Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
Глава 36
Полумрак одичавшего дома, разбросанная домашняя утварь, – когда-то здесь протекала жизнь, раздавались голоса, играл ребенок. Где теперь эти люди? Живы ли?
В угловой комнате, во всю ее ширину стояла массивная кровать из красного дерева. Спинки кровати вытянулись под самый потолок, выглядели затейливо, причудливо и бессмысленно. В человеческий рост – как заметил Янек, когда поравнялся с ними. Он так отвлекся, что потерял Марту. Слышались ее шаги, но потом затихли. Пошел ее искать в одной из комнат. Вернулся в угловую – на спинках кровати играли тени. Пробежал по коридору, минуя ряд ободранных дверей. Вот еще дверь, еще. Он с силой толкнул ее и вошел, будто ожидая кого-то встретить. Перед ним стояло
Они столкнулись лоб в лоб. Она в упор смотрела на него, глаза ее по хищному сузились, она медленно прошла рядом с ним в направлении стены, исчерченной какими-то знаками и поравнявшись, так и не обронив ни слова, вдруг повисла на его спине. Он закружил ее, пытаясь сбросить, но ее руки еще сильнее сдавили ему горло, и они повалились на кровать, подняв облака пыли. Ритмичные стуки сотрясали весь дом или они стучали только в их ушах – этого нельзя было понять.
Пустующее кресло, что он заметил в комнатах дома, в нем кто-то находился, но тень покрывала сидящего с головы до ног. С кресла свисали четки. Он потер глаза – да, четки, он не ошибся. Хотелось позвать: «Отец Марк», но однажды он призрак на улице принял за священника. А теперь ему почудилась козлиная морда. Он отступил назад, делая шаг потише, – уйти незамеченным была его основная мысль. Но поднялся стук, который узнал бы каждый житель Кодена, это был стук как на давнем шабаше в Гюррефельдских дебрях. Существо сидело в кресле, и как ни в чем не бывало, выстукивало эту барабанную дробь двумя телячьими хвостами, что свешивались с кресла на пол.
Сильные руки Марты схватили Янека за голову – закрыв весь обзор, и увлекли его в пучину страсти. Любовники закашлялись, но продолжили барахтаться…, пока наконец, не затихли в сомкнутых объятиях друг друга, под натянутым на головы одеялом, тяжелым, будто слепленном из глины.
…Жертва была разорвана в клочья, к тому, что от нее осталось подбирались слетевшиеся вороны, они окружили место убийства, подражая людям-волкам. За дрожащими кустами мелькали то уши волков, то куски мяса и кишок в зубах. С одного броска перекусив горло на шее человека, и резвясь в брызгах крови, волки разделались с жертвой за несколько мгновений. Жаркий волчий пир, но долго он не длится. В лесу быстро потемнело и вороны уже завершали свою трапезу среди ошметков ткани, оставшихся от человека и телячьих хвостов…
Марта и Янек едва отдышались от объятий, и теперь оглядывались – окружающая обстановка изменилась. Но как? Стало холодно – они погрустнели, съежились. А может, то что случилось – случилось не с ними? Им так казалось.
Янек видел цветущие сады яблонь и кружение юбок Кристины, и Марта все бродила за своим священником, который шел впереди с книгой и читал псалмы. А последним с мешком плелся бедолага Томас. Предчувствия, недобрые предчувствия, витали над их таким коротким счастьем. Они ждали беду, вот-вот она ворвется в их жизнь.
Что-то должно случиться! Так просто ничего не происходит – думали они. Тогда им придется рассыпаться как марионеткам, на осколки прошлого. Как все рассыпалось в этом загадочном доме.
Им казалось, что они легли не в постель, а в каменный склеп и лежат в одном гробу, и сами задвинули над собой крышку… не совсем до конца, чтобы еще увидеть последний луч света.
Незваный голубь влетел в пустое окно, тревожно порхая крыльями, он опустился на ложе, приютившее Марту и Янека. Боясь дурной приметы, Марта согнала птицу.
