Папачупс 1
Шрифт:
Не найдя, нового вылезаешь на солнышко, греешься на лавке, волосы выгорают до пшеничного и разбуженная фантазия влечет домой за письменный стол, покрытый оргстеклом, под которым пестрят лица футболистов, молодой 18- летний Марадона, Пеле, Гаврилов, Лев Яшин, Сара Симеони, и прыгун Санаев. Таблица чемпионата. Олимпийский мишка, результаты чемпионата мира 82- года в Испании.
Школа пролетела незаметно. Чему научила? Знаниям, и тому, что человек почти всегда вынуждено, ведет двойную, а то и тройную и четверную жизнь. Особенно взрослый. Говорит одно, подразумевает второе, делает третье, отвечает за четвертое, планирует пятое. Так и я, будучи в школе еще вроде как один. Поступив в техникум, уже расщепляюсь на множество мелких частей. Раскол мучителен, но неизбежен. А если по- простому, без нюансов, то в техникуме я положительный герой, дома тоже, а вот на улицах, вечером,
Один, за одним умирают престарелые генсеки. В воздухе снова веет переменами. Обстановка меняется. Ветер свободы кружит головы и иногда нас заносит слишком круто и совсем не туда, куда учит партия и правительство. На смену застою, наступает, какое то торопливое время. После многолетней размеренности и запланированности, что то начало убыстряться и рушить, графики и планы. Люди кажется, даже жевать быстрее стали.
После 8-го класса встал вопрос куда идти. Отец настаивал, что надо получать профессию. Мама поддержала. По совету ее брата, который закончил В.П.Ш. и работал инструктором райкома и курировал радиотехникум, решил поступать туда. Хотя знаний по математике кот наплакал, но все же скрипя сердцем, пошел на экзамены.
Техникум встретил, сырыми скомканными половыми тряпками, похожими на серых спящих собак. На экзаменах так случилось, сел с красивой девушкой и хотя почти ничего не знал, просить не стал.
Вступительные экзамены сдавал на автопилоте и слава Богу хоть на тройки сдал, но по баллам не прошел, тут и вмешался дядин ресурс. Взяли кандидатом. Два моих одноклассника тоже поступали, но не поступили, хотя учились лучше. Вот было их удивление на мое поступление, но им честно сказал, что дядька помог. Не хотел, чтобы злились и считали себя неудачниками. Не стал студентом, но получил право учиться вместе со всеми. И теперь твержу себе, что необходимо оправдать доверие родственников и руководства техникума. И следующие полгода пашу как вол. Бьюсь по пять, шесть часов над алгеброй, зубрю химию и физику. Забросил гулянки и тренировки и даже не смотрел на девушек, а в результате закончил первый семестр с одной тройкой по химии, остальные сдал на четыре и пять. В противовес многие из группы после поступления расслабились, забросили учебу, и скатились на двойки, из- за чего пятерых после первого семестра так и отчислили. А меня зачислили. Мне стало, их жаль, но я справедливо считал, что такова жизнь и моей вины в их отчислении нет, надо было учиться.
Ходил окрыленный мыслью, что если что захочу, то обязательно добьюсь. Хотя по прежнему сомневался в своих способностях, но в противовес хотя бы, стал, уверен в волевых качествах. Теперь знал, что если надо то смогу себя заставить выучить даже то, что не интересно. Алгебру с химией, например. После зачисления в студенты, уже не чувствовал себя тупым изгоем. Теперь то, уже мог как и другие ребята, на перемене, вместо подготовки к следующему уроку, пойти крутить солнце на турнике.
А умел собственно, все, ну разве что, чуть больше и красивее выполнял элементы. Подъем переворотом, склепку, скрутку, выход на одну руку, на две руки, выход на турник задом, свечку ну и наконец, перевороты разные, крутил и солнышко, с ремнями. Без ремней в техникуме делали единицы, и в нашей группе таких не имелось. Турник прямо под директорскими окнами. И он часто подходил к окну и наблюдал, как мы с азартом занимаемся. Надо думать его, бывшего военного летчика, это забавляло.
При выполнении солнышка мир вокруг кружился и раскручивался, словно и не был намертво приделан к своей оси. Мелькали, желтоватые стены техникума, белые кирпичи общежития, зеленая трава, а зимой снег, и блеск окна. Пролетали лиственные и снежные кроны, опоры турника, часы, дни, месяцы, годы, стены технаря, сгрудившиеся, и с нетерпением ждущие очереди крепкие парни из разных групп, птицы в небе, облака, сокурсники готовые в любую секунду подхватить порыв. И вот где то на двадцатом повороте заметил ее, и сразу остановился в верхней точке,а через мгновение, руки согнулись, и повис. Счастливый, от двадцати оборотов вокруг оси, дающих стойкое ощущение не напрасно прожитого дня. Пока приходил в себя она ушла. Из девчонок близко пока никого не знал, кроме той, с которой сдавал вступительные. Ее звали Света. Одевалась она модно. Джинсы «монтана», блузочка, туфельки, все импортное. У меня же все вязаное. Ну конечно кроме брюк и ботинок. Джинсы «авис», не катят перед монтаной или ранглерами, не то. Поэтому немного стеснялся. С ней здоровался, и рад бы был поговорить, но не знал о чем и поэтому только улыбался и кивал в ответ, может подсознательно
не хотел ее серьезность множить на свою. А может, потому что Анька показалась проще в одежде и обращении, но как говорят, первое впечатление обманчиво.8.
