Папа есть, нужна Любовь

Сначала Таечка называет меня мамой, теперь я для них любовь.

Это странно и вместе с тем очень приятно.

Приятно чуть-чуть прикоснуться к чувствам, отношениям, о которых я так сильно мечтала — ребенок-родитель. Как будто я тоже — родитель. И Тася — дочь.

И мы стоим с ее отцом друг напротив друга, разглядываем с ощущением чего — то общего между нами. Какой — то связи.

Тиул водит носом по воздуху. Принюхивается.

И я тоже хочу почувствовать его запах.

И чтобы он мне не понравился! Должно же хоть что-то в нем быть отталкивающим?

А у него туалетная вода — закачаешься! Аж голова кружится.

— Кхм — кхм… — отвлек нас от созерцания и обнюхивания друг друга мужской голос.

Зрительный контакт вынужденно прервался. Незаметно с облегчением вздыхаю. Чего это я, в самом деле.

Даже успела забыть где мы, с кем и что я делала. Совсем крышей поехала.

Быстро завершаю плетение кос и закалываю кончики заколкой. Тася — куколка.

— Капитан Чернов, — представляется между тем Тиулу следователь. — Документы, удостоверяющие личность покажите, будьте добры. И на дочь тоже.

Мужчина кладет перед ним папку. Чернов листает.

— Тимур Александрович Вершинин? — поднимает взгляд от паспорта.

— Да, это я.

В смысле — Тимур?

Даже Чернов удивился. Вон как протыкает нас с Тасей суровым взглядом, выглядывая из-за широкой спины папаши. Я же уверяла его, что имя отца девочки — Тиул!

— Тася, ты же сказала, что твоего папу зовут Тиул! — шепчу малышке.

— Моего папу зовут Тиул Александлович Велшинин. А я Таисия Тиуловна Велшинина, — сверкают в голубых глазенках девочки озорные искорки.

Поджав губы, с укором качаю головой. Она знает полное имя отца и не сказала!

Но как сердиться на эту милашку? Глазки голубые, ясные и честные-честные.

Значит, папу зовут Тимур.

Могла бы, Люба, догадаться! Ты же слышишь, у Таси с «р» проблема и другими звуками.

Ну… не подумала.

— Вы в курсе, Тимур Александрович, что ваша дочь гуляла одна по городу? — давяще говорит капитан, интонацией обвиняя папашу.

— За ней должна была присмотреть няня. Я ее уже уволил, — уверенно парирует Тиул, тьфу ты, Тимур.

— Скажите спасибо Любовь Андреевне. Это она нашла девочку.

Меня удостаивают еще более заинтересованным взглядом.

— Спасибо, Любовь… Андреевна, — Вершинину доставляет удовольствие проговаривать мое имя. Особенно первую его часть.

Не стоит благодарностей, — хочется ответить, только язык прилип к нёбу. Смущаясь, наклоняю голову.

— Папочка, я к тебе на лаботу шла с Кузей, — щебечет Таечка.

— Кузей? Каким Кузей?

Даже вот эти нахмуренные брови не делают лицо Тимура отталкивающим. Как там — подлецу все к лицу? Наш случай.

— Кузя, Кузя, выходи, я тебя с папой познакомлю!

Тася лезет под стул, вытаскивает упирающегося щенка, прижимает его к груди обеими ручками. Он, задрав голову, лижет ее подбородок.

— Мы же забелем его домой? Это будет доблое-пледоблое дело!

У нее такой умоляющий взгляд, что я бы точно разрешила! А ее отец еще раздумывает!

Если он откажется… я заберу щенка себе! Просто потому, что его тискало его голубоглазое чудо.

Дверь в кабинет открывается. Мы все поворачиваем головы на входящего.

Борис.

— Какой стлашный… — тянет Таечка.

И без того небольшое помещение вдруг еще больше сужается. Воздух тяжелеет.

Борис на мгновение теряется. Пучит глаза, обводя каждого в этом кабинете. Мне становится неловко. Не за Таечку. За мужа. Потому что он вошел с таким злобным выражением лица, будто его оторвали от очень важного дела и заставляют решать чужие проблемы. Хотя так и есть.

Зря я ему звонила.

Между тем малышка причитает, растягивая щеки щенка в разные стороны:

— Кузя, тебя слочно надо помыть, ты пугаешь людей.

Подлетаю к мужу.

— Боря, пожалуйста, сделай так, чтобы родителей девочки не ставили на учет, — горячо шепчу ему, забирая все внимание на себя. Даже кладу ладони ему на грудь, чего давно не делала и не собиралась — брезгую. — Следователь грозит опеку привлечь и КДН за то, что девочка убежала от няни!

— Что ТЫ тут делаешь, Люба? — муж недовольно кривит свои толстые губы. — Ты должна быть дома с больной матерью.

— С Аллой Васильевной осталась Валентина Петровна. А мне нужно было съездить в салон, решить вопрос с поставщиком.

— Съездила?

— Давай дома об этом поговорим, ладно? Пойми, я не могла оставить маленькую девочку одну на улице! А если бы с ней что случилось? Я должна была ей помочь!

Злюсь, что надо объяснять толстокожему элементарные вещи.

— Ей или ее папаше? — вперяет жесткий взгляд в спину Тимура. Вершинин отвернулся, разговаривает с Черновым.

— О чем ты вообще! — вспыхиваю. — Я позаботилась о малышке. Ей всего пять лет! — И тут же усмиряю себя: — Я прошу тебя, просто помоги…

Мы смотрим в глаза другу. Я с мольбой, он — решая помогать или найти в этой ситуации выгоду для себя лично.

— Ла-адно, — тянет так, будто уже придумал, что попросит взамен.

Да пусть! — психую я.

— Как следователя зовут?

— Капитан Чернов.

— Можно вас на минутку? — Борис просит капитана выйти с ним на разговор.

Выходят в коридор.

Глава 22

В полной тишине ждем, когда за мужчинами закроется дверь.

Перевожу победный взгляд на Тимура. Борис сейчас все решит!

— Обязательно было его вызывать? — буравит меня глазами недовольный Вершинин. — По-вашему, я настолько беспомощный, что сам не решу вопрос с капитаном?

Злится очень.

И это вместо благодарности!

Возмущенно открываю рот.

Мы опять стоим друг напротив друга. Между нами Таечка. Задрав голову, смотрит снизу вверх то на отца, то на меня.

Одному Кузе хорошо и спокойно — нагладили, печеньем накормили, на улице не оставили. Сидит у моих ног, чешет за ухом.