и шелковый комбинат на месте построить, работу себе найдут…

— Это что же тогда: заработает человек миллион и еще погреб с шампанским себе заведет. Где уж тут будет социальное равенство, за которое борется наш уважаемый Аман-Батрак? — единственный глаз у Шамухамеда, моего друга, сверкал, как раскаленный уголь. Между ними была вражда, и дело было не в том, что Аман-Батрак был левобережным, а Шамухамед правобережным.

Гости все подробно записывали в блокноты.

— Что же тогда делать Аману-Батраку, если каждый станет сам себе хозяином, — тихо сказал мне Шамухамед. — Главное, сам он останется без работы. Управлять будет некем. А что он еще умеет, кроме как управлять и… еще людьми торговать.

Я быстро посмотрел на него, но Шамухамед стал разливать чай. И сидящий во главе дастархана Аман-Курбан как-то загадочно смотрел на меня. В черных с прожилками глазах его был какой-то вопрос. Он всегда так смотрел на меня. Я понял его. Этот неординарный человек все хотел выяснить, с какой целью я пишу свои разоблачения. Неужели я верю во что-нибудь? Что я мог ответить ему?..

Ничего не пошло в печать об опыте семейных звеньев в Ханабаде, даже упоминания об этом не было. Из всей моей месячной поездки «Ханабадская правда» дала информацию о строительстве моста через будущий канал. Да и то не впрямую. «Ты мне скажи спасибо, что пошла информация, — кричал мне в трубку Михаил Семенович Бубновый. — В цензуре сказали, что мост — стратегический объект. Я переделал на «сооружение при пересечении канала железной дорогой». Сооружение можно!»

Что-то странное происходило со мной. Проводив гостей, едущих прямо отсюда в Москву, я шел по улице.

По цели бьем, по цели бьем,

Все цели разобьем!..

Впереди линейные с флажками, и общим строем, с сержантами во главе, печатая шаг, шла на занятия рота. Я подстроился под шаг, и стало вдруг легко и покойно. Сколько лет прошло, а это всякий раз случалось со мной. Независимо от себя подстраивался я под шаг идущей роты и шел вместе по тротуару, даже слегка раскачиваясь, будто на мне кирзовые подкованные сапоги. Те самые, что, сношенные до дыр, давно уже валяются в сарае. В такт равномерным ударам о землю сотен ног ни о чем не хотелось думать, и некое радостное чувство общности властно заполняло пустоты мысли и чувства. Это также надо учесть при изучении феномена всеобщего ханабадства.

Рота шла по Гератской улице, которая переходит в дорогу, ведущую прямо в Индию. Запевалы: тенор и хриплый баритон затеяли попурри. Это тоже было мне знакомо из прежней жизни: припев образуется из двух или нескольких песен. Получается плавный переход:

Мы за мир, и песню эту

Пронесем, друзья, по свету,

Э-эй, бей, коли, руби, ха-ха!

Я и не заметил, как закончилась улица, и только тут применил внутреннее усилие, чтобы остановиться. Рота прошла мимо, замыкающие несли безличные поясные мишени. Не людей, а тени, миражи. Их следовало поражать за двести, триста и четыреста метров…

Проскользнув в темноте в парадную, я позвонил у знакомой двери. Она открылась, на пороге стояла незнакомая женщина с папильотками в волосах. Из-за нее выглядывал мужчина в майке и пижамных брюках. Слышался детский крик…

— Так она уже в ЦК. На прошлой неделе переехала! — сказал мне Шамухамед на следущее утро, когда я как бы между прочим спросил его о Шаганэ…

Восьмая глава

Дальше все происходило для меня в сумерках, прерываемых слепящими вспышками реальностей. Сколько длилось это состояние — месяц или год, не могу сказать. В памяти сохранились именно эти черно-белые картины без любых признаков цвета. Реальности до удивления были похожи на миражи…

Поделиться с друзьями: