Падший ангел. Явление Асмодея

– …Откуда в них такое неверие? Готовы раскопать неизвестную могилу. Потревожить прах умершего – и не бояться Бога!»

Над свежевырытой ямой, он собрался произнести молитву. Но вновь на него набросилась неведомая стихия. Его трясло, как трясет возницу, управляющего лошадьми на каменистой дороге. Неожиданно он ощутил прилив сил и мощными руками стал делать подкоп под могилу старухи, разгребать кладбищенскую землю, углубляясь вниз, поминутно сдерживая кашель и обмазывая лицо грязными руками. Силы еще прибавлялись. Он сбросил с себя сюртук и рубаху. По потному телу пробежала прохлада. Гора земли, вырытой им, уже была с человеческий рост.

Он пролез под плиту, выбросил оттуда череп, и следом вытолкнул наружу гроб, еще не охваченный гниением и тленом. В образовавшуюся пустоту, викарий сапогами натолкал рыхлой земли.

…Гроб легко двигался к своему новому пристанищу, оставляя широкий след. Это убежище смерти пустовало изначально, и викарий знал, что в нем никого нет и его можно столкнуть в свежую яму.

Он поднял извлеченный череп, осмотрел его, очистил от земли:

– Как ты там оказался? Без своего скелета и без гробины?

Неизвестный череп покорно молчал, скрывая свою историю. Но допрос продолжался:

– Кто был твой обладатель?

Викарий бережно принес сверток, с останками кого-то, спустился в свежую могилу и сложил в пустующий гроб.

– Любой человек должен быть похоронен, даже если от него остаются куски мяса…

Но в голове его помутилось, он зашатался, как выпивоха из харчевни, и упал возле гроба.

Он очнулся лежа, в тесном положении, где нельзя было пошевелиться. Руки были прижаты с обоих боков так, что поднять их оказалось невозможно. Он повернул голову в сторону – взгляд уперся в деревянную стенку, и тут же покачнулась голова. Сомнений не оставалось – он лежал в гробу, и казалось, что гроб не стоит на месте. Его тащила в заданном направлении какая-то сила – двигая плечами в стороны, он стал расшатывать гроб, пока не вывалился из него. Обернувшись, он увидел, что находится на прежнем месте, и никого вокруг, и гроб стоит перед ним.

…Он сидел отрешенно, поставив глаза в разрытое черное логово, и тянуло его туда, как тянет любого, заглянувшего за пределы человеческого понимания жизни и смерти. Тянуло, будто веревками за шею. Ему показалось, что облегчение наступит только тогда, когда оставишь все земное, и сляжешь в могилу. И старуха уже сидела совсем близко, на старом, обсыпавшемся холме, откуда он давеча вытащил гроб. Старуха сидела, сложив костлявые руки на коленях, и смотрела на него горящим взором. Ждала от него чего-то, не молитвы, не сочувствия….. И не было у него слов. И не было молитвы. Но он держался за крест.

Останки снова оказались разбросанными, как там, на месте волчьей охоты. Сложив их в тряпичный кусок, он закрыл крышку и заколотил гвоздями. Предварительно еще он кинул монетку – вопреки христианскому учению, он верил в приметы. Но что поделать, если приметы сбываются. И сколько раз ему, образованному человеку, пришлось в этом убедиться.

Он копал всю ночь, создавая новые насыпи вокруг. Под одной из них он похоронил останки того растерзанного человека, которого никто бы не опознал. Вокруг той ямы он установил семь холмов с семью крестами. Чтобы никто не нашел и ни на кого не падала тень преступления. Он был уверен, что сумел нарушить план дьявола, по которому люди должны впадать в грехи не по своей воле, и подозревать, и уничтожать друг друга. Святую воду он вчера, когда начинал раскопки, опрокинул, но был у него припасен еще один флакон, и его хватило, чтобы освятить могилу и прочесть молитвы.

– Мир праху твоему! Мир праху твоему! Мир праху твоему! – так завершал он свой обряд, все больше возвышая голос и чувствуя запах крови.

… Он не помнил, шел по земле или летел. И уже летели с деревьев, летели на вечный покой, отшумевшие желтые августовские листья. Он глубоко нырнул в холодные воды озера и долго не хотел всплывать на поверхность.

