Паломничество

— Я занимаюсь тоннелями, — говорю, стараясь выглядеть как можно загадочнее, хотя понимаю, что это нелепо. — Космическими тоннелями. Это такая проблема теоретической космологии.

Стелла кивает, но видно, что ничего не поняла. На самом деле, очень хочется рассказать ей побольше — о моей работе, может быть. Без градиентов взаимодействия и без постулатов инвариантности, а попроще, больше даже о себе, однако слова как-то не складываются во вразумительные фразы, язык как деревянный. Хотя мне и везёт — как раз в этот момент поезд въезжает в искусственный тоннель, вырытый под поверхностью Меркурия, и я тут же соображаю, что это обстоятельство как нельзя лучше может послужить аналогией в рассказе о моих космических тоннелях. Поезд буквально влетает в тоннель, словно бы вгрызается в меркурианский грунт, и в вагоне ощутимо темнеет. Попутчики будто бы отдаляются от нас со Стеллой, наше общее пространство становится ещё более изолированным, обычно в таких случаях говорят «интимная обстановка», но я бы не стал заходить так далеко, да и выражение это совсем не нравится. В общем, набираю полные лёгкие воздуха и воодушевлённо начинаю:

— Вот представьте себе, Стелла, — говорю я, — что наш поезд въехал в тоннель на Меркурии, а вынырнет уже на Марсе. Или в окрестностях Бетельгейзе. Или в какой-нибудь другой галактике. Представляете? И затратит наш поезд на такую поездку, скажем, час или сутки, а покроет расстояние, например, в несколько световых лет. Понимаете, насколько это интересно?

— Да, — отвечает она задумчиво, но вроде бы с любопытством. — Кажется, это называется червячной дырой?

— Да, червячная дыра или, если угодно, кроличья нора из сказки об Алисе, — продолжаю я, внутренне восхищаясь своим рассказом: насколько ловко излагаю рассуждения, даже про сказку упомянул, чепуха, конечно, но для красного словца очень даже сгодилась. Никогда, пожалуй, не был в таком ударе.

— Насколько я знаю, до решения проблемы ещё далеко? — замечает Стелла, а взгляд её продолжает рассеянно блуждать по вагону.

— Да, но могу вас уверить, что мы — я и моя научная группа — приблизились к ответу как никто другой. Серьёзно. Правда, я почти не хвастаюсь. Самое интересное в этой ситуации, это то, что… — говорю я, но тут же вынужденно прерываюсь: у Стеллы звонит видеофон.

Стелла ощутимо вздрагивает, достаёт видеофон из кармана. Глядя на экран, как-то сжимается всем телом и отвечает на звонок, причём явно прикрывает видеофон от окружающих — чтобы никто не увидел её собеседника.

— Да, — тихо произносит Стелла, и голос дрожит. Мне кажется, что пальцы тоже подрагивают. Стелла выслушивает ответ через наушник, после чего говорит: — Да, смогу… Конечно, смогу… — На этом разговор заканчивается, и Стелла озабоченно вглядывается в экран видеофона.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, понимая, что продолжение нашей беседы, кажется, становится сомнительным. Стелла какое-то время игнорирует мою реплику, но после непродолжительных манипуляций с видеофоном говорит:

— Не могу понять, где мы едем?

— Не так давно проехали Вершину Тельмана, — напоминаю я.

— Значит, в этом тоннеле будет остановка, — размышляет Стелла, совсем не обращая внимания на тревогу в моём голосе. — Знаете, Стефан, — она наконец поднимает взгляд, — у меня возникли некоторые непредвиденные обстоятельства, нужно срочно бежать. Я, пожалуй, сойду на ближайшей станции. Благо, это совсем скоро. — Голос её холоден и решителен, по всему видно, что эти некие непредвиденные обстоятельства не совсем ей по душе. Стелла встаёт с кресла и продвигается через компанию наших попутчиков.

— Может быть, вам нужна помощь? — в отчаянии говорю я ей вслед.

Но Стелла лишь отмахивается, даже не обернувшись, и это не очень-то приятно. Как от назойливого комара. Она приближается к Кермиту и что-то сообщает ему на ухо. Тот согласно кивает в ответ и возвращается к своим анекдотам. Твёрдой походкой Стелла следует к выходу из вагона, и как раз вовремя — поезд начинает торможение. Как-то нехорошо всё это получается, и я расстраиваюсь ещё больше. Вот так вот в одночасье всё и закончилось. Рассчитывал, разумеется, на большее. Чего и говорить — поездка должна была получиться куда как интереснее и приятнее. И что за обстоятельства нарисовались? — остаётся лишь гадать. Но по всей видимости, дело серьёзное и срочное, раз Стелла так резко меняет планы, да ещё и так лихо, я бы даже сказал — грубовато, отшивает, не оставляет мне никаких шансов.

