Пагода журавлиного клёкота

– В моём случае, – сказал я, – вероятно, все эти причины слились вместе.

– Вот и прекрасно, – сказал монах, – я рад, что жизнь ваша – не бездумное времяпровождение, которое отвлекает вас от поисков Дао и неминуемо ведёт к смерти. Ведь наша жизнь – это хрупкая драгоценность, которая может разрушиться в любую минуту, как лопается пузырь на воде. Поэтому жизнь нужно питать и укреплять её продление. В течение жизни во всё можно проникнуть своим умом и всё уладить. Но для этого необходимо обрести состояние, ведущее к бессмертию, и в это состояние в данный момент вы вошли. Это состояние я бы назвал «отсутствием» – «у». По своей сути, оно – пустота, и звучит как дующий ветер. В нём ничего нет, но, вместе с тем, в нём есть всё. Слышите, как оно звучит?

И монах, округлив губы, протяжно произнёс:

– У-у-у. Это – пустота, но не бытие или смерть, это – отзвук движения, когда мы стремительно летим куда-то в пространстве, и в наших ушах звучит этот звук, как от движения ветра. В нём ощущается статус наличного бытия вещей, но это не мгновенное тленное бытие, появляющееся и тут же исчезающее, как в нашей жизни, а так называемое сверхбытие всего самодовлеющего в себе. Оно является отсутствием и вместе с тем источником бытия и жизни. Это – первооснова и своего рода источник телесной жизненности. И для того, чтобы вернуться в это «отсутствие», необходимо понять, что это – основа и изначальная точка обретения бессмертия. Потому что, когда вы вводите себя в это состояние, то ощущаете небытие, ничто, некий покой и мрак, которые стирают все границе того якобы реального мира, за который вы долгое время держались, и который держал вас смертельно хваткой, играя вами, как кот с мышкой. Этот мир творил из вас некоем подобие человека, я говорю, именно «подобие», потому что приобретённые качества и свойства вы унаследовали из этого мира, и для того чтобы освободиться от них, стереть их, вас следует омыть себя этим небытием, только тогда вы сможете сотворить себя в новом бытие и переродиться через свою просветлённость, искупавшись в новом свете. Вот вы искупались в нашем озере и тут же сочинили стихи, отражающие ваше состояние души. Ваш мозг, но мы это называем сердцем, окунулся в некую чистую сферу, смыв с себя остатки того бренного мира, откуда вы прибыли. Мир этот ещё призывает вас к себе, но, чтобы стать сильным и вернуться в него, вы должны переродиться, стать новым человеком, человеком истинным, а не «подобием» его. Существует такое явление как спиритуализация, своего рода настраивание при помощи даосских приёмов медитации на постижение вечной истины Дао, что ведёт к одухотворённости вашей телесности и вашему обновлению. Вы как бы перестраиваете все свои телесные клеточки на новый уровень, вводя себя в свой сакральный космос. Так делают все верующий в любой религии во время моления. Этот ваш внутренний сакральный космос цементируется на таинственной первооснове, блистающей всем разнообразием красок, форм и образов, на том, что порождает творчество и гениальность, и что так необходимо человеку высокодуховному, чтобы он не оказался в плену, как в высохшей пустыне, своего абстрагирующего всё вокруг разума. Но этот сакральный космос не намерен, ни при каких условиях, терять своё многообразие и исчезать ради реальности высшего порядка.

Когда монах говорил мне о сакральном космосе, я подумал о Лизе и о том, что она, вероятно, тоже имеет свой сакральный космос, в который я не способен проникнуть. Мне тут же вспомнился один наш разговор, произошедший из-за наших недомолвок.

Как-то она мне сказала:

– Я учусь у тебя многому, но есть вещи, о которых я имею своё собственное представление. Ты погружён в науку и философию, я считаю это чисто мужским полем деятельности. У нас, у женщин, есть своя сфера реализации, мы все живём в искусстве. Ты, наверное, можешь мне возразить, но я думаю, само искусство было создано женщинами, а не мужчинами. И вы, мужчины, всегда относились к искусству не серьёзно, а это и есть наша жизнь – жизнь женщин. Ваша мужская душа постоянно мечется между духом и материей, дух вас постоянно тянет вверх в небеса к вечности, а мы, женщины, живём материей, поэтому предпочитаем оставаться внизу на земле и обживать её. Мы привязаны к земле, и хотим, чтобы на ней были все удобства. В какой-то степени на все обустройства, происходящие на земле, влияет женщина, она так и ли иначе заставляет мужчину обустраивать вокруг себя окружающую среду. Из-за этого часто между мужчиной и женщиной возникают конфликты. Женщина, как кошка, не любит неприятных мест и избегает их. Одно и то же место, если оно ей не нравится, может быстро надоесть ей, поэтому она его постоянно улучшает, и, если ей это не удаётся, она просто его покидает. Вы придаёте смысл своей жизни за счёт своей духовной работы, и постоянно устремляетесь от чувственного к духовному, а в нас же происходит обратный процесс, всё духовное у нас становится чувственным. Только через чувства можно ощутить вкус жизни, а не через одухотворённость. Я люблю искусство, потому что оно находится в сфере чувствительности. Это самый лучший путь постижения жизни. Мы, женщины, способные рожать и стоим к тайнам бытия ближе мужчин, так как понимаем толк в жизни значительно больше большинства мыслителей. Поэтому мы никогда не мыслим отвлечёнными категориями, хотя и можем добиться выдающихся успехов в математике. Это нам просто не нужно, также, как и ваша философия. В нас заложена сама жизненная мудрость, и, в основном и чаще всего, мы поступаем в жизни более правильно, чем это делают мужчины. В нас всегда сильна интуиция, и мы намного быстрее решаем все жизненные задачи, чем вы, мужчины.

