Панацея

Новоиспеченные обитатели ада подплывали к суше, на которой возвышалась гигантская гора, покрытая агатовой грязью. На ней восседало уродливое чудовище, напоминавшее осьминога. Безобразный Вельзевул, словно кит, непрерывно исторгал фонтаны зловонной аспидной слизи. Каждое из его бесчисленных щупальцев раздваивалось. Одним концом оно намертво окручивало тело грешника. Другим ставило ему на лоб клеймо – сообразно номеру круга, в котором тому предстояло отбывать посмертное заключение.

* * *

…

На полчаса Россия погрузилась в красочные, чарующие и ужасные сцены Дантова ада. Все без исключения зрители вместе со своими душами всецело принадлежали Преисподней. Матушкин, большой мастер художественного слова, декламировал «Божественную комедию». Никогда еще литературный вымысел, люди и реальность не становились так близки, так неразлучны. Очевидцы испытывали не меньшее потрясение, чем свидетели прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота.

Посвящение завершалось видом ледяного озера.

И как лягушка выставить ловчится,

Чтобы поквакать, рыльце из пруда,

Когда ж ее страда и ночью снится,

Так, вмерзши до таилища стыда

И аисту под звук стуча зубами,

Синели души грешных изо льда.

Свое лицо они склоняли сами,

Свидетельствуя в облике таком

О стуже – ртом, о горести – глазами.

…

Потом я видел сотни лиц во льду,

Подобных песьим мордам; и доныне

Страх у меня к замерзшему пруду.

Россия оказалась внутри гигантской ледяной пустыни, усеянной вмерзшими в лед телами. Бесконечные ноги, руки, головы беспомощным частоколом выстроились над поверхностью. Ледяной ветер обдувал их с неистовой обжигающей силой, заглушая замороженные крики. Само время остановило свой ход, застыв перед величием нерушимой бесконечности.

Матушкин неподвижно стоял, скрестив руки и закрыв глаза. В этот момент в небе одухотворенное готическое лицо Верховного правителя преобразилось в душераздирающий «Крик» Мунка. Тема знаменитой картины стала финальной точкой погружения в будущее. Нет, кричащая фигура не звала на помощь. Она надрывно вопила. Над всей Россией, над всеми городами и весями раздавался обреченный вопль этого магического персонажа. И каждый зритель видел в кричащем себя! И каждый ощущал себя участником этого крика, слышал в нем свой собственный голос! Люди плакали и стенали, кричали в такт, выли, падали в обморок, бились в конвульсиях, умирали от сердечных приступов, оторвавшихся тромбов, кровоизлияний в мозг.

– Это – ваше будущее! – возвестил Матушкин.

Небеса разверзлись, оглашая горестное знамение:

Это – ваше будущее!

* * *

Верховный правитель устало присел на стул. Почесав в паху и поправив микрофон, Матушкин продолжил.

У нас отнимают последнее право – право на смерть! Право на неведение, на неизвестность и любопытство, на веру и неверие, на наивность, на грех и искупление, прощение и избавление, на молитву и мольбу, на богов, которым мы молимся искренне, всем сердцем, или по привычке, повинуясь традиции, на всякий случай… Новое будущее полностью, без остатка, безо всякой надежды погружает нас в мир игры трех измерений. Имя им – власть, деньги и новейшие технологии.

Настоятельно рекомендую самым стойким агностикам и атеистам поверить в возможность существования или рождения нового рукотворного бога. В привычном понимании этого явления – как силы, безраздельно властвующей над человеком. Этот новый бог сможет внушить вам, что дважды два – пять, что Земля – плоская, поместить вашу сущность в любой круг Дантова ада, или же в новый, придуманный им – новым богом, ад. В чьих руках будет этот новый бог? Кто станет этим новым богом? Кто стоит за созданием этой новой божественной реальности – вашей единственной будущей реальности? Не имеет значения.

Значение имеет вот что: мест в раю для вас не предусмотрено. У вас нет денег на индульгенцию. Ваши финансовые возможности определяют круг ада, в котором вам уготовано вечное «пристанище». Ваше «пристанище» – в аду: и при жизни и, тем более, в новом искусственном бессмертии. Потому что никакой истинный Бог – даже если он существует – больше не получит вашу душу, не «перехватит» ее. И никакого переселения душ более не предвидится. Ваша душа уйдет в другие руки. И вы станете обитателем Преисподней, в которую будут водить экскурсии… А если вы все-таки разбогатеете и заплатите: скорее всего, вас обманут.

Сегодня мы живем в эпоху полубогов. Вы видите (Матушкин указал в небо) логотипы IT-компаний, банков, поисковых систем, социальных сетей, систем платежей… Каста полубогов – условная тысяча человек, стоящая за этими логотипами. Им известно о вас почти все. Они направляют каждый ваш шаг. Они знают, чего вы хотите и чего боитесь. И знают, как сделать так, чтобы вы захотели то, что нужно им. Но песок в часах мерзкого и одновременно благословенного времени полубогов истекает. Ибо ваше земное бессмертие стучится в дверь. Новые боги уже появились на свет, обрели силу и написали правила своего абсолютного господства. Наступает день, когда ваша судьба – вся, без остатка – станет чьим-то достоянием: чьей-то властью и чьей-то игрой. Ибо человек более всего на свете склонен властвовать и играть. И еще – зарабатывать деньги. И еще – приносить жертвы. И вы уже никогда не сможете повлиять на правила этой игры и навсегда останетесь ее жертвой, страдающей стороной…

Что со всем этим делать?

Сделать с этим ничего нельзя. Я обращаюсь к каждому из вас и призываю объективно посмотреть на свою жизнь, свою судьбу, свое будущее. Я никогда не утверждал, что наш мир является худшим из миров. То мне не ведомо. Но определенно наш мир становится все беспощаднее и губительнее.

М

Матушкин сделал паузу и громогласно оповестил.

И все-таки выход есть!

Искусственное эхо резонировало эти слова по всей России. Они заполнили собой все пространство огромной страны.

Ищущий, да обрящет!

Матушкин зашел за ширму, стоявшую на сцене, и через минуту явился обновленным: одетым в холщовую рясу, босой. Он предстал в облачении, в котором приносил клятву при вступлении в должность Верховного правителя Российской империи. Выступление достигло своего апогея. Наступала развязка. Об этом возвестил колокол, в который Матушкин трижды призывно ударил. Затем Матушкин при всем честном народе в один присест опорожнил полный граненый стакан. Страна взирала на кадык Верховного правителя, который властно сопровождал горькую. Выпив, Матушкин сделал глубокий вдох грудью и жадно втянул воздух ноздрями. Послышались одобрительные возгласы: «Красиво пьет!», «Мне бы такой стакан!», «В одно лицо! За семь секунд!», «Мастер!», «Настоящий мужик!»… У кого-то текла слюна, страстно горели глаза. Люди понимающе кивали друг другу. Взметнулись большие пальцы. Но стоило раздаться первым аплодисментам, и Матушкин требовательно поднял руку, попросив тишины. Лицо Матушкина оставалось непроницаемым. Верховный правитель снова сделал глубокий вдох, собрался и продолжил: по-отечески, жизнеутверждающе, уверенно.