Я разглядываю вымощенный металлическими плитами перрон станции, пытаясь увидеть там Стеллу. Тщетно. Даже когда поезд трогается, не удаётся найти её, вероятно, уже исчезла в одном из коридоров станции, название которой я, кстати, не запомнил. Чтобы как-то смыть неприятный осадок, принимаюсь думать о меркурианских поездах.

На этой планете поезд — основное средство передвижения. Поезда на магнитной подушке бегают по специальным герметичным тоннелям. Тоннели проложены между городскими куполами, а также протянуты до других важных объектов — таких как космопорт, фермы солнечных батарей и прочее. Построены тоннели примерно из того же полимерного материала, что и поверхность куполов. Кроме того, едва ли не половина путей находится под грунтом — так, само собой, безопаснее. Вообще, вероятность того, что в вас или в поезд угодит метеорит, крайне мала. Если же космический булыжник всё же повредит тоннель или рельсы, то сработает система безопасности, и состав попросту даст задний ход, — такие случаи имели место. На открытых участках экскурсионные поезда часто останавливаются, чтобы туристы могли осмотреться и оценить красоту меркурианских пейзажей, существуют специальные станции, где можно выйти из поезда и прогуляться в скафандре по поверхности планеты. «Вероятно, как раз на такой станции и вышла Стелла», — думаю я, мысленно возвращаясь к покинувшей меня девушке. И только тут замечаю небольшой блестящий предмет, который лежит на подлокотнике у окна. Окна, возле которого только что сидела Стелла. Я наклоняюсь, беру его и сразу же понимаю, что это такое. Это тот самый тонкий браслет, изящная вещь, которую она крутила в руках, когда мы беседовали. Надо же — забыла его. «Ну да, так и было, — вспоминаю я. — Когда зазвонил видеофон, Стелла потянулась к карману и положила браслет на подлокотник, чтобы освободить руки». Вполне естественный жест, разумеется, ведь так удобнее, мы все часто так делаем. Я в тот момент не придал этому значения, потому что не предполагал, что Стелла так скоро покинет вагон. А потом, когда она уходила, понятно, растерялся и попросту забыл сказать ей об оставленной вещице — не до этого, если честно, мне было. К своему стыду признаю, что рассматриваю забытый в поезде браслет, а сам думаю только о том, что он — причина заглянуть к Стелле, когда вернусь в отель. Я даже представляю себе, как прихожу в номер к Стелле, а сам разглядываю браслет повнимательнее. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что Стелла, так же как и я, принадлежит к астрологическому знаку близнецов. Браслет включает в себя маленькие стилизованные фигурки, судя по всему, из золота и серебра. И это обстоятельство не может не радовать: кто, как не два близнеца, могут понять друг друга и найти общий язык? Определённо, есть некое внутреннее родство между мной и Стеллой. Это я сразу заметил. Потому и потянулся к ней, а она, как мне кажется, ко мне. Уже, кстати, даже и не кажется, можно сказать, что я в этом уже почти уверен.

Глава 9. Выход в эфир

Суть заключается в том, чтобы освободиться от влияния других факторов. Ощущая ритмы лишь своей планеты, человек испытывает что-то вроде внутреннего прозрения, начинает понимать себя, свою сущность, истинные потребности, предназначение. Все рано или поздно с этим сталкиваются, по крайней мере, в теории, должны с этим соприкоснуться. Такая вот задумка, в этом и есть суть паломничества. Для этого я и прилетел на Меркурий, но откровенно говоря, пока ничего подобного не испытал. По всем канонам, должен ощутить свободу и лёгкость, необычайно кристальную чистоту духа, однако этого пока не произошло. Может быть потому, что не пытался сконцентрироваться на себе, на своём внутреннем Я, находился в компании, на людях, а общество, как известно, не самый лучший способ познать себя. Откровение — это нечто мистическое, нечто сакральное, тайное и эзотерическое, сугубо личное. Видимо, поэтому пока ничего не получалось. К тому же, со своей стороны стараний не прилагал.