Кристина в последние дни все чаще встречала ночь у окна своей миниатюрной комнаты в доме доброй хозяйки, что на время приютила ее. Девушка сидела допоздна, потом лежала с открытыми глазами на кровати – не могла уснуть – не могла и встать. Оцепенение продолжалось. Что с ней происходит – она не понимала. Бессонница властвовала над ней. И часто какой-то бред лез в голову. Но ранним утром она уже была на ногах. Она решилась выйти из дома в столь раннюю пору, и заставила себя подняться, умыться ледяной водой со двора, привести в порядок волосы, быстро погладить платье, благо – для утюга нашлись угольки, тлевшие с вечера в печи.

И едва помутнел на лунном диске серебряный налет, едва наполнилось синью предутреннее небо, как она поспешила к дому старухи.

Кристина подошла к разбитому окну, усыпанному стеклянными осколками. Оттуда повеяло зловонием. Первое, что ей бросилось в глаза, это цветок хризантемы, забрызганный кровью… Она позвала Янека – никто не откликнулся. А из внутренностей комнаты с улицы просматривался только потолок, слишком высоким было окно. В нескольких шагах от окна начиналось возвышение. Она все выше поднималась на холм, перебирая ногами назад, все попятилась, заглядывая в комнату. Но ноги зацепились за торчавшую корягу – Кристина рухнула в заросли, под холм и быстро перевернулась на живот. Ее голова оказалась зажата между ветками. Осторожно выбравшись, она открыла глаза – на нее в упор смотрел Янек, но смотрел чужими глазами…

Это был настолько чужой взгляд, что она сразу отвернулась от него, отползла и тогда только позволила себе еще раз посмотреть в ту сторону… Она еле узнала Янека в этом месиве крови, с вывернутой куда-то в сторону головой, будто отделившейся от тела, с торчащими клоками слипшихся от крови волос на голове, и кровяными полосками на теле. Глаза его были застывшими, будто стеклянными. Этот взгляд застывших глаз она не забудет никогда. На его обезображенном лице запечатлелось удивление, даже скорее восторг… Восторг на обезображенном лице… Хуже насмешки над человеком не придумать.

Все поплыло в глазах Кристины, она рухнула на колени. И уже казалось, что кто-то стоит перед ней…

Когда она еще раз открыла глаза – то почувствовала, как повисли в воздухе ее ноги. А над головой нависли звезды, но голову не удержать, она бессильно западает назад.

Глава 43

Когда Кристина очнулась, она обнаружила себя в незнакомой комнате. Из-за окон пробивался странный шум, будто крики рыночных зазывал. Она не могла понять, где находится и чья это постель, и почему она вся голая – она не помнила, как разделась вчера. Значит, кто-то с нее снял эту одежду и уложил, пока она была без памяти. Она приподняла голову и обнаружила на себе старухино покрывало и в ногах свою накидку. Под окнами шумел дождь. Но уже пробивались в сознании кровавые эпизоды вчерашней ночи. Нет. Не могло этого случиться. Это привиделось или приснилось. И ничего с Янеком не случилось. Просто страшный сон. Их она видела множество. И вновь в ее сознании вспыхнули как угли, ужасы этой ночи. И она, не мешкая, всунула ноги в башмаки, а потом надела платье. Под ногами были разбросаны увядшие цветки полевых цветов и садовых хризантем. Цветки! Цветки! Завядшие, как на заброшенной могиле. Вчера один такой цветок ей подарил он, Янек, и она надкусила лепесток – это она помнила, потому нашла его среди прочих. Откуда столько цветов? Кто безжалостно бросил их на растерзанное тело? Кто облил его воском свечей? Значит, свечи горели на теле убитого.

Кристина выбежала из дома – вокруг стояли люди. Она поймала брошенные подозрительные взгляды, она уловила повисший в воздухе страх, и услышала шепот вокруг, она снова посмотрела на окружающую толпу – все прикрывали лица от нее, как от прокаженной. Она бросилась туда, где вчера нашла Янека.

Толпа давила на стражников и блюстители порядка едва сдерживали напор. Куда рвался этот народ – понять было трудно. Тело Янека лежало у стены, укутанное в белую парусину, а рядом находился еще какой-то комок, тоже накрытый куском грязной материи.

– Боже мой, боже мой, – шептала какая-то женщина, стоя на коленях.

Кристина вышла вперед.

– Кристина, закрой ему глаза! – закричал кто-то из толпы.

– Молчи! Молчи, дурак, – отвечали ему. – Голова же замотана. Тебе что, не видно?

Ошеломленный народ галдел во все голоса, и все явственнее слышались ругательства, проклятия и требования расправы над убийцей. Кристина слышала, как часто выкрикивали ее имя, имя Марты и имя священника. Ей привиделись снова те странные кровавые полосы на изуродованном теле Янека, и она пыталась вспомнить, что они ей напоминали.