Панцирь
Шрифт:
Настроение испортилось.
— Что я должен делать?
Глупо было спрашивать, но спросило, будто не я, а клокочущее нутро. Изумруд и голос не могли ответить — это запись, а не передача голоса.
Оно продолжало:
— Почему были упомянуты Боги? Потому что мы пришли им на смену. Они диктовали как надо, потом диктовали мы. Теперь речь уже совсем не о нас. Нас выкинуло из этого мифа тогда, когда Идол проявился впервые. Остались лишь пепел и кости. Речь о наших долгах. После нас идут люди, те или иные народы — сейчас диктуют как надо они. Идол жаждет новой вехи, когда
Ты потерял много мяса, Килли. Все узоры растерял. Сомнительное решение. Справишься ли? Зависит только от тебя. Не думаю, что обнуление изменило твой характер; вряд ли ты начнешь жаловаться на судьбу, вопрошая: “почему именно я?”. Ты всегда был самым упертым и злым ублюдком из дхалов своего поколения. Образец для остальных. Ведущий, Чемпион, Губитель. Твой вопрос звучал бы: “Кто, шут дери, если не я?” или бы ты взорвался обвинением: “Если какой-то гуль сделает это вперед меня, я ему все зубы повыбиваю”. Да. Это больше в твоем духе. И поэтому ты один из тех, на кого мы рассчитываем, на кого рассчитывал Король Пранай.
Так почему тебя обнулили? Крио-сон без обнуления работает плохо. Большой шанс не пережить длительный сон. Это не вся правда — но уже много. Самая важная причина и для тебя, в твоем положении, достаточно.
Зачем нужен был этот сон? Сохранить ваши активные годы на лучший временной промежуток; работать в год Зарождения — возможности не было никакой. Там смерть и нет оперативного пространства. Никаких действий. Прогнозы, касающиеся обстановки в следующие десять лет от появления Идола, также были плохие. Это всё. Пусть Удача сопутствует тебе теперь. Правда вероятности и сейчас не на нашей стороне, Чемпион. Вот такое вот дерьмо, Киллигор.
Шипение.
Я скрежетал зубами от сокрушительного эха злобы.
Идиотизм.
Цивил пришёл в себя, выглядел он растеряно.
— Извини, древность. Я что-то говорил? Отключился ненадолго. Ладно, пойду. Плоховато мне.
Он махнул рукой и ушел, пошатываясь.
— Что это такое было? — шепчет Востр. — Какой Чемпион?
— Без понятия.
— Ну-ну.
— Помалкивай об этом. Йоргу можешь что угодно говорить, но остальных попусту не грузи.
— Добро.
Вот тебе и новая информация. Крупицы, конечно, но все-таки.
Значит Странник — в Танриларе, чтобы это не значило. Странник — кхун.
Возможно ли, что первые из ларцев — кхунские переселенцы?
Вполне.
Танрилар находиться вне континента. Если здесь Идол приходил раз в шестнадцать лет, то у них он в гостях задержался.
И еще похоже, что Идол готовился к финальному Эху.
Этакое решительное движение — передел мира.
Блестяще.
***
Перед ритуалом я выгнал Ялу из комнаты. Это было несложно, она убежала, пытаясь скрыть радость. Рабыня много времени проводила у Востра. Поговаривали что они спали вместе, но это не мое дело.
Устроился
удобнее.— Следи за показателями, Желчь, если что изо всех сил верещи. Такой намёк я пойму.
— Сделаю.
Мой иерархический ранг позволял надавить на тень, а значит время для ритуала синтеза пришло.
Подцепив острием ножа разъем в середине мода Звездочета, я вскрыл корпус и вытряхнул микрочип субличности. Подсоединил к своему моду, переключил режим. Ладонью прикрыл правый глаз, чтобы несоответствие не спровоцировало болезнь. Замигало кислотными цветами.
Спросил у пустоты.
— Твое имя?
Пустота ответила:
— Зведочёт, — голос нёс звуковое искажение.
Образ дхала перед глазом предстал расплывчатой фигурой, обернутой в плывущий кокон теней.
Детали проявлялись медленно: неуверенный панцирь, нереалистично угловатая мускулатура, лицо в дымке и тенях излишне чёткое.
Казалось сейчас я мог разобрать больше мелочей, чем, когда он был живым. Здесь же и россыпь мелких шрамов, неаккуратная щетина, отвратная корка внутри опустевшей глазницы; грязные волосы, убранные за уши, острый кончик носа.
— Звездочёт, что последнее ты помнишь?
— Фуркатов, — потерянно отозвался он. — Что-то не так, братец, но понять, оближи меня чумной хади, что именно — не могу.
Его “братец” резануло. Эхо тоски вбилось в шаблон.
Бездна.
Соберись.
— Все в порядке, уверяю. Как ты следовал за Идолом? Как вёл нас?
— Чувствую его после пробуждения. Гуль зацепил до спячки. Я сбежал от давления, слёг в крио-тьму, связь не расцепилась окончательно.
— Сейчас чувствуешь?
Он нахмурился:
— Нет.
Ошибка с моей стороны. Не нужно концентрировать внимание на несоответствиях. Этот вопрос пустой: ответ и так очевиден.
— Кем ты был до обнуления?
— Я же говорил, братец. Не помню… Стой. Нет. Помню. Странно. Я сержант. Оператор тяжелого вооружения.
— Звездострел?
— Да.
— Звездочёт с Звездострелом, — позволил себе улыбнуться.
— Да ты иглошёрстом подотрись, умник шутов. Почему я смог это вспомнить?
Потому что наши воспоминания не удалены, а заблокированы. И это хорошая новость. Как заблокировали, так и разблокировать можно. Правда разблокировка через смерть меня не устраивала.
Нельзя давать субличности пространство для мыслей, а то оно поймёт свое состояние. Нужно давить тень вопросами.
— А какой ранг?
— Десятый.
— Кого мы защищали во время отступления?
— Королеву, братец.
Эхо удивления перекрутило всё внутри.
— Прикинь, да? Я сам тогда с открытой пастью топал.
— Мы закончили дело?
— В определенный момент нас сменил другой отряд. Сами мы двинулись на север, — пожал плечами. — Свою задачу выполнили. Насколько успешны действия второго отряда — неизвестно.