Я сижу на камне и пытаюсь сосредоточиться. Это вроде медитации, когда заглядываешь внутрь, вглубь себя и ищешь ответ на вопрос, который тебе вообще-то неизвестен. Временами я закрываю глаза и в такие моменты отчётливо слышу своё дыхание, ровное и спокойное. Звук многократно усиливается, проходя через трубки скафандра, что несколько раздражает. Каждый такой звук отвлекает, будоражит мысли, которые словно стайка мух начинают роиться и не дают покоя. Определённо, навязчивое состояние, избавиться от него можно только если открываешь глаза и переключаешь внимание на что-то другое. Что я и делаю. Прямо передо мной пустынный пейзаж, вероятно, весьма типичный для Меркурия. Нахожусь на краю обрыва. Мои ноги почти касаются острой кромки, которая резко уходит вниз на несколько метров, образуя стенки небольшого кратера. Стенки и края обрыва каменистые, чёрные и блестящие. Я никогда вживую не видел каменный уголь, но мне кажется, он должен выглядеть именно так. На ум ещё приходит обсидиан, но точно не помню, что это такое и похоже ли на него то, что вижу перед собой. Стенки почти полностью состоят из чёрного камня, острые края которого отражают белым в лучах необычайно огромного утреннего Солнца. Чего не скажешь о дне кратера — оно почти полностью засыпано мелким песком, похожим даже больше на пыль. Солнечные лучи проникают и туда, и кажется, что дно присыпано серовато-белой мукой. Мало красок, конечно, но впечатляет. Ещё больше поражает Солнце. Причём поражает не только воображение, но и в прямом смысле — поражает своей радиацией. Нет, скафандр у меня, конечно, очень толстый и мощный, построен из специальных материалов и приспособлен для пребывания на поверхности Меркурия. Но даже в нём находиться на солнце больше двух часов не рекомендуется, чревато тяжелейшими последствиями, вплоть до смертельного исхода. Так вот, вид Солнца впечатляет. Сейчас его угловой размер раза в три превышает привычный для землянина. Поистине, гигантское палящее Солнце. Даже светофильтр скафандра не позволяет смотреть на него больше нескольких секунд, нет никаких сил это выдержать.

А всё потому, что Меркурий — большой оригинал. Сложно так говорить о целой планете, но по-другому не скажешь. Как известно, орбита Меркурия весьма вытянута, или как принято говорить в нашей среде — эллиптична. Расстояние между планетой и Солнцем в течение меркурианского года меняется весьма ощутимо, соответственно, и размер Солнца в меркурианском небе изменчив. То есть, оно всегда больше того размера, к которому мы привыкли на Земле, но иногда Солнце просто пугающе огромно. И это ещё только цветочки. Самое интересное — это то, что скорость движения по орбите у Меркурия, как и у других тел, вращающихся по эллипсу, непостоянна. Грубо говоря, чем ближе к Солнцу, тем быстрее Меркурий движется, чем дальше от светила — тем медленнее. А вот вокруг собственной оси планета вращается практически с постоянной скоростью. Сочетание этих двух факторов порождает одно интересное явление. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что на Меркурии есть определённые места, в небе над которыми Солнце в течение длинных меркурианских суток трижды всходит и трижды заходит обратно. Это как раз то диво, которое так активно рекламировал Кермит. Правда, он не учёл, что землянину вряд ли будет интересно наблюдать за этим чудом. Дело в том, что хоть Солнце всходит и заходит обратно почти в том же месте, откуда вышло, по два раза кряду, происходит это по земным меркам довольно-таки долго: в течение нескольких земных суток. Это у меркурианцев сутки длятся половину земного года, и они могут позволить себе пялиться в небо на протяжении целой земной недели. Нам же, привыкшим к более резвому Солнцу, наблюдение солнечных танцев вряд ли покажется увлекательным и динамичным зрелищем.

Местность, в которой я нахожусь, называется Азимия — железнодорожная станция с подземным приютом-гостиницей и прилегающие к ней несколько квадратных километров. Территория названа в честь знаменитого писателя-классика и как раз входит в район, где можно наблюдать солнечную «карусель». Собственно, этим я и занимаюсь, точнее — делаю вид, что занимаюсь. Параллельно пытаюсь заглянуть вглубь себя и разобраться со смыслом моей дурацкой жизни. Мои попутчики — журналисты и сопровождающие их меркурианцы — не стали дожидаться апогея событий, а укатили прочь, досматривать прочие местные достопримечательности. Мне же хотелось покоя, вот и остановился в тихой обители. Кроме того, совсем рядом располагается Меркурианский астрономический институт, посещение которого также значится в плане моего визита на планету. Несколько часов назад общался с сотрудниками института, и они чрезвычайно обрадовались моему желанию познакомиться с ними поближе. Я вовсе не навязывался, ребята из института сами предложили принять участие в научном семинаре, который состоится у них в ближайшее время. И хотя формат семинара — это не совсем то, что мне подходит, ничего не оставалось, как принять приглашение. Когда вернусь в приют, будет ещё часов двадцать, чтобы отдохнуть и подготовиться к предстоящей встрече. Темы, которые будут обсуждаться на мероприятии, конечно, весьма далеки от тех, о которых я хотел бы поговорить, но ничего уж тут не поделаешь — они меня пригласили, и я согласился. Между прочим, очень любезно с их стороны, не могу этого не признать.