Паника

— Что ж, лейтенант! Разве вы не боевой офицер? — усмехнулся Бейсн.

— Вы мне не верите, полковник! — сердито сказал Веерховен. — Вспомните хотя бы об отпечатках копыт! О которых говорил М'Батт!

«М'Батт! — подумал полковник. — Да, это действительно серьезная потеря».

Зулу-следопыт был очень ценен. Почти так же, как Бичим. Уму непостижимо, куда он мог деться! Если М'Батт убит…

— Уверен, сэр, это она! Это ее следы!

— Думаю, мы недостаточно знаем фауну острова! — ответил Бейсн. — Можете заняться зоологией, когда закончите с основными работами!

«Он издевается!» — подумал Рихард.

Но полковник не издевался. Просто в его военном опыте не было места для валькирий с копытами.

— А дверь? — напомнил Веерховен.

— Дверь? — До их разговора Бейсн еще не заглядывал в домик лейтенанта. — Если вы, лейтенант, готовы показать мне запись…

— Камеры… — Веерховен смутился. — Камеры, по неизвестным причинам они вышли из строя, когда… когда существо проникло в помещение!

Лейтенант не пожелал признаться, что не захотел следить за собственной спальней.

— Существо… По неизвестным причинам… — Бейсн хмыкнул. — Лейтенант! Послушайте меня! — В голосе полковника появился металл. Теперь он был достаточно сосредоточен. — На территории острова трое вооруженных и очень опасных диверсантов. И они беспокоят меня куда больше ваших ночных кошмаров! Потому я собираюсь сегодня же прочесать Козий Танец снизу доверху. Если вместо троих вооруженных мужчин я обнаружу прекрасную нимфу, которая пристает к моим солдатам, вы услышите мои извинения! Можете идти, лейтенант!

Со времени разговора Харви Бейсна с Рихардом Веерховеном прошло два часа. И у полковника было достаточно времени, чтобы подумать. И чем больше он думал, тем яснее проступал неизвестный фактор. Бейсн не знал, в чем или в ком выражен этот фактор. Но он — был. Все данные говорили об этом. Раз так, логический ум полковника уже не мог отвергнуть ни одну гипотезу. Даже самую абсурдную. Харви Бейсн был очень обеспокоен. И он был бы обеспокоен еще больше, если бы мог догадаться о сипах, с какими должен был столкнуться.

Когда Рохан пришел в себя, у него возникло ощущение, что он несколько часов поджаривался на солнце. Кожа горела, мысли путались, в горле пересохло. Однако солнцем здесь и не пахло.

Чьи-то руки ласково коснулись его лица. Но и это нежное прикосновение было неприятно. Из-за саднящей ножи.

— Пить, — прохрипел он.

Негромкое шуршание, слабое движение воздуха. Тот или та, находившаяся рядом с ним, ушла.

Рохан прислушался. Звуков вокруг было довольно: постукивание, шорохи, чьи-то чуть слышные голоса, всплески, похрустывание… Очень много звуков — и ни одного, подсказывающего, где он. И как Рохан здесь очутился. Последнее, что он помнил, это Джибс, взмахом ножа отсекающий верхушку кокосового ореха. Привкус этого ореха до сих пор был у него во рту, хотя доминировал все-таки вкус смешанного с песком кошачьего дерьма. Может быть, ему снова дали по голове? Это было бы несправедливо — получить по голове, уцелев во время предыдущего кошмара. Скверные воспоминания всегда сохраняются лучше хороших. Рохану не нужно было напрягаться, чтобы грохот выстрелов и вспышки разрывов ожили в его памяти. И отчаянный бег «не— знаю-куда» через ночной лес… Как же он здесь очутился? Его похитили? Судя по самочувствию — очень возможно! И где тогда Джибс с Тарарафе? Если они на свободе — у Рохана есть шанс!

Крик. Он слышал чей-то крик, когда пришел в себя! Или — показалось?

