Падение владык

— Что вы, Эдингем? Я не выиграла ни одной. Кроме единственного раза — уже давно… но Эжен наверняка поддался. Просто я умудрялась половину партий свести к ничьей. Могу научить.

— Давайте.

Она покажет, а он пока подремлет. А Мария и Константин развлекутся. Каждый занят своим… делом.

— Нет уж, играть вам придется, — смеется принцесса. — Считайте это приказом. Нас ведь никогда не спрашивают, когда раздают фигуры? Раз — и мы уже на доске. Начинайте, Алан. Вам — светлые и первый ход.

Первый? Ну, первые три он помнит. Еще отец когда-то научил. С гордостью.

— А что было здесь раньше?

Жила какая-нибудь старая императорская тетушка?

— Наш парк для игр. У нынешнего императора своеобразное чувство юмора. Он запер Константина в доме, где мы проводили лето.

— Значит, здесь и родились ваши королевства?

Стандартные ходы у Алана кончились. Те, что папины.

— Здесь. И во дворце. Везде. Но да — здесь всё напоминает о детстве. Если выглянуть в окно — там мое дерево. Здоровущий клен. Еще скрипит.

— Вы его посадили?

Не рановато ли клен тогда записали в «скрипящие» старики?

— Я на него забралась. А слезть не сумела.

— И долго просидели?

Алан чуть не выругался. Чужая «крепость» под шумок сожрала его «кардинала».

— Не очень. Роман сам испугался — орал, как девчонка. Топал ногами и обещал казнить стражу.

— А стража чем занималась?

— Им оставалось только спились дерево. Я забралась на такие тонкие ветки, что взрослому уже не залезть. Мне было четыре с половиной, Алан.

— А кухонного мальчишки у них не нашлось?

— Пока бегали за мальчишкой, меня нашлось кому снять и так, — помрачнела Юлиана. — Стража чуть от ужаса не окочурилась еще раз. Алан, простите, но вашей «крепости» тоже больше нет.

Дальше стало не до расспросов. Началось откровенное избиение младенцев. То есть эвитанских офицеров.

Кто бы сомневался? Принцесса разнесла его в пух и прах.

Три ратника, король и конница — вот всё, что у него осталось.

— А теперь — меняемся местами, — Юлиана развернула доску. — Попробуйте выиграть.

Это что, очередная подстава? У любителя Тенмара принца «Эжена», может, и свои причуды. Но Эдингем слышал, что бывает, если выиграешь у принца Романа. Нечем играть в следующий раз станет. И речь отнюдь не о фигурах.

Причем даже закон здесь ни при чём. Подстерегут где-нибудь. А то и на дом ночью нападут…

Скажи спасибо, если хоть родных пожалеют.

А нынешний противник Алана — отнюдь не «Эжен». О Юлиане на этот случай ничего вообще не известно. Зато известно о других.

— Так нечестно. У вас теперь нет шансов на победу точно.

— Разумеется, нет. Я сведу к ничьей.

— Это невозможно.

— Спорим на… — загорелись ее глаза. Тревожно-тревожно.

— Нет! Я вам верю.

Алан гонялся за ее королем всем войском. Король прикрывался ратниками, хитрил, вилял, огрызался конницей, порой нагло ел зазевавшуюся вражескую мелочь. И ощущение, что откровенно издевался. Даже ухмылка на фигуре будто уже нарисована. Вон, лыбится.

Эвитанец взмок — наверное, не хуже, чем занятая «делом» королевская парочка влюбленных. И ни на ход не приблизился к победе.

В какой-то миг впереди забрезжил выход. Вместе с рассветом за окном. Кажется, сейчас Эдингем загонит-таки врага в угол!

Именно, что загнал. Ходов у верткого короля не осталось. И угрозы именно сейчас — нет.

— Мир, — усмехнулась Юлиана.

— Вы победили, — признал Эдингем.

— Я просто не проиграла. Победить — это уничтожить врага. А я, увы, осталась при своем. Причем изрядно погрызенном.

Шум на улице врезался в уши. Там взорвался… реальный бой?

И его в «мир» не сведешь. Не заявишь, что тебе ходов не осталось.

Что? Алан совсем пьян и заигрался? КТО посмел напасть на охрану узника?

Или… это и планировалось?

Принцесса усмехнулась. И от души треснула каблуком в стену:

— Мария, Константин. Одевайтесь. За вами пришли.

Жалкая месть соперницы.

— Это те, кого вы ждали? — ляпнул Эдингем.

Судя по взгляду, его уже считают не наивным ягненком, а полным идиотом. Жаль.

— Увы, нет, Алан. Это те, кого я не ждала совсем.

И улыбнулась:

— Вы готовы драться?

В чужой стране, на чужой войне, змеи знают за что? А деваться-то — куда?

— За вас? Или за вашу сестру с ее возлюбленным?

— За себя. Просто поверьте, Алан: тому, кто сейчас явился, вы уже ничего не объясните. Он не за объяснениями пришел. И мы оба не в том возрасте, чтобы лезть на деревья. Осталось отправиться в Бьёрнладскую Вальгаллу. Как там в одной из их песен? «Чья кровь и в стужу, и в жару всё так же горяча, на брачном ложе, на пиру, на лезвии меча[1]»?

3

Кинжалом еще надо уметь пользоваться. Даже если думаешь, что имеешь дело со спящим.

Впрочем, растворять яд в бокале — тоже искусство. Как же ты неловка в роли покусительницы, София. Неловка и нелепа. Зачем?

И как же испугалась, когда Евгений вдруг рассмеялся и поменял бокалы. Сказал, что на счастье.

София чуть не выронила свой.

И осталось только притвориться, что выпил. И что заснул.

И что теперь делать? Настоять на разных спальнях? Вот это будет скандал — хлеще, чем когда Роман вышвырнул очередную любовницу из окна третьего этажа. Или когда гонял невезучую, тогда еще живую жену по всему дворцу.

Но зачем, зачем? Неужели ты не понимаешь, что не переживешь смерти нелюбимого мужа? Или…

Кто вообще снабдил ее ядом?

— Тебе угрожали, да?

Снизу вверх — ее полный ужаса взгляд. Кинжал валяется где-то неподалеку. Куда отлетел.

София молчит. Просто дрожит, как осиновый лист на ветру.

Как когда-то Евгений любил эти глаза! Что он в них искал? И ведь что-то находил. Чего там отродясь не было, но, наверное, любовь сродни болезни. Сопровождается бредовыми видениями.