Падение владык

— Если сделаешь, как я скажу, для тебя всё обойдется.

— А для Вики? Я ведь доверяю ее тебе…

Эта змея угрожает еще и ребенку?! Алан как-то видел девочку. Чудесная крошка. В таком возрасте дети — нежны и наивны даже в Мидантии.

И что значит «доверяю»?

И не спросишь ведь.

— Для Вики — тем более. Разве тетя Юли когда-нибудь делала или желала ей зло?

— Что в склянке, Юлиана? — совсем-совсем тихо. Как же Эдингем расслышал?

Ответом — спокойный, уверенный смех. С оттенком льда:

— Снотворное.

3

Сколько сказок о принцессах Алан слышал в детстве? Мама их обожала.

Принцесса Мария — бледный цветок в сиреневом. Эдингем впервые в жизни видел столь неяркую брюнетку. Особенно вспоминая Ирэн.

Принцесса Юлиана — рыжеволосая в мать — чем-то схожа с лисицей из восточных сказок. Тех милых полузвериц, что отнимают силу и душу влюбленных мужчин. Затягивают в омут и топят.

И крадут доверие неосторожных женщин.

Еще есть принцесса София. Принцесса через брак. Послушаешь ее откровения — заречешься жениться вообще.

Еще была принцесса Феофания. Тоже через брак. Ныне покойная. Женой Романа протянула меньше трех месяцев. Так что тот теперь опять жених на выданье. Налетайте, охотницы за принцами и их жадные папаши и братцы. Кому титул или хлебную должность? Чтобы хватило на икру и свежих мидий с побережья. И не только себе, но и любимым кошечкам-собачкам.

Всё равно ведь ни один король в здравом уме за Романа никого не отдаст. Даже если того и впрямь наследником объявят.

Ну и еще была принцесса Зоя. Бывшая принцесса. Сестра бывшего принца Константина. Сейчас где-то взаперти слезы льет.

К счастью, Алан влюблен не в принцесс. И ему до них как до небес и дальше. Потому как все места возле них… и так далее. И… слава Творцу!

На долю нетитулованного кавалера Эдингема — придворные дамы. К примеру, нынешняя. Прежняя сбежала прямо с бала. Домой. Вместе с надушенным братцем.

Ладно, хоть не Роман уволок.

А одинокого Алана за третьим бокалом подстерегла эта. Пышная красотка лет двадцати пяти. Таких тут полно. Самое время — отвлечься. Эта ничего не знает, и хорошо. Не станет дрожать и плакать. И бесконечно повторять: «Алан, что с нами теперь будет? Давай сбежим из Мидантии!»

Еще бы нашлось, куда!

Третья по счету мидантийка в его объятиях. Наверняка интриганка. И протравленная двором до печенок. И что? Тут не знаешь, что хуже.

Эта хоть сама куда не надо не сунется и кавалера не впутает.

И когда уже кончится этот змеев прием?! И сколько дней в запасе до следующего?

И век бы не смотреть в сторону принцесс, так куда ни глянь — везде ни одна, так другая. Вот в Эвитане была одна Жанна. Да и ту Алан видел редко — потому как в Эвитане на балы рылом не вышел. Ибо опять же — нетитулованный кавалер. Без денег.

Вот принцесса-змеесса Юлиана удаляется… просто поправить прическу. Ничего другого принцессы там не делают — они же из другого теста.

Прическу. Рыжую. Точнее, благородно-бронзовую, с пламенным отливом на мидантийском солнце. Или в сиянии сотен свечей бального зала.

Бронзовые локоны, изумруды в прическе, изумрудные глаза — опять этот изумруд! Как у Ирэн и Риккардо.

И того же цвета платье.

Откуда Алан разглядел цвет глаз — издали? Ну ладно, когда танцевал, а сейчас? С его-то зрением? Но ощущение, что шелест шелковых юбок слышен тоже. Всё слабее. Удаляется ведь. Прическу поправить. С изумрудами.

Теперь можно наконец облегченно вздохнуть.

Что ты шепчешь, придворная прелестница? Что пора под шумок удалиться тоже — только в другое место? Подальше от лишних взглядов. Чтобы тоже поправить прически. Друг другу.

Пора. Алан для этого выпил достаточно. Не больше и не меньше.

И ладно хоть приглашают не бежать из Мидантии!

Только больше никаких беседок! Никогда.

Алые мидантийские ковры стелются под ноги. Уводят в полумрак незнакомой комнаты.

Красотка пропускает кавалера вперед… и ныряет обратно в коридор.

Ловушка? Алан рванул назад, на ходу хватаясь за эфес… которого нет. Бал, чтоб его! Эдингем — не принц и не стражник, он тут с одним кинжалом! И даже не отравленным. Яд — оружие монсеньора Ревинтера. И мидантийцев. Причем они им владеют даже лучше монсеньора. Он-то ведь все-таки эвитанец.

Грудной смех из глубин комнаты заставил Эдингема замереть. Спиной к стене. К бархатному ковру. Не хватало еще там какой-нибудь тайной двери!

Или квиринской ловушки — о них упоминал монсеньор. И почему им не найтись и в Мидантии?

— Успокойтесь, о мой храбрый эвитанский герой. Подслушивая в беседке, вы были куда смелее.

Да, ему следовало догадаться. Ничто не повторяется один в один. А уж в змеевой Мидантии…

Что проскочило дома — застрянет здесь. В скрытом шелестящими шелками капкане. В мидантийском, ядовитом. Насквозь пропитанном ядом.

Кто здесь его ждал-дожидался — Гизела? Ей здесь опаснее, чем где-нибудь, но когда это Пантеру Мидантии волновали такие мелочи?

Видимо, сейчас. Потому что вместо нее в кресле-качалке в глубинах комнаты удобно расположилась принцесса Юлиана. В ярко-изумрудном платье со слишком смелым для принцессы вырезом.

Улыбается. Жестче десятка Карлотт. А ведь моложе вдвое. Если не больше.

Где водятся ядовитые лисицы? Нигде, даже в Хеметисе их нет. Только в легендах… и в Гелиополисе. Они тут еще и человечий облик принимают.

И виртуозно меняют голос.

— Господин Эдингем, не волнуйтесь. У меня был выбор — убить вас или довериться.

Из мягкого кресла она не поднялась — взлетела. Утонченность и изнеженность принцессы — лжива, как и всё здесь.

Небось, в этом дворце и хрупкая Мария — мастер клинка похлеще берсерков Эрика.

И в руках у Юлианы — кинжал не хуже его собственного. Только как раз наверняка отравленный.

— И что же вы решили?

Вновь прежний смех. Что же в нем так пугает? Или в самом взгляде девушки — глубоком, непрозрачном? Будто всё, что видит Алан, лишь оболочка… для чего? Будто вообще всё в Мидантии — ненастоящее. Обманка для доверчивого зрителя. Отражение в злом, кривом зеркале.

— Алан, успокойтесь. На смертников в моей родной стране не тратят слов. Вы поворачивались ко мне спиной. А метать стилеты лучше меня умеет во всём дворце лишь один человек, и это — не вы.