Палач из Гайд-парка

– Я бы приберегла чувство жалости, – предупредила Шарлотта.

Эмили взглянула на нее.

– Ты боишься?

– Да, но не очень. Хотелось бы, чтобы они защищали полицию по какой-нибудь действительно достойной причине… Но думаю, так происходит потому, что сейчас в «Узком круге» в силе некто поважнее Эттли, может быть, сам помощник администратора округа, хотя это может быть и любой другой.

Эмили вздохнула.

– И полагаю, Томас не продвинулся в деле розыска Палача из Гайд-парка?

– Насколько мне известно, нет.

– А мы с тобой тоже почти ничего не делаем, – укоризненно прибавила Эмили. – Хотелось бы мне что-нибудь придумать, чтобы ему помочь.

– Но я даже не знаю, с чего начать, – настроение Шарлотты заметно ухудшалось с каждой минутой, – ведь у нас нет ни малейшего представления, кто бы это мог быть. Это ведь не… – и она замолчала.

– …не очень интересно, – закончила за нее Эмили, – но потому, что мы не знаем людей. А сумасшествие устрашает, угнетает, но, по сути дела, оно не…

– …интересно, – и Шарлотта холодно улыбнулась.

Питт удвоил усилия, стараясь найти хоть какую-то, пусть самую мимолетную связь между Уинтропом и Эйданом Арледжем. Занимаясь этим делом, он снова навестил вдову последнего. Она приняла его с той же очаровательной любезностью, что и в прошлый раз, но ему было грустно отметить, какой усталой и встревоженной она выглядит. Несмотря на пережитое потрясение, во время их первой встречи у нее был цветущий вид. Теперь румянца не было и в помине, словно длинные дни и ночи одиночества выпили из нее все соки. Далси, как и всегда, была тщательно одета. На этот раз ее женственное черное платье с треном было отделано небольшим количеством кружев, и она по-прежнему носила прекрасную траурную брошь и кольцо.

– Добрый день, мистер Питт, – произнесла с усталой улыбкой миссис Арледж. – Вы приехали сообщить мне о новых открытиях? – Она спросила без всякой надежды, но ее запавшие глаза внимательно вглядывались в его лицо.

– Ничего такого, что прояснило бы суть происшедшего, – отвечал Томас. Ее грусть трогала его гораздо больше, чем оскорбления Фарнсуорта или далеко зашедшая критика в газетах.

– Совсем ничего? – настойчиво переспросила Далси. – Вы совсем не представляете, кто совершает эти страшные деяния?

Они прошли в ту же самую комнату отдыха; здесь было так же тепло и покойно, как в прошлый раз, а у дальней стены на столе стояла ваза с цветами.

– Мы все еще не нашли того звена цепи, которое бы связывало вашего мужа и капитана Уинтропа, – ответил Питт. – И еще меньше свидетельств такой связи с кондуктором.

– Садитесь, пожалуйста, суперинтендант, – и она показала рукой на ближайший к нему стул, а сама села напротив и сложила руки на коленях. Поза была грациозная, и миссис Арледж была почти спокойна – только сидела строго выпрямившись. Хотя так, наверное, ее учили сидеть чуть ли не с младенчества… Шарлотта рассказывала ему, как хорошие гувернантки, прохаживаясь мимо, тычут линейкой или еще чем-нибудь острым в спины своих не слишком прилежных и восприимчивых учениц.

Питт принял приглашение и удобно уселся, скрестив ноги. Несмотря на обстоятельства дела, по которому он пришел, было что-то в ее присутствии необычайно приятное, что и обостряло его чувства, и в то же время наполняло его ощущением покоя. Раздумья и признания, которыми они поделились в прошлый раз, и доверительная беседа оставили теплое воспоминание.

– Есть ли еще что-нибудь, о чем вы хотели бы меня спросить? – сказала вдова, внимательно глядя на него. – Я все стараюсь припомнить еще что-нибудь. Понимаете, к сожалению, значительная часть жизни Эйдана оставалась для меня неизвестной. – Она улыбнулась, но внезапно прикусила губу. – О господи, я не представляла себе, насколько была мало осведомлена… Сейчас я думала о его музыке. Я очень люблю ее, но я не могла каждый вечер ездить в концерты, и, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы посещать все музыкальные собрания и репетиции. – Она снова пытливо взглянула на Питта, как бы пытаясь удостовериться, что он понял ее и не осуждает за такое признание.

