Папа есть, нужна Любовь

Надо же, Тимур предложил мне работу няней. Не будь у меня салона, я бы, наверное, согласилась. И даже без оплаты. Просто очень мне Таечка по сердцу пришлась. Как родной мне ребенок. Уж потерпела бы ее отца как — нибудь. Может быть, он и не плохой человек и грубит не часто и не всем подряд. Возможно, просто из — за дочки переволновался, вот и нервный был.

А она… мамой меня назвала!

— Давно ты с ним знакома? — звучит в салоне.

— С кем? — поворачиваю голову к Борису.

— Ты прекрасно понимаешь о ком я.

— С Черновым?

— Не прикидывайся дурочкой, Люба! Тебе не идет! С Вершининым! — выплевывает фамилию как нечто неприятное.

— Месяц назад его дочь подарила мне шарик. Сегодня я увидела ее второй раз в жизни, — не вижу смысла скрывать правду.

— Я про ее отца вообще-то, — психует Борис.

— А ты думаешь, маленькая девочка в парке будет гулять одна? — тоже отвечаю эмоционально. А не надо на меня повышать голос и г…о свое выплескивать!

— По городу же она сегодня гуляла одна?

— Сегодня она убежала от няни. Шла к отцу на работу.

— Надо же, какая осведомленность, — язвительно. — Ну и как он — ее отец? Успела сравнить?

Фыркаю, не комментируя. Что и кому я пытаюсь объяснить и доказать?

— Тебе не все ли равно, Боря? Мы разводимся. С кем я знакомлюсь и общаюсь — мое личное дело. Спасибо, что помог. Говори свое желание.

Последнее, — хочется добавить.

Борис держит долгую паузу. Можно подумать, что он размышляет что бы такое завернуть, чтобы меня удивить. Но я его знаю. Он давно все придумал, теперь хочет заставить понервничать.

— Ты возвращаешься в нашу спальню. В нашу кровать. Как законная жена.

— Не-ет, — вырывается из меня истеричный смешок. — Уволь.

«После твоей шаволды мне противно даже одним воздухом с тобой дышать» — едва не выскакивает из меня дерзкое.

— Это. Мое. Желание, — чеканит сквозь зубы. — Живем как прежде в любви и согласии. И ты забываешь о разводе.

— Ни за что, — машу головой. — Ни за что не лягу с тобой в одну кровать. Ни о какой любви и тем более согласии речи быть не может. Вспомни наш договор: ты отдаешь мне салон, я не претендую на остальное имущество. Через полтора месяца слушание, я не передумаю. Муж и жена мы только по документам. На самом деле — свободные. Впрочем, ранее статус женатого человека не мешал тебе изменять мне, — напоминаю причину развода.

— Эта девочка… как ее, Тася… тебе понравилась, да? — внезапно Миронов переводит тему.

— К чему этот вопрос? — напрягаюсь я.

— Мы ее удочерим.

Что-то у меня со слухом внезапно случилось. Какой-то несусветный бред слышится.

— Что ты сказал? — на всякий случай переспрашиваю.

— Мы удочерим эту девочку. Это несложно. Лишим ее отца родительских прав и официально оформим удочерение.

— Это невозможно.

— У Чернова зафиксировано, что девочка дважды убегала от родителей. Достаточно, чтобы признать семью неблагополучной.

— Ты не сделаешь этого, — меня начинает потряхивать от слов Бориса. Он привык добиваться поставленных задач. Пугает, что слишком серьезен в намерениях.

— Один звонок, — усмехается этот страшный человек.

И как только язык повернулся предложить мне такое. Но меня сковывает ужас от мысли, что он исполнит свою угрозу. У него связи.

От бессилия сжимаю кулаки, с силой впиваясь в кожу ногтями. Разжимаю.

Как? Как привести в чувство Миронова?

— Ты уже разрушил нашу семью. Не смей. Трогать. Эту! Ты не имеешь права!

— Не трону, если МЫ будем жить как прежде, — упивается своей безумной идеей.

— Боря… — пытаюсь говорить спокойно и рассудительно. И даже ласково: — Зачем ты падаешь в моих глазах еще ниже? Зачем разочаровываешь сильнее? Я уже тысячу раз пожалела, что попросила тебя помочь…

— Заметь, я помог тебе с удовольствием.

— Какой ценой мне обходится твоя помощь!

За разговором не заметила, что мы уже подъехали к Орбите и стоим в кармане рядом с моей машиной.

Не могу прийти в себя от услышанного. Не верю, что Миронов на полном серьезе предлагает сделать вид, что ничего не было: его измен, моей, ведь я призналась ему, что изменила. Он не поверил, но не в этом суть.

Суть в цене.

Цене моей свободы или плена.

— Нельзя взять и забрать себе чужого ребенка просто потому, что ТЕБЕ так захотелось. Тем более, когда у ребенка есть родители. Мы не сможем заменить Таечке папу и маму. Она обожает своего отца. Они не смогут жить друг без друга. Это абсурд. Ни один суд не допустит этого.

— Пф-ф… Вертел я… — пренебрежительно.

— Ты чудовище, Борис. Я тебя ненавижу!

— Это любовь, детка, — усмехается. — Видишь, на что я готов ради тебя? Жду вечером в спальне.

Вылетаю из его машины, хлопнув дверкой.

В ушах набатом звучат его слова «Жду вечером в спальне» или «Заберем девочку себе. Один звонок»

Второе точно не могу допустить, значит… придется забыть о разводе?

Что делать?

Хотя бы… предупредить Тимура!

Открываю сумочку, ищу визитку, что мне дал Вершинин. Пальцы дрожат.

— Да где же она?

Вываливаю содержимое на капот своей машины. Помада, зеркальце, другие мелочи скатываются, падают со звоном на асфальт.

Визитки нет!

В замешательстве тру лоб, восстанавливая хронологию событий с момента, как Тимур вручил мне карточку. Я положила ее в сумочку. Сумочку из рук не выпускала, но доставала салфетки, расческу…

Неужели… я ее выронила, пока прихорашивалась возле отделения?

Тася! Тася продиктовала мне номер! Хоть бы он был правильным!

Поспешно снимаю телефон с блока, тыкаю цифры. Восемь, девятьсот тринадцать…

Внезапно телефон вырывают из моих рук.

Ахнув, разворачиваюсь.

Борис!

Я была уверена, что он уже уехал!

— Что, любовничка предупредить решила? — гневно раздуваются его ноздри.

Агрессия, парфюм, близость — давят, душат, дезориентируют. Смысл слов не понимаю.

Перед глазами вдруг все кружится, темнеет. Ноги слабеют. Куда-то лечу, лечу, лечу…

Из последних сил прошу:

— Отдай… телефон…

Голос как из глубокого колодца. Чужой.

Глава 25

Таська прижалась мордашкой к стеклу, провожая новую подружку долгим взглядом.