– Да не голубь то…., – удостоверилась она, и схватив платье, бросилась прочь из комнаты. Но вместо прохода она наткнулась на зеркало с человеческий рост и увидела отражение, так похожее на нее, но чужое совсем. В мутном зеркале была голая, тощая, робкая фигура женщины. Разве это могла быть Марта? Но она не испугалась своего отражения
и напряженно вглядывалась в черты лица этой зеркальной уродки и в то, что было за ней. А сзади на стене нависала тень причудливой формы, и пока Марта пыталась разгадать загадку тени, все настенные очертания вдруг исчезли.Янек тоже заметил скользящие по стенам тени, он оглянулся на кресло. Оно уже пустовало. Его охватил холод. Одеяло не спасало – он весь задрожал, и услышал стук снизу, будто забивали гвозди – прислушался – стук угасал и ему на смену вернулись те беспорядочные звуки, какие недавно доносились с поляны. Лицо искривила судорога. Дотронуться руками до лица, снять наступивший озноб, и позвать Марту, он не смог. Руки онемели… Но скованность его вдруг прошла и он вскочил на ноги. Вне всяких сомнений в доме находился кто-то еще, ставший свидетелем их страсти. За Мартой давно следил ее муж, но разве мог он такие странности творить? Янек подобрал корзину Марты, ринулся вдогонку, спотыкаясь и перепрыгивая через хлам.
– Марта! Марта!
Никто не отозвался.
– Где же она?
«Вылетела пташка из склепа, как на крыльях…» – подумал он и приподнял стоявшую корзину. В этот раз она показалась ему слишком легкой. Осторожно он приоткрыл платок, закрывающий все содержимое, и за поднявшимся роем мух он увидел чьи-то внутренности. Отшвырнув корзину, он решительно пошел к выходу.
Из-за угла выглянула маска.
– Фу ты! Нечисть! – голова кружилась и подступала тошнота. Скорее на воздух! Но входные двери не открылись.
…Янек бился в разные двери – их заперли снаружи, засовы изнутри открывались. Он нашел и ту дверь, где был прорублен проход. Но что это? Дверь была заколочена досками. Когда успели? Никто не слышал стука молотка.
– Марта! Открой дверь! – Он навалился на свою преграду, уперся ногами в пол и всей силой стал ее продавливать, заскрипели толстые доски. Но тщетно. – Как ты вышла? Марта? Проход же забит… – он прижался к двери и с другой стороны послышалось тяжелое дыхание. – Марта! Не молчи. Я же слышу тебя. Отпусти двери. Я разве обидел тебя чем? Ну, Марта, прошу тебя? – потом Янек перешел на шепот, и стал уговаривать Марту чуть слышно: – Марта… прошу тебя… мне не смешно.
Он оглянулся, слабо надеясь отыскать что-нибудь тяжелое, вроде топора. На стенах торчали лишь вбитые скобы, но взгляд наткнулся на изображение козлиной морды, с изогнутыми вверх рогами, причем отделившейся, по замыслу рисовальщика, от туловища. Кто-то углем тщательно создавал эти рисунки. Янек подробно разглядел изображение и наконец, догадался, что козлиная морда на стенном рисунке – это изображение маски, но не той, что выглянула недавно из комнаты. Внизу едва виднелось слово, сложенное из букв: S, о, l, v, e, затем на другой строчке более слитно: «et Coagula». Если бы знать значение этих слов. Но кому предназначались рисунки и слова? И кому в голову могло прийти нарисовать такое кощунство? Дети, да и взрослые обходили этот дом за сотни шагов. Обычно у детей на стенах другие рисунки. Он вновь добежал до дверей главного входа, слабо надеясь, что они отворены, и обратно вернулся, держа в руках два медных подсвечника. Он стал пробивать ими выход, но сразу понял, что ничего не расколется. Оставалось дергать доски, раздирая до крови ладони, опустился на пол – наверное, все показалось ему в этом сумасшедшем доме. А может произошло на самом деле под роем могильных жирных мух, облепивших весь потолок.
…В который раз Янек шел к дверям, пробуя их на прочность, и вот двери в галерею вдруг распахнулись перед ним. И в солнечном просвете он разглядел высокую фигуру викария. От солнца заболело в глазах – Янек прикрыл глаза рукавом, но не отвернулся. Да и викарий не совсем был похож на себя. Высокий худой весь потрепанный. С каким-то отчужденным видом, священник поманил Янека – то послушно подался вперед, спустился в подземелье, где оказались сорванными замки. У видел жертвенник, кости животных и надписи на стенах. И все шел и шел.