Палочка для Рой

Я замерла в нерешительности.

– Не это я скажу министру Боунс, - последовал мой ответ.
– Поначалу, по крайней мере. Подозреваю, что вскоре будет война, и я с радостью помогу возродить Британскую Империю, если это необходимо для спасения планеты.

Гермиона куснула губу.

– Так ты говорила всерьез, когда хотела, чтобы я стала Министром магии?
– спросила она.

– В конечном итоге, - ответила я.
– Боунс может и не пережить того, что грядёт, но даже если выживет, она не будет министром вечно. На её месте нужен кто-то, кто поможет спасти всех.

– И что потом?

– спросила она.

– О чём ты?
– непонимающе спросила я.

– Скажем, всё пройдет по-твоему, мир спасён. Продолжишь всё и дальше?

– Возможно?
– ответила я вопросом на вопрос.
– Мне кажется, нужно будет держать единый фронт, когда дело дойдет до маглов, и нам придётся разбираться с тем, что мы создали.

– Империей?

– Нет. Революцией в магии. Что ты знаешь о Томасе Эдисоне и Николе Тесле?

– Тесла работал на Эдисона, так?
– спросила она.
– И Эдисон обманом лишил его заслуженной прибыли?

– Кто по-твоему был лучше, как ученый?

– Тесла.

– А кто победил?

Гермиона задумалась на мгновение.

– Эдисон?

– Ага. магловской наукой обычно занимались блестящие одиночки, вроде Теслы, но ничего толком не двигалось с места, пока учёные не начали работать в командах. История всегда демонстрировала, что чем лучше коммуникации, тем быстрее скорость, с которой обучается человечество.

– Ты имеешь в виду печатный станок?
– спросила она.

– Ещё дальше. Человечество потратило пару миллионов лет, едва ли чему-либо научившись, так как мы не говорили или, по крайней мере, говорили плохо. Сто тысяч лет назад мы заговорили и прогресс ускорился.

Я встала и посмотрела в окно.

Гарри, Невилл и близнецы играли во что-то на мётлах. Не квиддич, и скорее всего там не было формальных правил. Рон, лежавший на земле, поднялся и бодро вскочил на метлу.

– И всё же, мы мало чему научились, так как каждый раз, когда кто-либо умирал, то всё, чему он не успел научить, требовало изучения заново. Пять тысяч лет назад мы научились писать, и всё начало ускоряться по-настоящему. Шестьсот лет назад был изобретен печатный пресс и всё ускорилось ещё сильнее.

– И какое это имеет отношение к нам?
– спросила Гермиона.

– Волшебники отстают на четыреста лет, - объяснила я.
– Что произойдёт, когда мы начнём в стиле маглов использовать команды для исследования заклинаний?

– Ты уже начала, - ответила Гермиона.

Она нахмурилась.

– И ты видела чего они достигли всего за несколько месяцев, - сказала я.
– Ученики шестых и седьмых курсов, не гении создания заклинаний. Что случится, когда на нас по-настоящему будут работать лучшие из лучших?

– Ты говоришь о Невыразимцах?
– спросила она в ответ.

Я кивнула.

– Предполагая, что они не будут прятать все улучшения, это будет означать революцию в возможностях магии. Если мы снова объединимся с маглами, всё может ускориться ещё сильнее. Грядет интернет, и это означает, что команды волшебников по всему миру смогут работать вместе.

– Интернет?

– В будущем можно задать компьютеру любой вопрос, и скорее всего, кто-то где-то уже отвечал на него. Практически все компьютеры в мире будут соединены, кроме тех, что будут отключены по соображениям безопасности.

– Так ты хочешь сказать, что через пятьдесят лет мы не узнаем волшебный мир?

– Меньше, если мы справимся со своей работой. Всё это приведёт к некоторой дестабилизации.

Гермиона помолчала.

– Тираном стать легко, - заявила она.
– Но я не позволю этому случиться. Ты мне слишком нравишься для этого.

– А как ты думаешь, почему я хотела, чтобы ты стала министром?
– спросила я.
– Будучи генералом, я смогу расслабиться, когда наступит мир. Кому нужна вся эта дополнительная работа?

– Ловлю тебя на слове.

* * *

– Стало быть, есть части базы, в которых вы никогда не бывали, - сказала я Люциусу.

Пребывание здесь, наедине с ним, могло показаться риском; в честной битве один на один, я, пожалуй, не дотягивала даже до его уровня.

Тем не менее, я уже продемонстрировала ему в Омуте Памяти свои воспоминания об уничтоженных городах и о Сыне. Люциус ужаснулся; вероятно из-за риска, что его род прервётся.

Как я и сказала Гермионе, воспоминания эти я собиралась выпускать в свет медленно, избранным людям. Собиралась сосредоточиться на тех, кто сможет мне помочь в достижении того, что должно быть сделано.

Когда мои чувства расширились, я застыла.

– Кажется, я знаю, где она, - проговорила я.

Повела его вниз, по извивающимся проходам; помимо того, что вокруг лежал самый нижний этаж Министерства, он был ещё и одним из самых старых. Даже до того, как его стёрло из памяти людей, он, пожалуй, использовался не так уж часто, и впоследствии никто не прилагал усилий для поддержания порядка.

Голая стена и я не знала, как через неё пройти.

– Где-то здесь секретная дверь, - сказала я.
– Не знаю, как её открыть.

Люциус кивнул, и следующие десять минут мы пробовали различные действия и заклинания, пока не подобрали правильную комбинацию кирпичей, на которые надо было нажать, чтобы дверь открылась.

Когда в комнате за ней вспыхнул свет, Люциус зашипел.

– Я слышал, что они работали над чем-то подобным, - заявил он.
– Но мне казалось, что ничего не вышло.

В комнате рядами были установлены колбы с мозгами. Все они с помощью трубок и проводков, соединялись с центральным узлом, машиной, изрядно напоминавшей ту, что использовалась для Надзора.

– Мозги провидцев, - сказала я.
– Изъятые вскоре после смерти, всё ещё обладающие силами.

С машиной было соединено почти пятьдесят мозгов.

– Кажется, есть какой-то предел, насколько часто её можно использовать, - заметил Люциус.
– Тёмный Лорд иногда жаловался на этот счёт в личных разговорах. Хотя в работе она намного более точна, чем любой провидец.

– У нас есть двадцать лет, - ответила я.
– И у меня есть опыт работы с провидцами, располагающими лишь ограниченным количеством вопросов в день. В конечном итоге это может оказаться разницей между всеобщим спасением и концом света.