Падшие

— Позволь поделиться с тобой моим девизом, касающимся занятий в Мече и Кресте, — воздев к небу указательный палец, объявил он. — Лучше никогда, чем поздно.

Люс рассмеялась, а мальчик надвинул очки обратно на переносицу. Линзы их были настолько темными, что его глаза сделались совершенно неразличимы.

— Кроме того, — улыбнулся он, сверкнув белизной зубов, — близится обед, и я затеял пикник.

Обед? Люс еще даже не завтракала, но в животе у нее бурчало — и мысль о том, что мистер Коул примется пилить ее за пропуск утренних занятий, казалась тем менее страшной, чем дольше она стояла рядом с Кэмом.

Она кивнула на его сумку.

— А там хватит на двоих?

Положив широкую ладонь на талию Люс, Кэм повел ее по школьному двору мимо библиотеки и унылого спального корпуса. У чугунных ворот кладбища он остановился.

— Я понимаю, это странное место для пикника, — объяснил он, — но это лучшее известное мне укрытие, где можно ненадолго исчезнуть из виду. По крайней мере, в пределах школы. Порой я просто не способен там дышать.

Он показал назад на учебный корпус.

Люс определенно понимала его. Там она постоянно чувствовала себя задыхающейся и одновременно выставленной напоказ. Но Кэм казался ей последним человеком, которого будет мучить синдром новичка. Он был таким… сдержанным. После вечеринки прошлой ночью, а теперь еще и запрещенного кофе, она ни за что бы ни заподозрила, что он тоже чувствует удушье. Или поделится с ней этим ощущением.

За его спиной виднелся запущенный школьный двор. Отсюда не было заметно особой разницы между местностью по разные стороны кладбищенских ворот.

Люс решила согласиться.

— Только пообещай, что спасешь меня, если опрокинется еще какая-нибудь статуя.

— Нет, — ответил Кэм так серьезно, что разом свел на нет ее шутку. — Этого больше не произойдет.

Ее взгляд упал на то место, где пару дней назад они с Дэниелом оказались близки ктому, чтобы остаться на кладбище навсегда. Но мраморный ангел, опрокинувшийся на них, исчез, и о его существовании напоминал лишь пустой постамент.

— Идем, — позвал Кэм, увлекая ее за собой.

Они обходили разросшиеся кусты сорняков, и мальчик неизменно оборачивался подать ей руку, когда они перебирались через грязь.

Один раз Люс едва не потеряла равновесие и схватилась за какое-то надгробие, чтобы удержаться на ногах. Это оказалась большая отполированная плита, одна из сторон которой была оставлена необработанной.

— Оно всегда нравилось мне, — заметил Кэм, показывая на розоватый камень под ее пальцами.

Люс зашла с другой стороны могилы, чтобы рассмотреть надпись.

— Джозеф Майли, — прочла она вслух. — С тысяча восемьсот двадцать первого по тысяча восемьсот шестьдесят пятый. Храбро воевал с северными захватчиками. Пережил три пули и пятерых павших под ним лошадей, прежде чем обрести вечный покой.

Люс хрустнула суставами пальцев. Может, Кэму нравилось это надгробие, потому что его полированный розоватый камень выделялся среди россыпи серых? Или из-за замысловатых завитушек вокруг надписи? Она вопросительно изогнула бровь.

— Ну да, — пожал плечами Кэм. — Мне просто нравится, как надгробие рассказывает о его гибели. Так честно, понимаешь? Обычно люди не хотят углубляться в подробности.

Люс отвела взгляд. Это она знала чересчур хорошо, но уклончивой эпитафии на могиле Тревора.

— Подумай, насколько интереснее стало бы это место, если бы на надгробиях высекли причину смерти каждого.

Он указал на небольшую могилку чуть в стороне от места упокоения Джозефа Майли.

— Как ты думаешь, от чего она умерла?

— От скарлатины? — предположила Люс, подбираясь ближе.

Она скользнула пальцами по датам жизни. Похороненная здесь девочка была младше ее самой, когда умерла. Люс не хотелось задумываться о том, как это могло случиться.

Кэм, размышляя, склонил голову набок.

— Возможно, — признал он. — Либо так, либо при загадочном пожаре на сеновале, где юная Бетси невинно «прикорнула» вместе с соседским пареньком.

Люс прикинулась оскорбленной, но выжидательное выражение на лице Кэма заставило ее рассмеяться. Как давно она в последний раз прогуливала с парнем уроки. Конечно, эта сцена оказалась малость мрачнее, чем обычный флирт в кино, театре или на парковке, к которому она привыкла, но такова специфика Меча и Креста. К добру или к худу, но Люс теперь его часть.

Она последовала за мальчиком к центру кладбища, к богато украшенным могилам и мавзолеям. Надгробия, казалось, наблюдали за ними со склонов, словно Люс с Кэмом были актерами, выступающими в амфитеатре. Полуденное солнце сияло оранжевым сквозь листву кладбищенского дуба, и девочке пришлось заслониться от света. День выдался самым жарким за неделю.

— Теперь об этом парне, — продолжил Кэм, указывая на огромную могилу, обрамленную коринфскими колоннами. — До конца уклонялся от призыва. Задохнулся, когда в подвале рухнула балка. Что доказывает: не стоит прятаться от облавы конфедератов.

— Вот как? — спросила Люс. — Напомни-ка, с чего ты так хорошо разбираешься в этом?

Даже когда она поддразнивала Кэма, девочку не оставляло ощущение странной избранности из-за того, что она рядом с ним. Он не прекращал поглядывать на нее, убеждаясь, что она улыбается.

— Шестое чувство, — широко осклабился он. — Если желаешь, найдутся седьмое, восьмое и девятое.

— Впечатляюще, — улыбнулась она. — Пожалуй, пока что я довольствуюсь чувством вкуса. Умираю от голода.

— К твоим услугам.

Кэм вытащил из сумки одеяло и расстелил в тени могучего дуба. Открыл термос, и Люс почуяла запах крепкого кофе. Обычно она не пила черный кофе, но на ее глазах Кэм наполнил стаканчик льдом, плеснул туда кофе и долил молока.

— Я забыл прихватить сахар, — заметил он.

— Я не кладу сахара.

Она отпила немного ледяного латте — первый за всю неделю изумительный глоток кофеина, запрещенного в школе Меча и Креста.

— Повезло, — заметил Кэм, продолжая доставать из сумки продукты.

Глаза Люс все больше округлялись, пока она наблюдала за тем, как он раскладывает еду: темный хлеб, небольшой круг слезящегося сыра, глиняную плошку с оливками, мисочку фаршированных яиц и два ярко-зеленых яблока. Казалось невозможным, как Кэм запихнул все это в сумку — и собирался съесть сам.

— Где ты это достал? — спросила Люси, притворившись, что полностью сосредоточена на отрывании горбушки хлеба, добавила: — И с кем ты собирался устроить пикник, пока я не подвернулась под руку?