Падение владык
Шрифт:
Королевские гвардейцы конвоируют целую шеренгу тюремных карет. И все, как одна, черные — с глухо зашторенными окнами. Кареты — темные, охрана — вооруженная. И пьяно ржет. Вместо коней. Те как раз — трезвые и воспитанные.
Вовремя ты, Гуннор, учиться собрался.
Да что же здесь творится? Стоило бросать службу, чтобы и в Лютене угодить в Бездну?
Обход нашелся. У самого Ауэнта. На пути очередных карет.
Только место уже оказалось занято. Но ничего — эти потеснятся.
Стоят сомкнутыми рядами. Небольшой отряд бойцов в черном, выступивший на защиту несчастных
Гуннор прибыл в Лютену, чтобы стать студентом. Начать новую жизнь.
Наверное, здесь очень не хватало порядочного боевого офицера.
А если бы Гуннор когда-то не уступил отцу — толку от него бы сейчас?
Прости, Академия. Грызть гранит науки в твоих стенах станут другие. И любоваться твоими величественными колоннами — тоже.
Глава 4
Глава четвертая.
Эвитан, Лютена.
1
Это глупо. Совсем. Не умнее попыток Стивена спасти Ирию Таррент.
Глупо. И не слишком. Потому что Стив в итоге спас Иден. А вот Гуннор пока… да ну ее, эту Академию. Лично для него. В ней и так полно желающих учиться. И куда более способных.
И спасибо отцу — что все-таки сделал из сына бойца. Среднего, но всё лучше, чем никакого.
Михаилитов — много меньше, чем их врагов. Но и несколько львов порвут стаю шакалов. А просто смотреть, как шакалы и гиены волокут на съедение ланей, Гуннор тоже не станет. И как львы гибнут в неравной схватке, а он стоит в стороне. В студиозусы готовится. Бережет себя для будущей науки.
— За правое дело! — крикнул немолодой, но рослый и крепкий предводитель. Меч в его руке — естественное продолжение. Папа гордился бы таким воином. Или командиром.
— За правое дело, братья!
— За правое дело!
— Творец и святой Михаил!
— Святой Михаил!
— За правое дело! — неожиданно для себя заорал Гуннор. — Ормхейм и Водан!
Не обиделись бы служители Творца на древнего бога в союзниках.
Неа. Даже не поморщились. Некогда!
Напротив — ближайший (тоже немолод) обернулся и одобрительно кивнул.
Хмурое небо, старая площадь, слева — тюрьма, справа — враги.
Первого врага Гуннор встретил клинком. Второго, слева, попросту пнул в живот. От души. И отскочил в сторону, нехорошо оскалясь.
Движение сзади юноша уловил, но дернулся с опозданием…
Нет, свой. Михаилит. На сей раз — его сверстник. Спину прикрыл.
А ему самому — товарищ.
Может, потому чутье и запоздало. Может. А не потому, что его хозяин читал многовато, а тренировался — всё меньше. В Академию хотел. Вот тебе, парень, и Академия.
— Святой Михаил! За правое дело!
Чужая кровь хлынула в лицо — едва не ослепила. Гуннор вслепую отшвырнул очередной труп, чертанул «восьмерку», пытаясь проморгаться. И при этом выжить.
Уф, небо! Серое, мокрое, в рваных низких тучах… родное!
— Святой Михаил!
— Святой Михаил! — взревел уже что-то невозможное Гуннор. — Святой Михаил и Водан!
2
Тук-тук-тук.
Тихо-тихо. Почти робко.Так уже было. Почти так.
— Эйда, это я, Жюли. Открой, пожалуйста. Это очень срочно.
Тук-тук. В дверь. Ночью. На втором этаже. Срочно. Очень.
Значит, бордель-маман ее впустила. Сама. Ночью.
На сей раз любовник оскорбил Жюли всерьез? Или… сделал что еще хуже?
Слез в голосе не слышно. Даже сдерживаемых. Но… разве Эйда так уж проницательна?
— Сударыня, я вас очень прошу открыть. — На сей раз в голосе Игнасио Веги — ни намека на насмешку.
Его-то на кой принесло?
Что они вообще забыли здесь вдвоем? Под дверью Эйды, ночью? До рассвета еще определенно далеко. А она едва успела заснуть. Под пьяные крики с улицы. И отнюдь не пьяные вопли о пощаде…
Впрочем, даже у Жюли хватит здравого рассудка не носиться сейчас в одиночку по городу. Да еще и ночью. Одно дело — если там просто полно нищих и воров, и совсем другое — если еще и разгулявшихся гуговцев. Во главе с ним самим.
Пожалеешь тут, что по-настоящему ругаться не умеешь! Как и много чего другого. Еще более полезного.
Например, найти место, где укрыться. Как немногие везучие девочки.
— Подождите, я оденусь.
Если сюда явятся гуговцы — Эйда заявит то же самое?
— Сударыня, я очень извиняюсь, но на это нет времени. И могу вас уверить, что обнаженных дам видел достаточно. Вряд ли меня удивит еще одна.
Значит, гуговцы уже идут? Может, не станут подниматься сюда? Если запереть дверь, затаиться… Мирабелла умеет молчать. Уже умеет.
Если гуговцы не поднимутся — то лишь потому, что найдут добычу ближе. Девочек без безопасного укрытия.
— Эйда, пожалуйста…
Ну и змеи с вами!
Нет… этих лучше не упоминать! И уж тем более — не отправлять туда безобидную Жюли. Даже в компании небезобидного Веги.
Быстрый взгляд на спящую дочь. Нет, уже не спящую.
— Мама, им можно открыть. Они — не злые. Злые еще не пришли…
Да. А то этот Игнасио сам себе откроет. Ногой. Он ведь не злой.
А злые идут.
Завернувшись поверх ночной рубашки в теплую (и длинную!) шаль, Эйда приоткрыла дверь. Пытаясь сдержать перестук зубов.
И Игнасио Вега тут же проскользнул в комнату. На миг вжав Эйду в стену. А кто виноват, что не успела отступить? Она вечно чего-нибудь не успевает…
— Вы — потрясающе красивы, сударыня, но вам следовало предупредить меня о своем родстве с бароном Ивом Криделем. В этом случае, поверьте, я в нашу предыдущую встречу разговаривал бы иначе.
— То есть если я — не племянница Ива Криделя, значит — шлюха подзаборная? — разозлилась Эйда. Не вовремя.
Но что ждало бы ее — не сумей она под шумок удрать?
— Простите, сударыня. Но вы на тот момент и проживали там, где обитают дамы упомянутого вами сорта. Разве что уровнем выше того самого забора. Но заведение было не из лучших. В любом случае, на споры времени тоже нет. Мы немедленно уезжаем. Бордель-маман предупреждена.