Падение Левиафана

Если она заглянула в настоящий и неподдельный разум Боттона, это ее вполне устраивало. Но если он или другие люди смогли получить доступ к ее личным воспоминаниям, узнать ее - даже на мгновение - так, как она знала себя? Это было все равно, что проснуться и обнаружить себя в середине траха с незнакомцем. Всю свою жизнь она прожила на нерушимой мембране между ее публичным "я" и ее личным. Мысль о том, что это разделение могло быть разорвано, повергла ее в почти животную панику.

Она поняла, что слишком долго молчала. "Научный директорат направляет исследовательские корабли для расследования этого события и галлюцинаций, которые его сопровождали". Она ударила по слову "галлюцинации" чуть сильнее, чем нужно. Она имела в виду, что вы что-то почувствовали, что-то вспомнили, что-то пережили. Не думайте, что это была правда.

"Принято, полковник", - сказал Боттон. "Я немедленно отзову наших людей с других кораблей".

Она взглянула на экран, за которым он работал. Это было сканирование пространства кольца, которое Деречо делал в тот момент, когда произошло то, что произошло. Подбородком она указала на него, а бровями задала вопрос.

Боттон покраснел. Это было неожиданно.

"Я ... анализировал это событие", - сказал он. "Это был исключительный момент".

"У вас есть мнение по этому поводу? Что-то, чем вы считаете нужным поделиться со своим командиром?" Она сказала это холодно. Это не было угрозой, если только он не подумал, что это угроза. И тогда так оно и было.

Боттон не услышал предупреждения. Его поза смягчилась, взгляд обратился внутрь. Ей стало интересно, если бы это событие повторилось прямо сейчас, что она могла бы найти там, за его глазами.

"Галлюцинации. Я нашел их очень неприятными".

"Мне тоже", - сказал Танака.

"Да, полковник. Мне кажется, что понимание того, что произошло, поможет мне забыть об этом. А я бы очень хотела, чтобы он остался позади".

Танака наклонила голову. В его голосе слышалось эхо ее собственного страха. Ей впервые пришло в голову, что она не единственная, кто ощутил гештальт как нарушение. Насколько она знала, у Боттона были свои секреты, которые он лелеял и оберегал. Это заставило ее полюбить Боттона еще больше.

"Я уверена, что Научный директорат лучше нас разберется в этом", - сказала она. "Как скоро мы сможем приступить к работе?"

"Пересадка экипажа с кораблей может занять несколько часов". Это прозвучало как извинение. Ей это тоже понравилось.

"Как только они прибудут, сообщите остальным кораблям, что они должны оставаться здесь до прибытия исследовательских кораблей и проинформировать их".

"Им это не понравится. Несколько капитанов высказались за то, чтобы покинуть кольцевое пространство как можно скорее".

"Любой корабль, который уйдет до получения разрешения, будет объявлен преступным судном и уничтожен лаконскими силами на месте", - сказал Танака.

"Я прослежу, чтобы они поняли".

Она сделала глубокий вдох. На рабочих станциях другие члены экипажа могли бы жить в разных измерениях, если бы не их реакция на ее разговор. На экране Боттона врата кольца вспыхнули белым светом. И инопланетная станция в центре кольцевого пространства соответствовала им. Сенсорные решетки "Дерехо" снизили чувствительность, чтобы не погаснуть. Когда через секунду изображение вернулось, кольца были светящимися точками по всей поверхности медленной зоны.

Я что-то упускаю. Эти слова прозвучали как шепот у нее над ухом. Что-то, что сказал капитан "Прейсса". Или что-то о новых светящихся воротах. Или Боттон случайно сказал что-то, что откроет тайну, а лучше - даст ей контроль над ней?

"У нас есть доказательства того, что нечто совершило транзит в систему Бара Гаон примерно в нужный промежуток времени", - сказал Боттон. "Нам следует туда отправиться?"

"Да", - сказал Танака. "Предупредите меня, когда вернется весь экипаж".

Она защелкнула свои ботинки, использовала лодыжку, чтобы повернуть тело и остановить его, затем запустила себя обратно к лифту. Позади нее кто-то испустил длинный, заикающийся вздох, как будто сдерживал его все время, пока она там находилась.

