Панцирь

Встреча с кентавром серьезно подкосила настрой, однако успешные поиски еды за эти дни добавили и оптимистических ноток в общий расклад. Не сказать, что мы много чего разнообразного нашли, но и те питательные крохи — радовали безмерно, как бы сообщая: “еще не все потеряно дхалы; барахтайтесь, цепляйтесь за жизнь”.

Водяные колонки все так же отмеряли наш маршрут пятикилометровыми отрезками.

Нам повезло дважды: в конце первого дня и утром второго — вокруг железных конструктов вились плотные и колючие канат– корни алого цвета. Эти казались съедобными, нужно было только срезать колючки. Сок корней давал горький привкус; часть умяли сырыми, другие, пытаясь выпарить горечь, подкоптили на огне. Вышло неплохо, особенно после того как Звездочет, ругаясь, обильно засыпал их специями. После пира мы вновь позволяли себе шутки и редкие улыбки.

На третий день наткнулись на скрюченное деревцо, практически лысое. Собрали с него редкую и волосистую бурую кору, срезали немного сочного подкорья, хорошенько забили карманы. Рассудили, что идеально из нее сготовить похлебку или кашу, но котелка у нас все еще не было. Мечты остались мечтами. Питались по дороге, на ходу, до боли в челюстях от часов нескончаемого жевания. В общем жить можно было.

Никаких зверей не видели. Падаль никто не оставлял. Если местные хищники и ловили что-то, то обгладывали и кости, оставляя только костяные щепки. Периодически видели и такое, однако самих следов не находили. Впрочем это ни о чем не говорило: следопыты из нас паршивые.

Редкие птицы пролетали к северу, чтобы свернуть и отправиться на запад или же вернутся обратно туда, откуда прилетели. Они высоко-высоко — наглые темные черточки.

Оглядывали степь из любопытства? Вряд ли им здесь нашлось бы чем поживиться.

Звездочёта уже шатало от нашего пути, а я пока еще болевые приступы был способен игнорировать.

— Так каков план, Старший? Мы добираемся до Идола, убиваем его и съедаем труп, чтобы не подохнуть?

Звездочёт качал головой, улыбаясь:

— Не шути так.

Похоже хорошего плана у него не имелось. Убить тело Идола и умереть — план прямо скажем отвратный, в некоторых моментах недоработанный.

Я начал допускать вариант, что он уже не соображал.

— Твои предложения? — спросил Звездочет.

— Ищем цивилизацию.

— Хочешь я тебя обрадую, Танцор?

— Радуй.

— Цивилизация, какая здесь есть, она дальше на север. Севернее точки Идола.

— Откуда знаешь?

— Знаю. Идола я чувствую и так. Но про поселения мне встречные дхалы объяснили все.

И какой задницей, он вообще чувствовал тела Идола: что это было — внутренняя способность? Специальный модуль? Последствия пораженческого отступления?

Гадать — пустое…

Кивнул.

Пока ответ удовлетворял, но чувствовал, если все пойдет так и дальше, и провалы будут преследовать нас, я оспорю его старшинство. И так мы и помрем: в крысиной склоке за власть — вернее, за управление группой из двух вонючих калечных бродяг.

Глава 6

Личина

Группа всадников двигалась в нашу сторону. С вершины холма мы заметили их в восьми километрах к северу.

Это был двадцатый день с того момента как я выбрался из недр Аванпоста, и соответственно седьмой день после нашей стычки с Амтаном.

Солнце висело высоко, а небесную лазурь лишь в редких местах уродовали серо-желтые вихри дыма, да и те ветер постепенно оттеснял на юг.

Решили дожидаться всадников там же, на холме. Сходить смысла не было; уверен, нас уже заметили и если приближающиеся настроены враждебны, то все равно сбежать не удастся, — куда от верховых сбежишь — а прятаться в степи негде.

Лучи пригревали. В последние дни сильно потеплело. Еще и дымная вонь ушла, пахло подтаявшим снегом и немного травой.

Выживать стало легче.

Полтора часа ожидания мы провели с удовольствием. Выбрали для развлечения простую игру: “предложи кто наши гости и какую цель преследуют”. Двадцать семь перечисленных вариантов и победил Звездочет, в итоге заявив, что мы на самом деле уже сотни лет как мертвы, а это агенты Всетворца скачут сообщить нам радостную весть, мол давно пора раствориться до волевых нитей в бездне.

Я же сам из себя ничего интереснее стандарт– ответов выбить не мог. Работорговцы, местный патруль, охотники — разум все больше крутился вокруг предстоящего дела и обыденных шаблонов существований обществ; и в какой-то момент мои логичные варианты закончились, а Звездочет будто подпитывался безумием своих версий и предлагал их все больше: “Почтовая служба почту везет крысам” — говорил он; “Или доставщики воды к колонкам, а то мы все выхлебали”, “Может спасатели нас спасать выбрались”, “Может, Пустошь — заповедник, а мы нарушители? Скачут теперь судить”, “А вдруг на юге есть сообщества разумных, а Пустошь точно буферная зона между южным и северным краем; и они следуют от одной цивилизационной точки к другой”.

Чем ближе подступала группа, тем больше я был способен разглядеть.

Тонконогие и большие животные легко несли наездников.

Вид зверей определить не смогли и сошлись с Звездочетом на том, что они продукт новой эпохи.

На разумных — темно-фиолетовые дэгэлы, поверх надеты доспехи. Всадники вооружены, но по-другому и быть не могло, в ином случае имелись бы серьезные вопросы к их когнитивным способностям.

Еще ближе — сто шагов.

Лица разумных скрывали бледные маски: от верхушек лбов до подбородков.

Головы зверей — глазастые треугольники с мощными закрученными клювами. Кожа была голубовато-серого цвета с серебряными пятнами. Выглядели звери, к удивлению, дружелюбно. В некоторой степени умно и казалось проявляли больше интереса к происходящему, чем всадники, чьи эмоции скрывали маски. Животные издавали множество звуков, и те до глупости радовали: они курлыкали, звонко чирикали, стрекотали. Столько дней в тишине Пустоши отучили от того, что мир может быть громким и настырным.

Звери мотали головами на тонких шеях, и в целом напоминали в большей степени странный гибрид птиц, лошадей и верблюдов.

Всего всадников было четверо, а зверей — пять. Одинокий питомец выглядел растеряно. Потеряли соратника в стычке?

Наверняка.

Пятьдесят шагов. Могу различить формы тяжелых сумок по бокам и позади седельных конструкций. Естественно, оружейные единицы незнакомы — ружья и пузатые многоствольные пистолеты. Оружие как висело открытым, так и было защищено кобурами.

У всадника во главе — черненная кираса, с наслаивающимися друг на друга пластинами. У остальных — тяжеленые на вид нагрудники, сделанные из сотен бронзовых чешуек; по бокам множество подсумков, закрепленных ремнями, а на груди яркие патронташи.