Молодой человек пошарил вокруг и убедился, что лежит на жалкой соломенной подстилке, кое-как прикрывающей каменный пол. Какой-то каземат? Тюрьма?

Рохан сел. К его удивлению, тело вполне повиновалось. Хотя кожа по-прежнему горела. Может быть, стоит встать и прогуляться?

Рохан не успел осуществить свое намерение. Рядом раздались шаги — цоканье каблучков по каменному полу, — и, когда шаги смолкли совсем рядом с ним, в руке Рохана оказался гладкий цилиндр толщиной с руку. Он ощупал его поверхность: похоже на бамбуковый ствол. И тут ноздрей его достиг восхитительный свежий запах ключевой воды.

Рохан пил долго. Судя по весу, в стволе содержалось не меньше трех пинт жидкости. Рохан выпил все, И ему сразу стало легче. В голове прояснилось.

— Хорошо?

Значит, это женщина! Черт возьми, чудесный голосок!

— Значительно лучше! — поблагодарил молодой человек. — Где я?

Вместо ответа женщина взяла его руку и положила на что-то горячее и упругое. Рехану достаточно было слегка сжать пальцы, чтобы убедиться в правильности первого ощущения. Совсем неплохого ощущения! И тут Рохан сообразил, что на нем нет никакой одежды. Даже плавок, в которых он выбрался на остров.

Женщина засмеялась, и смех этот заставил Рохана задрожать. Чудесный смех! Волнующий! Возбуждающий! Многообещающий! Он был как наркотик! И Рохан был чертовски взволнован! От этого восхитительного бархатного смеха все мысли, кроме одной, исчезли из его головы.

— Оставь его!

Еще один женский голос. Такой же очаровательный, но на пол-октавы ниже.

Рохан был слегка разочарован, когда ладошка, прижимающая его руку к восхитительной на ощупь груди, исчезла. И грудь — тоже. Хотя женщина по-прежнему была рядом: Рохан чувствовал ее тепло.

Другая рука коснулась его кисти. Такая же горячая, но более широкая. Все же не настолько широкая, чтобы не утонуть в ладони Рохана, когда он сжал пальцы… и был рывком поставлен на ноги. У этой женщины была сила тяжелоатлета.

Рохан тут же отпустил руку и шагнул назад.

— Полегче, моя сладкая! — произнес он.

Первая женщина засмеялась. С вызовом.

— Пойдем со мной!

Предплечье Рохана сжали сильные пальцы. С такой безошибочной точностью, словно вокруг не царила непроглядная тьма. В голосе говорившей не было ни малейшего сомнения в том, что Рохан подчинится.

— Ну нет! — решительно воспротивился Рохан. — Твоя подружка мне больше по душе!

Он попытался освободиться от стальной хватки, но не преуспел в этом.

— Меня зовут — Мякоть Жемчужницы! — проговорила первая и снова засмеялась.

— Красивое имя! — пробормотал Рохан, все еще пытаясь выдернуть руку и испытывая сильное желание врезать как следует наглой незнакомке. Но Рохан был слишком деликатен, чтобы ударить женщину. Даже если она ведет себя как мужчина.

Вся гамма чувств проявлялась на лице Рохана, и Мякоть Жемчужницы получила большое удовольствие, глядя на свою сестру. Та совершенно растерялась. Ей было приказано обращаться с пленником бережно! Очень бережно!

Гнев Вечерней Луны обратился на Мякоть Жемчужницы. Выпустив руку Рохана, она попыталась ударить Древнюю по лицу. Мякоть Жемчужницы легко уклонилась. Она не собиралась драться с более сильной сестрой. Но и Луне нипочем ее не поймать! К тому же у Луны приказ владыки немедленно привести Рохана.

Старшая Древняя снова посмотрела на упрямое Дитя Дыма. Она могла бы приказать Рохану следовать за собой. Но была уверена, что Мякоть Жемчужницы тут же вмешается и разрушит гибкую связь. Вечерняя Луна вздохнула. Этой ночью ей пришлось немало поработать.