Падший ангел

empty-line />

и т. д. Не из крайней бедности сейчас воруют, а ча-

ще — из зависти, и не только у нас, при социализме,

но и там, где «загнивающее» изобилие, так что и яв-

ление это, именуемое воровством, не столько соци-

альное, сколько психическое, из той же громоздкой

копилки, где концентрируются пороки человечест-

ва, в отличие от куда более скромной копилки, сум-

мирующей людскую благодетель.

Люди, сидевшие на составленных цепочкой вок-

зальных диванах, почему-то напрочь позабывали,

что сидят-то они не столько на диванах, сколько на

энном количестве ничем не заполненного, вытянуто-

го кишкой воздушного пространства, ограниченного

с четырех сторон, попеременно — кафельным по-

лом, каменной стеной, деревянными досками сиде-

ний и частоколом собственных ног, маскирующих

работающего вора, червем извивавшегося в подди-

ванной «трубе» — с определенными намерениями.

На одну из «ходок» под диваны был запущен и

я. Передвижение там осложнялось деревянными

рейками-перекладинами, крепящими диванную кон-

струкцию. И все-таки задание необходимо было вы-

полнить, чтобы окончательно убедить Николу в мо-

их намерениях и возможностях, утвердить за собой

«авторитет» умельца. Мое внимание привлек темно-

зеленый эмалированный бидон литра на три, плотно

закрытый крышкой, из-под которой торчала белая

тряпица, аппетитно пахнувшая... пчелиным медом!

По бокам бидона болтались чьи-то несерьезные, в

цыпках и царапинах, давно немытые невзрослые

ноги в дырявых спортсменках, из которых сквозь

прорванную синюю парусину выглядывали малень-

кие розовые пальцы.

И тут среди ног, в их лохматой занавеси отметил

я две странные, знакомые мне порточины раскле-

шенных брючат с огромными вставными черносу-

конными клиньями, отличавшимися по цвету от ос-

тального полинявшего полотна штанин, в которые

эти клинья были вставлены. «Николины шкаря-

та! — осенило меня. — За них и спрячу бидон!» Не-

слышно подвинув бидон в сторону Николиных шта-

нов, что свисали с дивана в полутора метрах от хо-

зяина «вкусного» бидона, я поспешил наружу из

воровского тоннеля.

Примостившись затем на диване возле Николы, в

ответ на его настырное, беспощадное: «Ну?!» — шеп-

нул ему на ухо: «Бидон с медом увел!» — «Где би-

дон?» — «У тебя в ногах». Никола заинтересованно

и предельно аккуратно пошарил под собой и, обна-

ружив ворованное, наградил меня теплым, пропах-

шим табаком словцом: «Молоток!»

И только тогда обратил я внимание на человека,

обворованного мной. Это был мальчик лет десяти,

белоголовый, худенький, в неярких веснушках, рас-

сыпанных вокруг загибистой, седлообразной пере-

носицы. Наверняка деревенский житель. В засти-

ранной, неоднократно ремонтированной одежонке с

чужого плеча. Он уже хватился бидона, обнаружил

его исчезновение. Голубые глазенки были широко

распахнуты в тихом ужасе. Я проследил за направ-

лением взгляда паренька: глаза его следили за при-

ближением мужчины в сером ватнике, серых кирза-

чах и такой же серой кепчонке с переломленным ко-

зырьком.

— Тя-я-тя-я... — плаксиво запел, обращаясь к при-

ближающемуся мужику, парнишка, «пролопушив-

ший» бидон с медом.

— Хр-р-е-ен ли тя-ятя! — передразнил сына

отец, который по одному только виду мальца, по

плачущей интонации голоса ребенка, на расстоянии

понял, что стряслась беда, что, пока он ходил в ла-

рек пиво пить, их обобрали, не устерег «гаденыш»

товар. — Хре-ен ли тятя! Разинул варежку, а бидон-

то и увели! — и хвать сынишку за ухо и ну — кру-

тить! Парнишка только вякнул, однако кричать не

стал, терпеливо сносил истязание. Слезы беззвучно

вспыхивали на его щеках.

И тогда моя нога, непроизвольно нашарив под

скамейкой бидон, вытолкнула, катнула его на свет

божий, посудина с веселым песочным писком поеха-

ла, заскользила по отшлифованному подошвами ка-

фелю — прямо к ногам ошалевшего мужика. Он тут

же отпустил ухо мальчика, изрядно опешив, затем

нашарил рукой проволочную дужку бидона и, скло-

нив голову на грудь, с виноватым видом поплелся

прочь из зала ожидания. Сынишка его, перестав

плакать, поспешил за отцом, на ходу вытирая слезы

рукавом рубахи. Я все ждал, что мальчик благодар-