Бара Гаон был активной системой. Если росинанты бежали туда, то только потому, что надеялись использовать контакты в подполье для прикрытия своего прохода. Любые данные, полученные из официальных источников, она должна была перепроверить сама, на случай, если они были испорчены. Мысли ее бежали вперед по пути погони, и это приносило облегчение.

Ей нужно было пойти в корабельный спортзал и побить тяжелый мешок. В молодости я был боксером. Эта мысль пронеслась в ее голове, словно она услышала, как кто-то ее произнес. Но это был не ее голос. Она проигнорировала его. Ей нужно было поесть. Ей нужно было отчитаться перед Трехо. Ей нужно было выследить Росинанте. Ей нужно было найти Уинстона Дуарте или кем бы он ни стал. Она чувствовала, как долг облегает ее разум, словно шоры, отсекая все отвлекающие мысли.

У нее была миссия и счеты с жизнью. Не думая, она почесала пораненную щеку.

Ей чего-то не хватало.

Глава двадцать шестая: Джим

Джим не мог заснуть. Он лежал на кушетке, мягко прижавшись к гелю от ожога, и пытался внушить себе чувство покоя и отдыха, которое никак не приходило. Наоми рядом с ним свернулась на бок, повернувшись к нему спиной. Было время, когда он спал с полностью выключенным светом, но это было до Лаконии. Теперь же он держал его приглушенным - меньше, чем хватило бы одной свечи, но достаточно, чтобы, когда он проснется от кошмара, знакомые очертания хижины были рядом, чтобы успокоить его. У него не было кошмара. Он вообще не спал.

Наоми что-то пробормотала во сне, сдвинулась и улеглась. Многолетний опыт подсказывал ему, что она погружается в самые глубокие уровни сна. Еще несколько минут, и она дернулась бы один раз, словно ловя себя от падения, а потом захрапела.

Это была та жизнь, о которой он мечтал во время своего заточения. Это было то, что, как он думал, он потерял навсегда: страдать от бессонницы, пока его возлюбленная десятилетиями покоилась рядом с ним. То, что Вселенная вернула ее ему после того, как он потерял надежду, наполнило его глубокой благодарностью, хотя и не испугало его. Это было так мало, так драгоценно и так хрупко.

Они оба были смертны. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что это не может длиться вечно. Когда-нибудь будет последняя трапеза с Наоми. Когда-нибудь для него наступит последняя бессонная ночь. Последний миг, когда он будет слышать, как гудит вокруг него привод Роси. Он может знать, когда это произойдет, или это будет ясно только в ретроспективе, или все закончится для него так быстро, что он не успеет заметить все прекрасные, маленькие моменты, которые он теряет.

Наоми вздрогнула, затихла, а затем раздался низкий, тихий храп. Джим усмехнулся сквозь усталость, сосчитал ее вдохи до двухсот, чтобы дать ей время полностью погрузиться в дремоту, а затем поднялся с дивана и оделся в полумраке. Когда он открыл дверь в коридор, Наоми повернулась, чтобы посмотреть на него. Хотя ее глаза были открыты, она не проснулась.

"Никаких проблем", - сказал он. "Продолжай спать".

Она улыбнулась. Она была прекрасна, когда улыбалась. Она всегда была красивой. Он закрыл дверь.

Они прошли почти три четверти пути до "Сокола" и находились на самой ранней стадии торможения. Сообщения Элви о том, что они могут причалить, что она позаботится о том, чтобы не было проблем с безопасностью, что им рады, имели ощущение нормальности, которое совершенно не соответствовало ситуации. Даже когда Наоми сообщила маршрут их полета и предполагаемые координаты перехвата, Джим был поражен абсурдностью такого отношения к делу, как будто они заскочили к кому-то на ужин, в то время как на самом деле это было больше похоже на заговор с целью совершения государственной измены. Но "Деречо" не последовал за ними через ворота, а больше кораблю спрятаться было буквально негде. Когда-то Адро была солнечной системой, способной поддерживать жизнь. Теперь это была звезда, зеленый алмаз размером с газовый гигант, "Сокол" и "Росинант".