Память (Братья)

Валентина Прокофьевна тяжело поднялась. Осматривая полки с ровными рядами обуви, она увидела пустующее место.

– Они стояли здесь, на днях протирала в шкафу, видела собственными глазами.

– Сам знаю, что были! Черте что, обувь стала пропадать! – Романов даже не ругал жену, сам растерявшись от впервые появившегося в доме беспорядка.

Валентина Прокофьевна еще раз осмотрела шкаф. Вся обувь стояла на своих местах, но кроссовок нигде не было.

– На, надень новые, – она достала с верхней полки коробку.

Романов обулся, кряхтя продевая шнурки в петли, натянул ветровку и взял в руки небольшой рюкзак.

– Мы в лесничество. Через пару дней вернусь.

Валентина Прокофьевна прощально махнула рукой. Она привыкла к частым отлучкам мужа, иногда даже не особо интересуясь, куда он едет на этот раз. Оглядев прихожую, она заметила, что туфель дочери тоже нет на месте. Под вешалкой стояли ее домашние тапочки. «Когда же Лера успела уйти?» – подумала она, направляясь к ней в комнату.

Жуткий беспорядок ее не удивил. Одежда, разбросанная по креслам и висящая на открытой дверце шкафа – привычная картина. Странно, но Леру Романов, обожающий идеальный порядок, никогда не ругал.

Валентина Прокофьевна достала из гардероба пустующие «плечики» и стала вешать на них брюки и блузки. Углядев на паласе рядом с кроватью невывернутые колготки, она нагнулась, чтобы их поднять. Из – под кроватного покрывала виднелся носок спортивной обуви. «Странно, это кроссовки Петра, а не Леркины», – она рассматривала их, как диковинку. «Зачем они ей понадобились, у нее ведь свои есть!» – подумала она, заметив на рифленой подошве грязь. Опустившись на колени, она заглянула под кровать. «А где же правый?» – пробормотала она, усмотрев там только пустоту.

Глава 49

– Егор Иванович, я к вам с новостями, – Березин остановился рядом со спинкой кровати, на которой лежал Беркутов.

– Что – то не очень, да? С Галиной? Говорите, как есть.

– А я и не собирался ничего приукрашивать. Почему вы подумали, что речь о ней?

– Владимир Сергеевич, я же следователь. Во – первых, со мной все в порядке. Значит не обо мне толк. Галина после того, как вы ее позвали, так и не вернулась ко мне. Ее нет уже часа два. Значит, что – то случилось. Маловероятно, что с ней, скорее с Мариной. Так?

Березин невесело улыбнулся.

– Все так. Марину сейчас привезли к нам, в гинекологию.

– Есть опасность потерять ребенка?

– К сожалению, ей уже сделали операцию. Срок небольшой, но большая потеря крови. Сейчас все в порядке. Просто Галина просила зайти к вам. Она у Марины.

В дверь постучали.

– Это ваш друг, Кузьмин. Вот он вам и доложит подробности.

Березин открыл дверь, попустил Кузьмина и вышел.

– Ничего так выглядишь, бледновато только, но вполне живенько.

– Добрый ты, Саня, спасу нет.

– Твои тебе привет передали, вечером Молчанов заскочит. Он Егорку из садика пораньше заберет, чтобы показать ему раненого героя.

Беркутов откровенно обрадовался: он уже соскучился по своему тезке, к тому же чувствовал себя виноватым: вчера был его день рождения, а он даже подарок не купил.

– Слушай, Саня. Яви божескую милость, купи Егорке машинку. Джип, управляемый. Я обещал, а тут вот…

– Ладно, побуду еще добрым. Сейчас у тебя посижу, отчитаюсь и – в магазин. Потом занесу сюда. Небось, сегодня хочешь вручить, угадал?

– Спасибо, Саня. А теперь рассказывай.

– Начну с твоей Галины. Поймали мы этого урода, что девушек жизни лишал.

– Ничего не понимаю. Причем здесь она?

– Слушай, не перебивай.

Пока Кузьмин, особо не выбирая выражений, без конца чихвостя «этого урода», описывал то, что произошло у Головановых в квартире, Беркутову не раз становилось как – то липко холодно. Он никогда не страдал отсутствием воображения, поэтому все события переживал, будто бы был их участником. «Бедная девочка, что за напасть такая!» – от жалости к Маринке у него першило в горле. «Я еще тут разлегся не ко времени! А Галке хоть разорвись!» – он уже настолько не отделял себя от этой семьи, что их проблемы задевали его, пожалуй, сильнее собственных.

– Вот такие бедовые у тебя будут родственники. Надеюсь, с Галиной ты все выяснил?

– Ты это о чем, Саня? – Беркутов и сам уже догадался, что Кузьмин имеет в виду.

– Я о тебе и о ней.

– Все отлично, Саня, все просто отлично. Знаешь, о чем я хотел тебе сказать? Я, кажется, знаю, кто меня достает. Но, это невероятно!

– Похоже, это твоя бывшая жена, да, Егор?

– Но как она могла на это решиться? Я голову себе сломал, но не пойму, зачем ей это? И потом, ладно бы сразу после развода, можно было бы подумать, что переживает, что бросил! Так ведь полгода прошло! Развелись мы в феврале, сейчас август. С чего бы вдруг? И как раз тогда, когда я встретил Галину.

– Вот ты и ответил на свой вопрос! Она увидела тебя с Галиной, проснулась запоздалая ревность, ну и пошла в разнос.

– Не могла она нас нигде видеть, Саня. Мы вместе были только один раз, когда я привез ее с дачи в больницу к Маришке. Но я даже из машины не вышел, а она, кстати, тогда даже спасибо мне не сказала, я даже обозлился. «Вместе» мы только тут, в палате. Нет, Саня. Не катит такое объяснение. Да и не выходит она почти из дома, я же позваниваю теще, она пару раз обмолвилась, что Лерка намертво к телевизору приклеилась, смотрит все подряд, даже «В мире животных». Ее на такие «подвиги» не сдвинешь. И все же, кроме нее некому. То, что это женщина, я не сомневаюсь. Но вот Лерка ли?

– А ты позвони теще, порасспрашивай. Глядишь, что прояснится.

– Возможно. Не хотелось бы беспокоить, она ведь сразу почувствует, что я не просто так интересуюсь ее дочерью.

– Может подумать, что ты вернуться хочешь.

– Нет, ты что! Она слишком умна для этого. Знаешь, как она переживала, что Лерка такой распустехой стала! Понимала, что и сама она виновата, да и папенька Леркин свою руку к «воспитанию» приложил, но доченьку – то уже не переделать! У меня иногда возникает бредовая мысль, что Романов назло мне дочь избаловал, чтобы мне по жизни мало не показалось.

– Ну, ты загнул!

– Нет, точно! Как еще можно объяснить его безмерную «любовь» к дочери. Они вдвоем Валентину Прокофьевну просто заездили. Романов – то меня ведь на дух не переносит. Если бы не теща, у нас без конца бы битвы были. Она умела – таки его утихомирить.

– Егор, а может это он тебя?

– Нет, Саня, не его методы. В морду дать или пристрелить сразу – это бы я поверил, кстати он бы не промазал, уверяю тебя! Стоп! А ведь в доме есть пистолет, как же я не подумал! Его, Романова, наградной! И лежит в ящике письменного стола. Лерка вполне могла его взять.