Пальцы китайским веером

– Плевать! – закричала тетка. – Не то что кто? Я? Меня имеешь в виду?

– Прекрати, – поморщился Бибиков. И добавил: – Простите, Дарья. Вера, она…

– Дура и кретинка? – перебила его супруга. – Институтов не заканчивала, бормашиной ворочать не научилась, хозяйка дерьмовая, детей тебе не родила и на рожу страшная? Все по Регинке сохнешь?

– Не позорься, – попросил «граф».

– Ах, значит, я твой позор? – пошла в разнос Вера. – Что-то ты, господин бывший уголовничек, иначе думал, когда я тебя, голодранца, пригрела.

Вера резко повернулась, сделала шаг и нависла над креслом, где сидела я.

– Ты замужем?

– Нет, – удивленно ответила я.

– И не выходи, – отрубила супруга «графа», – отдашь ему лучшие годы, отмоешь, оденешь, человеком сделаешь, работать научишь, а он про другую тайком думать станет. Регина ему по сердцу! А я так, переспать да жрачку сварить!

Бибиков прикрыл глаза ладонью. Мне стало понятно, что приступы ревности, вызванные упоминанием имени Регины, Вера устраивает часто. И муж в такие моменты предпочитает превратиться в черепаху – втянуть голову под панцирь и смирно ждать, когда тайфун пронесется мимо.

Вера бесцеремонно дернула меня за плечо.

– Слушай, у тебя бывают иногда такие мысли – вот бы вернуться на годы назад и сделанное тогда исправить?

Я решила обратить ситуацию в шутку.

– Слишком часто совершаю глупые поступки, по три-четыре за день. Мне, чтобы все переиграть, лучше родиться заново. И желательно не блондинкой.

Но по лицу Веры не скользнуло даже тени улыбки.

– Мне не следовало в тот день, когда Регина Юрку в гости затащила, появляться у нее. Так нет же, понесло к Бибиковой за сахаром. Надумала кекс испечь, а песка нет. Неохота мне было в магазин бежать, вот и зашла к ней. А там он, окрошку жрет и нахваливает. Лучше б мне тем кексом отравиться и сдохнуть! Вот как господь за лень-то наказал. Пойди я тогда в булочную, никогда бы нам с Юркой не пересечься. Нашла б себе такого мужика, который только меня любит, а не по чужой бабе постоянно вздыхает.

– Верочка, – ласково пробормотал Бибиков, – я тебя ценю, уважаю, ты лучшая жена на свете. Успокойся, пожалуйста. О Регине я заговорил исключительно потому, что Дарья деньги заплатила, я для нашей семьи зарабатываю.

Вера замерла, а Юрий посмотрел на меня.

– Извините, пожалуйста. Вера прекрасный человек, но иногда у нее случаются необоснованные приступы ревности. До Регины мне нет и никогда не было ни малейшего дела.

– Наверное, поэтому ты о ней частенько говоришь, – буркнула псевдоцыганка. – А она, между прочим, была вовсе не распрекрасная лебедь. Я ее хорошо знала, почти каждый день встречались.

– Вы дружили с Региной? – обрадовалась я.

Вера шумно вздохнула и опустилась в соседнее кресло.

– Да. Жили рядом, на одном этаже. У меня мужа не было, а Регинкин Юра… то есть Николай, которого я тогда Бибиковым считала… работал дальнобойщиком. Так Регина всем во дворе сказала, мол, муж фуры водит, ездит по Европе, в Москве редко дольше, чем на сутки, задерживается. Сначала все удивлялись, почему врач за простого шоферюгу вышла, а потом сообразили, чем он ее пленил. Не чета остальным парням из норы на Новодонской! Дом был маленький, трехэтажный, стены словно из бумаги, чужая жизнь, как своя, ничего в нашем караван-сарае не скрыть. Как пятница, мужики нажираются, и тянет их на подвиги, то одна, то другая баба щеголяет в синяках. Денег вечно до получки не хватало, бегали друг к другу одалживать. И вещи детские из квартиры в квартиру кочевали. Петька с третьего этажа из шубки вырос, она Лешке со второго досталась, а потом к Антону из полуподвала переехала. Жили одной семьей. Ругались, конечно, не без того, сплетничали, но если беда, сплачивались. И вообще старались друг другу помочь. Анфиска продавцом работала, так бракованные вещи приносила, какие не купят, сильно уцененные. Галка с рынка яйца битые перла или масло просроченное. Регина же зубы лечила, плату брала только за расходный материал. Она всегда останавливалась во дворе, вежливо разговаривала, но оставалось ощущение – не нашей стаи птица. Муж ее зарабатывал хорошо, под хмельком его никто ни разу не видел, вечно домой с подарками торопился, торт нес, букет…

Вера усмехнулась, устроилась в кресле поудобнее и продолжила рассказ:

– Один раз бабы про Регинкиного мужика заговорили. Антонина из пятой квартиры ляпнула: «Девчонки, он голубой». Лизка Маркова на нее налетела: «Думай, что говоришь! У Бибикова дочка есть». Тоня не сдалась: «Подумаешь! Есть такие кадры, что и с бабой, и с мужиком успевают. Больно Юрка чистенький, прилизанный, мимо пройдет – запах одеколона долго висит. Не пьет, не курит, в драку не лезет. Точно, говорю, голубой». Начали они спорить, одни бабы на Тонькиной стороне, другие Лизкину позицию отстаивают. И вдруг Светка Перепечкина говорит: «Лично мне без разницы, какая у Бибикова ориентация, я бы с ним с любым жила. Повезло Регине. Ни одной отрицательной черты у парня». Наши на нее накинулись: «Юрка от силы сутки за неделю около жены проводит!» Перепечкина им в ответ: «А какая радость, что мой Мишка с утра до вечера в телик пялится? Денег в дом не приносит, только пьет, жрет и кулаками размахивает».