В конце первого курса руководитель группы Сергей Сергеич во всю хвалил и ставил в пример, да и математичка не отставала. Бывало, стоял у доски, ну совсем дуб, дубарем, а она помогала, на троечку вытягивала, дай Бог ей. А учитель по физкультуре намекал, что на фига мне сдался этот техникум, когда меня с моим к.м.с-ом по акробатике любой цирк возьмет. Но я тогда не понимал, что сам хочу, а родственники твердили, что нужна настоящая профессия, а не то, что акробат, это не профессия, только позвонки травмировать.
Группа подобралась разномастная. Была даже русская девчонка Оксана, из Уч-ку-ду-ка, да, где три колодца. Поначалу вся правильная, в очках. В первом полугодии особенно, но как потом выяснилось, только играла роль и нормально двух слов связать, от волнения не могла, но затем вроде приноровилась, расслабилась. И понеслось, куда что делось. На контрольных, часто сказывалась больной, бледнела и заикалась. Ссылаясь на головную боль, просилась остаться в аудитории. Почти без чувств обхватив голову, лежала на парте. Разжалобит любого. И только за преподом защелкивалась дверь, осторожно, словно слабое животное, ждавшее ухода хищника, оживала и доставала, из учительского портфеля контрольные. Отыскав свою, остальные просовывала под дверью. По моему мнению, группа была недостойна ее криминального таланта, но она же щедрая, даже изгоя Пестикова выручала. Группа быстро исправляла, и в результате получалось, почти 80 процентов отличных результатов. При том учителя никто, не жалел. Во мне что то щемило, но так уж сложилось, что учителя были нашими противниками, а не сторонниками, и поэтому в бою все средства хороши , оправдывался я. Группу хвалили, а Оксанку уважали, даже трусы и серости, а за приличные женские габариты многие из ребят и симпатизировали, но она точно была кошкой, которая гуляет сама по себе, но с кем попало, ни ни.
Как часто бывает за внешностью скромницы в очках, скрывается темперамент. На перемене Оксана любила поприжать к своей массивной груди моего соседа по парте, второгодника Пестикова. У того от такой атаки аж дух захватывало и он терял всякую волю к сопротивлению. Надо заметить, что он не сильно то и старался, освободится. К тому же Оксанка выделялась явным артистизмом и когда ее неподготовленную вызывали к доске, часто разыгрывала одну и туже отработанную сцену, падения в обморок. Причем каждый раз падала так правдоподобно, что все вновь и вновь верили, что вот сейчас то, ей точно сплохеет. Из-за ее крупных габаритов, в медпункт ее нес единственный кто из наших мог донести, Андрей, по кличке слон. Она же в последствии, рассказывала, про особое усердие того, особо как он, пыхтя, расстегивал ей блузку.
Жила она в общаге и поэтому была в полной мере подвержена общажным нравам. В группе шуткой, терлась к Пестикову и уже более серьезно к Гоше У., надо думать из- за его квартиры в центре города и состоятельных родителей, но Гоша, только как говорится поматросил и бросил. И она после такого, совсем сбросила непорочный имидж и уже ближе к концу второго курса никого не стыдясь, крутила романы по очереди со всеми, заметными ребятами общаги. Теперь ее видели и ловили в выпивающих компаниях и уже несколько раз предупреждали об отчислении. Но каждый раз благодаря стараниям Сергей Сергеича, и под его неизменное – Девочка приехала учиться с самого Уч-ку-ду-ка! – ее прощали. Она на время затихала, но потом все начиналось вновь. К концу второго курса из ребят ей никто так и не дал надежду. Что бы про нее не говорили, она была личность, а метания и залеты только усиливали восхищение ее бесшабашностью. А ведь поначалу казалась такая продуманная. В итоге даже Пестиков не позарился. На нашем курсе не было криминальной личности равной ей по масштабам. По сравнению с ней многие казались просто мелочью. Вероятно, все боялись и уважали ее талант, опасаясь, стать очередной жертвой.
Что то необузданное уже влекло ее в пучину жизни, и она перестала учиться, хотя то, чем она два года занималась трудно назвать учебой, скорее это были актерские этюды. В один момент ей стало неинтересно и она просто, перестала хитрить, изворачиваться, падать в обморок, и прикидываться нездоровой, у нее накопилась задолженность по зачетам, и лабораторным работам. Ее не допускали к экзаменам. И в конце второго курса вероятно окончательно отчаявшись, она в своем фирменном стиле поставила жирную точку.