Пара для Эммы

— Эмма, можно спросить? — нарушая затянувшуюся паузу, произнёс Хлад.

— Спрашивай — с удивлением посмотрела на него.

— Почему вы тогда так быстро уехали? — выпалил мальчишка.

Она замялась, понимая, что старый судья никому не сказал о её выдворении из замка, и внезапно очень хотелось наябедничать… А Хлад, тревожно заглядывая ей в глаза, стал пояснять:

— Отцу было плохо. Рок едва вернул его в человеческую форму.

— Да? — глупо переспросила, а у самой сердце сжалось от сочувствия.

— Так почему?

Пару раз вздохнув и не зная, с чего начать, она всё же попробовала рассказать о самой сути произошедшего, оставляя за кадром роль старика:

— Произошло глупейшее недоразумение, а сказать… пояснить, что баловство и самонадеянность привели к неприятным последствиям, было нелегко и некогда. Я до сих пор не смогла дать понять Ратмиру, что ему надо было просто вышвырнуть за дверь лорда Палеха, как нашкодившего котёнка и не обращать на него внимания. Но твой отец чуть не убил его, а я заступилась, хотя очень хотелось дать в глаз этому Палеху. А Ратмир подумал… впрочем, я не знаю, что он подумал, но вид у него был… — слова находились с трудом, но, кажется, постоянные вздохи помогали Хладу понять невысказанное сожаление. — Рок велел мне уезжать немедленно.

Мальчик долго молчал и обдумывал сказанное, поглядывая на волнующуюся Эмму, а потом кивнул:

— А как вы относитесь к отцу?

Чувствуя себя неловко из-за того, что приходится говорить с детьми на такие темы, и одновременно понимая, что Хлад имеет право всё знать (и лучше не из чужих уст), она всё же отвечала:

— Он мне очень дорог.

— Вы его Дар Небес, — твёрдо ответил ей мальчик, как бы коря её за сомнения, и при этом он показался Эмме напряжённым.

— Он мне тоже так говорил, но и тебя не будет меньше любить… — она отвлеклась от своих переживаний и поняла, что Хлад, скорее всего, должен страдать или бояться, что у него отнимут отца!

— Я знаю. Рок говорит, что такие, как мы, любим потомство через отражение любви к своему Дару Небес.

Открыв рот, она повторила про себя его слова и не удержалась:

— Что за чушь! Ратмир любил именно тебя, и будет любить, просто он не знал, как это выразить, не умел показать свои чувства!

— Он заметил меня только тогда, когда появились вы, — спокойно возразил мальчик.

— Хлад, тогда получается, что ты тоже не способен любить, пока не вырастешь и не встретишь свой Дар Небес, но я видела, как ты смеялся, оберегал Жара и вообще… мне показалось, что я… что мы… не чужие.

Он задумался, а Эмма захотела настучать Року по голове за то, что старик так коверкает детскую психику. Она же помнит, как Хлад искал её ласки, как старался привлечь её внимание, чтобы услышать доброе слово! Если он не умеет чувствовать, то не нуждался бы в этом! А раз так, то научить ответным добрым чувствам не так уж сложно!

Следующий день пришлось посвятить найму помощницы по дому, а когда вечером вышли все вместе на прогулку, встретили Ратмира.

Первым его почувствовал Хлад. Мальчик напрягся, стал меняться. Его тело сделалось крупнее, а лицо изуродовала незавершённая трансформация. Потом горестно завыли сторожа, а Жар, становясь рядом с Эммой, тоже сменил облик — шерсть у мальчишки стояла дыбом. Перед сменой облика он успел буркнуть, что пахнет кровью.

Ничего не понимая, готовясь защищаться и защищать, она схватилась за лопату, которой расчищали снег, но бросила, увидев появившегося из-за поворота Ратмира. Помчалась к нему на встречу — и остановилась, боясь обнять и причинить тем самым боль.

— Господи, я провожала тебя здоровым и цветущим, — растерянно пробормотала она.

На её глазах он вернул себе человеческий вид и, пошатываясь, медленно подошёл. Одежда висела лохмотьями, и это означало отсутствие контроля над переменой обликов. Но самое ужасное — это рана на груди. Люди с такими развороченными дырами не живут, не ходят, не дышат и не заглядывают в глаза женщинам в тревожном ожидании их слов.

— Эмма, я торопился…

Она стояла и невольно отмечала всё: зарубцевавшуюся рану на плече, заживающий на боку ожог и грязную ткань, впечатавшуюся в развороченную грудь, где прямо в мышце поблескивал металл.

— Я скучал, — совсем тихо проговорил он, боясь подходить ближе и прикрывая грязными руками рану.

— Лекаря! — пискнула Эмма.

— Я помоюсь, и всё будет хорошо.

— Ратмир, я вижу твои мышцы — и они разорваны! Это ненормально! Эй, что вы стоите, найдите лекаря, а лучше целителя!

— Нет, — и никто никуда не побежал.

Испытывая непреодолимое желание пристукнуть Ратмира и спокойно заняться лечением бессознательного, Эмма всё же осторожно обняла его, чтобы помочь дойти. Но он не сдвинулся с места, пока не провёл руками по её телу, прижимая к себе, не вдохнул полной грудью её запах, застонав вряд ли от счастья, потому что рана не терпела никакого лишнего касания.

— Ты не передумала? — чуть угрожающе спросил он.

— Что? Звать лекаря? Он необходим!

— Нет. Твоё желание быть со мною в силе?

«Господи, вот дурной мужчина мне достался!»

— Эмма, скажи мне! — от его рыка пригнулась вся охрана.

— Глупый, не о том волнуешься. Я ждала тебя! Идём же в дом! Ну как же так можно себя не беречь!

— Я сильный, — наверное, его слова должны были прозвучать хвастливо, но усталость и боль делали своё дело.

— Вижу.

— Всё заживёт, как на собаке, — пробовал шутить он.

— Сомневаюсь, слишком много грязи в ране, — ворчала она.

— Я всё вымою, не смотри. Тебе неприятно, — и откуда только взялись эти высокомерные нотки!

— Да я в ужасе! — Эмма рывком открыла дверь, но ручка вырвалась из рук и дверь громко ударилась о стену.

— Тогда я уйду в лес, чтобы не…

— Прекрати! — разрыдалась она. — Мне больно видеть, как изранено твоё тело, и я не понимаю, как ты терпишь боль! — сквозь слёзы выкрикнула Эмма и увидела, что он расслабляется, спокойней дышит, но, кажется, сейчас упадёт.

— Держите его! — крикнула она охране. Силы всё же оставили Ратмира, как только он вошёл в прихожую, в которой хорошо ощущался запах Эммы и детей, а значит, он дома.

Втащив его в комнату и положив на кровать, она велела бежать за лекарем, но никто не сдвинулся с места.

— Вы что, так и будете смотреть, как он мучается? Неужели непонятно, что рана загрязнена и не сможет зажить сама по себе!

— Она заживёт, надо только больше времени, — переглядываясь с другими, пояснил один из сторожей.

Его слова ни капельки не успокоили Эмму, но тут Хлад начал выгонять охрану. Кусая губы, она смотрела на тяжело дышащего Ратмира, на обеспокоенных, но уверенных в своём судье оборотней и понимала, что никто не нарушит приказ и не позовёт лекаря. А что делать ей?