– Но наше мышление – это постоянное обобщение и уход в область абстракции, – возразил я ей, – чувственный опыт – это одно, а осмысление действительности – это совсем другое. Искусство само по себе, конечно, замечательно, но это всего лишь слепок нашей действительности, своего рода грёзы и догадки о том, что происходит на самом деле. Говорят, искусство вечно, а жизнь коротка, но искусство – это всего лишь иллюзия, которая ничего не даёт человеку, а только уводит его в страну грёз и напрасных переживаний.

– Ваш духовный мир тоже можно назвать страной грёз, – возразила мне Лиза, – то, что вы выстраиваете у себя в уме, вряд ли соответствует действительности. Но наш мир лежит ближе к нашему сердцу, и весь смысл нашей жизни содержится в преходящем, и, как ты выражаешься, в бренном, а не в неменяющемся и вечном. Что такое вечность? Это – ничто. А всё, что ничем не является, ничто и не значит. Конечно, из ничего можно получить что-то, но это что-то и делается при помощи искусства. Творчество мужчин и женщин разное. Но должна заметить, что женщины всё, за что берутся, делают более умело, чем мужчины. Просто мужчины женщин многому не учат, наверное, боятся их конкуренции. Мы можем рожать детей, мужчины этого делать не могут. В вас даже сам образ Бога ассоциируется с порождающей всё машиной, к которой вы стремитесь приблизиться. Мы же просто рожаем и делаем всё, что можем, не задумываясь об этом. В себе, как в творце, вы видите символ вечности, а мы, женщины, просто даём жизнь, продлеваем и сохраняем её в мире без определённых символов. Творение заложено в нас помимо нашего сознания. Вы создаёте науки от отчаяния, что не можете ничего произвести на свет, мы же рожаем детей, из которых и состоит всё человечество, и радуемся этому, или печалимся, когда вы начинаете наших детей уничтожать в войнах. Вы ищете уравновешенность и умиротворённость. А у нас это обычное состояние души. У вас вообще никакой умиротворённости не существует, потому что вы живёте в постоянном поиске её. Мы же, однажды обретя её, никогда больше её не теряем. Вы постоянно завоёвываете мир в неустанной борьбе, и делаете это изо дня в день. Мы же, обретя его однажды, стараемся сохранить. В нас есть всё, и даже то, чего нет в вас. Вы трудитесь в постоянном поиске каких-то ценностей, мы же эти ценности храним внутри себя и иногда смеёмся над вами и вашими тщетными попытками обрести то, что вам не под силу. Но каждая из нас имеет в душе что-то своё, и мы это знаем и ценим его друг у друга, в то время как вы стараетесь вытащит это друг у друга и осмеять, доказывая свою правоту и ценность именно того, что вы имеете, и что скрыто в вас. На это смешно смотреть со стороны, потому что в том, что скрывается в душе, не может быть ничего общего, поэтому это и нельзя привести к общему знаменателю. И каждый должен жить сам по себе со своим внутренним миром, не выпячивать его и не стараться навязать его другим. Только тогда станут все люди умиротворёнными и уравновешенными, когда это поймут. Никто из людей никогда не сможет понять другого до конца, поэтому всегда должно быть примирение между людьми, а не споры и ссоры.

Вот с такой философией мне досталась жена, и спорить с ней было бесполезно или убеждать её в чём-то. Она обладала своим совершенным сакральным космосом, в который проникнуть я, как не пытался, не смог.

Монах Вэй тем временем говорил:

– То, что вы прибыли сюда – это вообще большое чудо. Вы поступили также, как когда-то мой учитель. В споре с одним из своих оппонентов в возможности перемещения в пространстве он преодолел огромное расстояние и принёс с собой из путешествия цветок, в то время как другой этого сделать не смог. Мы, даосы, это объясняем следующим образом. В человеке есть определённые силы, которые действуют в разном направлении. Одни его поднимают вверх, другие опускают вниз. Всё, что связано с духовностью и духом, приводит его к сублимации и тонким материям, а всё, что связано с чувствами, ведёт его к наслаждению жизнью и переживаниям. Существуют люди разного духовного склада, и среди них есть мудрецы, которые совершенствуют свою природную сущность и жизненность. Ведь все мы состоим из очень подвижной материи, при помощи одних сил мы способны её превратить в плотное тело, а при помощи других можем её довести до эфирного состояния, так называемой, пневмы. Как вижу, вы научились рассеивать свою материю и превращаться в чистый истинный дух, который и перенёс вас в эту страну. И здесь вы материализовались в тело. Можно сказать, что вы обрели дух ян. Что же вы унесёте из этой страны с собой?