– Дарье совсем не интересно слушать пересказ чужих глупостей, – прервал Веру Бибиков.

– Нет, нет, – возразила я, – наоборот.

Вера торжествующе глянула на супруга:

– Слышал? Не все меня, как ты, тупой трещоткой считают.

Я начала задавать псевдоцыганке вопросы:

– У Регины была одна дочь?

– Аня, – подтвердила Вера. – И с ней сработало правило божьих сосудов.

– Простите? – не поняла я.

Женщина снисходительно посмотрела на меня.

– Никогда не слышала, да? Когда человек появляется на свет, бог дает его ангелу-хранителю две стеклянные банки. Одна наполнена счастьем, другая бедой. Божьему посланнику надо следить, чтобы уровень в сосудах всегда совпадал. Везет тебе по полной программе, отлично жизнь складывается?! Пустеет, значит, склянка со счастьем. Ангелочку надо из полной емкости несчастья чуток в пустой объем плеснуть. И наоборот, если все плохо, он тебе счастья подбавит. Муж Регине достался прекрасный? Хоп ей в склянку беды – дочь получилась никудышная.

– Анечка серьезно болела? – уточнила я. – Неоперабельный порок сердца?

– Никогда про такое не слышала, – удивилась Вера. – Вовсе не смахивала девчонка на инвалида. Наоборот, слишком уж бойкая была, драчливая, матери не слушалась. В песочнице не сидела, в куколок не играла, вечно к мальчикам лезла, да еще к тем, что постарше. Я как-то Регине сказала: «Не одевай Анечку по-пацански, не стриги под ежик. Она девочка, ей надо платьица купить, локоны отрастить». А Регина говорит: «Юра о сыне мечтал, вот сейчас и велит Аню, как мальчика, воспитывать. Да она сама юбки с кофтами терпеть не может. И волосы длинные ей не по вкусу, требует: «Хочу быть как папа». Я покупаю ей красивые платья, но надеваю их на дочь со скандалом».

Слушая рассказ Веры, я вспомнила найденную ксерокопию фотографии девочки с бантом. И правда, платьице на ней, как у принцессы, а лицо – очень недовольное, злое.

– Я еще тогда подумала, – говорила жена Бибикова, – что негоже ребенку потакать, хорошего не будет. Регина Аньку вконец избаловала, что девка ни попросит, мать мигом тащит. И при этом так на малышку смотрит, словно той завтра умирать. Очень уж Регинка над дочуркой тряслась. Одну во двор не выпускала. Наши малыши вместе в песочнице ковыряются, Аня же с матерью у скамейки возится. Даже в самую теплую погоду на ребенке колготки. В детсад Регина свою красавицу не записала, ни на какие занятия не водила, наняла ей учительницу, платила немалые деньги за то, чтобы та с Анькой занималась английским индивидуально. Ну и что? Не на пользу девчонке мамина бешеная любовь пошла. Аня слов «нет» и «нельзя» не понимала. Если с детьми ей поиграть разрешали, драку затевала. Один раз все игрушки на площадке сгребла, села на них и давай камешками в ребятишек, которые свои машинки-куклы взять хотели, швырять. Ну прямо царь горы! Вопила в тот момент: «Не отдам! Мое!» Думаете, мать хулиганке замечание сделала? Куда там! Смотрела на безобразницу с восхищением. Нина Бракова возмутилась, подошла к Ане, сняла ее с игрушек, по попе стукнула и строго велела: «Еще раз такое проделаешь, штаны твои грязные спущу и по жопе ремнем дам».

Девочка притихла, к маме отошла, стоит, молчит. Регина ее в охапку и домой. Больше она Ане во дворе играть не позволяла, уходила с ней в парк. А у Браковой через два дня любимая кошка пропала. Потом кто-то ей дверь мазутом испачкал. Я-то сразу догадалась, чьих рук это дело. Регина тебе в лицо улыбается, а сама любую гадость сделает, если кто Аню обидел.

– И откуда ты все знаешь?! – рассердился Юрий, снова оборвав супругу. – Видела на кухне у Регины канистру, что ли? Приходила к ней в гости и по квартире шарила?

– С Региной мы общались, – подтвердила Вера, – по вечерам чай вместе пили. И один раз…

Она примолкла, прочистила горло и заявила:

– Хотите что-то такое услышать, о чем никто не в курсе? Я знаю большой Регинкин и Колькин секрет. Их жуткую тайну.

Я быстро кивнула.

– Гоните денежку! – велела жена Бибикова. – И со мной торговаться бесполезно, ни копеечки не уступлю. Не знаю, по какой причине вы в чужом дерьме роетесь, да мне это совсем не интересно. С Регинкой я сто лет не общаюсь, но один раз она правду выложила – с испугу, когда я ее от смерти спасла. Потом опомнилась и живенько с Новодонской уехала. Пока никто не спрашивал, я рта не раскрывала. Хотя могла Регинку найти и сказать: «Плати за молчание. Иначе все вокруг узнают: ты – убийца!»