– Но ни одна женщина не делит с мужем все его профессиональные интересы, даже если это искусство, миссис Арледж, – успокоил ее Питт. – А многие женщины понятия не имеют, каким делом занимаются их мужья, не говоря уж о том, где они служат и с кем.

Далси почувствовала себя свободнее.

– Да, конечно, вы правы, – ответила она, благодарно улыбнувшись. – Наверное, глупо так говорить. Извините. Я только что обнаружила… О господи, пожалуйста, извините, мистер Питт, но боюсь, у меня сейчас ум расстроился. На меня очень тяжело действует заупокойная месса. Она состоится через два дня, и я совсем еще к ней не готова.

Питт желал бы ей помочь, но присутствие полиции на заупокойной службе было бы не очень уместно, тем более его. Да и какой он ей в данном случае помощник…

Вдова тем временем продолжала:

– Леди Лисмор просто великолепна. Она – средоточие силы. И сэр Джеймс знает всех, кого следует пригласить. И также мистер Алберд. Он скажет речь. Очень почтенный человек, правда?

– Все же я опасаюсь, что для вас это будет тяжелое испытание, – сказал он ласково, представив на минуту то всепоглощающее чувство печали, которое она испытает, услышав любимый им реквием и прочувствованные речи друзей мужа, все еще не подозревающих о страшной тайне. А очень возможно, что эта тайна скоро будет размножена во всех газетах и на столбах для объявлений.

Миссис Арледж с трудом сглотнула, словно что-то мешало ей в горле.

– Да, боюсь, что так. У меня голова просто разламывается от самых противоречивых мыслей, – и она взглянула на него неожиданно открыто. – Суперинтендант, я стыжусь многих из этих мыслей, но, как бы ни старалась, я просто не в состоянии их контролировать.

Она встала, подошла к окну и сказала, стоя к Томасу спиной:

– Я стыжусь собственной слабости и ужасаюсь ей. Я не знаю, кто тот человек, кого Эйдан… Нет, не могу использовать слово «любил»… Я буду смотреть на каждого и думать, что это он. – Вдова повернулась к Питту. – Это очень скверно, правда? – Она ничего не сказала о той буре насмешек и поношения, которая обрушится на Арледжа, когда «того человека» арестуют и все выйдет наружу. Но они оба молчаливо понимали, что этого не миновать.

– Но это все очень понятно, миссис Арледж, – тихо ответил Томас. – Думаю, что все мы чувствовали бы то же самое.

– Вы так полагаете? – По ее губам скользнула легчайшая улыбка. Да, Бейли был прав: чем дольше ее знаешь, тем более приятным кажется ее лицо. – Ваше присутствие так утешает… Вы будете присутствовать на службе, мистер Питт? Я бы очень хотела, чтобы вы были там в качестве друга… моего друга, если вы готовы быть моим другом.

– Да, по всей вероятности, буду, миссис Арледж…

Томас сразу почувствовал себя виноватым, что согласился, – но и глубоко польщенным. Да, присутствовать там – его долг. И возможно, она знает об этом. Он подумал, что, наверное, она спросила его из желания дать ему возможность не чувствовать себя навязчивым, и от этого его симпатии к ней только возросли.

– После будет небольшой прием, – продолжала Далси, – но не здесь. Я была бы не в состоянии это выдержать, – она посмотрела долгим взглядом на цветы в вазе. – Сэр Джеймс предложил устроить его в доме одного из друзей Эйдана, который очень любил и его музыку, и его самого. Это будет для всех удобно и не так тяжело для меня. У меня не будет обязанностей хозяйки, и если я захочу уехать пораньше, это будет вполне возможно. Я вернусь к своему одиночеству, мыслям и воспоминаниям. – Печальная улыбка скользнула по ее лицу. – Хотя я не вполне уверена, что мне хочется именно этого.