– Я унесу с собой саму эту страну, – неожиданно для себя я высказал своё решение, – моя жена тоже обладает духом ян, но вряд ли сможет попасть сюда так же, как это сделал я. Я очень люблю свою жену и боюсь её потерять. Поэтому у меня остаётся единственный выход и способ сохранить её – это перенести эту страну в свою действительность, что я и сделаю.

Услышав это, монах рассмеялся и сказал:

– Если вы это сделаете, то устраните первое препятствие в своём движении к бессмертию. Вы создадите лекарство от скуки. Но для того, чтобы получше узнать эту страну, давайте совершим по ней прогулку.

С этими словами мы покинули верхнюю террасу с местом для медитации, что располагалось напротив пальмы, и переместились на уступ скалы чуть ниже. Но когда мы шли вдоль верхней террасы, то я заметил, что с одной стороны её сразу же после бамбукового насаждения росли кусты и диковинные растения, а с другой высилась отвесная стена скалы с множеством входов в пещеры, похожих на гнёзда стрижей, только большим размером, где мог поместиться человек. Это и были кельи бессмертных, которые прилетали со всех частей нашей планеты.

– Что это за кусты и растения? – поинтересовался я у монаха.

– Вы хотите знать их имена? – спросил он.

Я кивнул головой.

– Если я вам их назову, – ответил он, – то что это вам даст. В нашем мире очень много разных вещей, которым мы придумываем имена, а потом настолько к ним привыкаем, что уже не видим их сути. Я думаю, что лучше всего обходиться вообще без имён.

– Но тогда в нашем понимании наступит хаос, и мы перестанем различать одно от другого, – возразил я.

– Этого не произойдёт, – твёрдо сказал он, – потому что разнообразие останется разнообразием, и наши представления о вещах будут более точны, и вещи перестанут прятаться за именами.

– Но как тогда мы будем формулировать наши мысли, если не будем прибегать к именам? – удивился я.

– Очень просто, – ответил он, – вы научитесь ухватывать саму суть вещи без досужих рассуждений. Понятия перестанут быть абстракциями, которые лишают вещи их сути. Вот сейчас прибегая к вашему языку я даже не могу выразить суть той мысли, которую хочу сказать вам, потому что человеческий язык не совершенен, и очень многое из того, что человек желал бы высказать, остаётся за границей высказываемого. Несовершенство языка порождает многие заблуждения. Философы часто говорят о том, чего не знают, и их мысль не способна проникать за границы внешнего, потому что о вещах они мыслят абстрагировано. Ближе к истине стоят все те, кто мыслит образно. К ним принадлежат поэты, писатели и мистики, но, ни в коем случае, ни философы.

– Выходит так, что всю свою жизнь я, изучая философию, занимался пустым делом, – заметил я.

– Выходит так, – улыбнувшись, заметил монах, – восточные мыслители стоят к истине намного ближе западных, потому что их мысли как бы выражаются иероглифически, то есть, несут в себе определённый рисунок. Вот, например, камелия – «цунь» – изображена иероглифом, где одним ключом является «дерево», за которым стоит весна. Камелия цветёт даже зимой среди снега красными цветами и напоминает нам всегда о весне, или вечнозелёный кустарник «цзя», который японцы называют «эноки», где в иероглифе рядом с «деревом» стоит «лето». Но даже иероглифы не самый совершенный вид мысли. Даосы, например, мыслят без слов и без названий, они не то, чтобы проникают в суть вещей, они в своём осмыслении напрямую оперируют сутью вещей. Но даже их мысли отличаются по степени их совершенствования. Вы видите входы в их кельи, куда они прилетают, чтобы уединиться для медитации. Так вот, в низших уровнях живут бессмертные, которых мы называем «гуй сян», или иными словами, бессмертными демонами, вы легко можете стать одним из них, так как они пользуются обычным человеческим языком и оперируют теми же понятиями, что и вы. На втором уровне живут бессмертные люди – «жэнь сян». Они путём физических тренировок и медитаций уже достигают определённой степени бессмертия и начинают понимать небесный язык, но они ещё очень привязаны к земной жизни, и пока не желают рвать с ней связи. Выше их находятся бессмертные «шэн сян», овладевшие искусством продления в вечности и являющиеся среди людей учителями тех, кто стремится к бессмертию. Ещё выше селятся земные бессмертные «ди сянь», узнавшие все тайны земной природы и владеющие в совершенстве небесным языком, иным словами языком безмолвия. Они предпочитают жить на земле в отличие от тех стоящих выше их небесных бессмертных, которые изредка посещают землю. Та пагода, стоящая на вершине горы, является их стартовой площадкой, в вашем понятии космодромом, откуда они, превращаясь в журавлей, отправляются в свои космические путешествия, посещая другие миры. Естественно, все они говорят на разных языках, переходя от человеческой речи к птичьему языку, так называемому журавлиному клёкоту, а затем – к языку безмолвия, к мыслям в их чистом виде.