Падшие

Люс попыталась отыскать в предложении Дэниела скрытую насмешку. Может, он имел в виду, что в ее пустой голове только ветру и гулять? Нет, бессмыслица какая-то. Она подняла глаза. Как ему удается выглядеть таким искренним? И как раз тогда, когда она начала привыкать, что Григори ее отшил.

— Куда? — осторожно спросила Люс.

Слишком просто было бы тут же обрадоваться, что у Дэниела нет девушки и он хочет куда-то с ней пойти. Тут должен оказаться подвох.

Дэниел покосился в сторону девиц на другой стороне поля.

— Куда-нибудь, где нас не увидят.

Люс обещала Пенн встретиться с ней у трибун, но позже у них будет время объясниться, и подруга, разумеется, ее поймет. Девочка позволила Дэниелу увести себя из-под пристальных взглядов, через рощицу подгнивающих персиковых деревьев за здание бывшей церкви. Они приближались к дубовой роще, причем Люс даже в голову не приходило, что она может тут оказаться. Дэниел оглянулся, убеждаясь, что она не отстает. Она улыбнулась, как будто следовать за ним не составляло для нее труда, но, начав перебираться через узловатые корни, невольно вспомнила о тенях.

Теперь она собралась углубиться в лесные заросли, во мрак под густой листвой, который лишь изредка прорезает луч солнечного света. Запах густой влажной грязи стоял в воздухе, и Люс вдруг поняла, что где-то поблизости течет вода.

Если бы она умела, то непременно уже молилась бы о том, чтобы тени не приближались к ней, хотя бы на это краткое время, что она может провести с Дэниелом, — только бы он не увидел, насколько безумной она порой становится. Но Люс никогда в жизни не молилась и не знала, как это делается, так что она просто скрестила пальцы.

— Отсюда, сверху, открывается хороший вид на лес, — заметил Дэниел.

Они вышли на поляну, и Люс задохнулась от изумления.

Пока они с Дэниелом пробирались через лес, что-то успело измениться, и дело не в расстоянии от корпусов Меча и Креста. Выйдя из тени деревьев и остановившись на высоком красном утесе, они как будто оказались посреди открытки, в сказочном пейзаже идиллического юга, которого уже больше не существует. Каждый цвет, на который падал взгляд Люс, казалось, блистал ярче, чем мгновением прежде: от кристально-синего озера прямо под ногами до густо-изумрудного леса позади. Две чайки кружили в чистом небе. Привстав на цыпочки, она могла разглядеть краешек рыжевато-коричневого солончака, который, как она знала, где-то на невидимом горизонте уступал место белой океанской пене.

Она подняла взгляд на Дэниела. Он тоже как будто сверкал. В этом свете его кожа золотилась, а глаза цветом напоминали дождь. Его взгляд тяжело лежал на ее лице.

— Что думаешь? — спросил он.

Он казался куда более расслабленным здесь, вдали от остальных.

— Никогда в жизни не видела ничего столь чудесного, — ответила она, не отрывая взгляда от озерной глади.

Примерно в пятидесяти футах от берега из воды поднималась большая, плоская, поросшая мхом скала.

— Что это?

— Я тебе покажу, — пообещал Дэниел, сбрасывая обувь.

Люс безуспешно попыталась не пялиться на него, когда он стянул через голову футболку, обнажив мускулистый торс.

— Давай же, — окликнул он.

Люс невольно осознала, насколько скованной, наверное, выглядит.

— Ты можешь плавать прямо так, — добавил он, кивнув на ее майку и обрезанные джинсы. — И на этот раз я даже позволю тебе победить.

Она рассмеялась.

— На этот раз? В отличие от всех тех разов, когда я позволяла победить тебе?

Дэниел едва не кивнул, но резко остановил сам себя.

— Нет. В отличие от того раза, когда ты проиграла в бассейне.

Люс захотелось объяснить, почему она проиграла. Возможно, они бы посмеялись вместе над этим недоразумением насчет его отношений с Гэбби. Но Дэниел уже вскинул над головой руки и оттолкнулся, нырнув в озеро почти без брызг.

Это было одно из самых красивых зрелищ, какие Люс видела в жизни. Подобного изящества ей прежде не встречалось. Даже прозвучавший всплеск отдался у нее в ушах приятным звоном.

Ей хотелось быть там, внизу, вместе с ним.

Она скинула туфли, оставила их под магнолией, рядом с обувью Дэниела, и встала на краю скалы. Обрыв был высотой около двадцати футов, как вышка, от прыжка с которой у Люс всегда замирало сердце. В хорошем смысле слова.

Секундой позже голова мальчика показалась над поверхностью воды. Он усмехнулся, задержавшись у берега.

— Я могу передумать насчет твоей победы! — крикнул он.

Глубоко вдохнув, она прицелилась пальцами поверх головы Дэниела и оттолкнулась от края, прыгнув ласточкой. Падение продлилось лишь долю секунды, но ощущение того, как она парит в прогретом солнцем воздухе, устремляясь все ниже и ниже, было самым восхитительным на свете.

Плеск. Вода поначалу показалась обжигающе холодной, но мгновением позже — просто великолепной. Девочка вынырнула перевести дух, бросила взгляд на Дэниела и привычным баттерфляем устремилась вперед.

Она так усердно выкладывалась, что потеряла мальчика из виду. Люс сознавала, что рисуется, и надеялась, что он смотрит. Скала все приближалась и приближалась, пока девочка не хлопнула ладонью по ее боку — на мгновение раньше Дэниела.

Они оба тяжело дышали, выбираясь на плоский, нагретый солнцем камень. Его края были скользкими от мха, и Люс не удавалось как следует ухватиться. Однако у Дэниела подъем не вызвал затруднений. Он протянул руку, чтобы ей удалось перебросить ногу через край.

К тому времени, как она полностью выбралась из воды, он уже лежал на спине и казался почти сухим. Только по его шортам оставалось заметно, что он только что купался. Мокрая же одежда Люс, напротив, липла к телу, а с волос капала вода. Большинство парней нe упустило бы возможность поглазеть на промокшую до нитки девушку, но Дэниел откинулся и закрыл глаза, как будто давая ей время выжать майку — то ли из любезности, то ли из безразличия.

«Из любезности», — решила она, сознавая, что ведет себя как безнадежный романтик.

Но Дэниел казался таким проницательным, он наверняка понимал, что чувствует Люс. Не одну лишь потребность быть рядом с ним, когда остальные твердят ей держаться от него подальше, но совершенно отчетливое ощущение, что они откуда-то знают — действительно знают — друг друга.

Дэниел распахнул глаза и улыбнулся — той же улыбкой, что и на фотографии в личном деле. Чувство де-жавю накрыло ее столь основательно, что Люс пришлось прилечь.

— В чем дело? — тревожно спросил он.

— Ни в чем.