Парад планет

— Если без дела сидеть, то можно одуреть, а мой Хома без дела не сидел, потому-то и не одурел. Будучи тракторозавром, он где попало не шлялся, а землю пахал и землю засевал, свеклу собирал и в бурты ссыпал, картошку копал и в ямы засыпал, сенаж набирал и на ферму доставлял… Тракторозавр Хома ни дня, ни ночи не ведал, не ужинал, не завтракал и не обедал, еще и от меня терпел горькую обиду!

Как-то ей встретился председатель колхоза Дым в машине. Он остановился, предложил Мартохе сесть, она не отказалась, обрадовавшись, потому что хотела побыстрее добраться домой.

— Мартоха, — произнес председатель колхоза, — о каких это тракторозаврах ты всем уши прожужжала?

— Да ношусь со своим Хомой, как дурень с писаной торбой, — похвалилась она. — Или вы и не приметили, что он побывал в тракторозаврах?

— В каких таких тракторозаврах? — рассмеялся Дым так, как тот, которого только и узнают по смеху.

— Не приметили? Ну его машина времени в колхозе не пригодилась, так?

— Техники у нас достаточно, обойдемся пока и без машины времени.

— Так Хома что придумал? Тракторозавра, который ни трактор, ни человек… Хотя вру, потому что до пояса человек, а уж от пояса — трактор. Две недели в колхозе на разных работах крутился, пока я его домой не забрала.

Председатель колхоза так чудно посмотрел на Мартоху, будто только сегодня пожалел, что когда-то в мае женился и теперь всю жизнь мается.

— Ну, помог Хома немного на поле, не все же в коровнике возле навоза работать, подышал свежим воздухом. Да яблоневские механизаторы, бывает, по две недели с трактора не слазят. Случается, месяцами трудятся, раз этого трудовой фронт требует. Ни жен, ни детей не видят!.. Значит, соскучилась и домой забрала Хому?

— Да я его еле в чувство привела… Поцелуи помогли да еще украинская песня!

— Поцелуями любого тракториста снимешь с машины, оторвешь от рабочего места!

— Михайло Григорьевич, да ведь я не о трактористах говорю, а о своем тракторозавре Хоме!

— А разве не один черт? — удивился председатель колхоза, ведя машину по раскисшей глинистой дороге, которая призрачно блестела под лучами низкого солнца. — В нашем колхозе все профессии почетны.

— Да он до пояса человек, а от пояса трактор, вот как!

— Не упрекай, Мартоха, за временные трудности. Эге ж, каждый механизатор еще так трудится. Но скоро только одни машины в колхозе будут работать, вот вспомнишь мои слова. А Хоме спасибо, что помог в поле, на тракторе, потому что у нас с людьми всегда запарка… Ну, выходи, вот и твоя хата.

— Не поверил, потому как не видел своими глазами, — произнесла Мартоха, выйдя из машины. — Известно, осенняя пора, у председателя колхоза столько хлопот, за каждым человеком не уследишь…

Переступив порог хаты, Мартоха увидела, что ее грибок-боровичок с долгожителем Гапличком сидят за столом и полудничают. И стоит перед мужчинами бутылка крепкой горилки, а не напиток из нефтепродуктов от Вивди Оберемок. А поскольку вспыльчивую Мартоху охватил внезапный гнев, она схватила недопитую бутылку со стола и раскричалась на мужчин, вытаращившихся на нее:

— Ишь, как приохотился к этому нефтепродукту! Ну, поработал немного тракторозавром, так разве другие трактористы меньше работают? Работают не меньше, хотя они люди до пояса и от пояса, а ты не перетрудился, потому что ниже пояса был трактором, ниже пояса трактор за тебя трудился. Так что хватит тосковать и пить!

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

где автор безуспешно пытается перечислить все спекуляции так называемого свободного мира на чудотворных деяниях яблоневского колхозника, а также попутно говорится о бывшем советнике вашингтонской администрации, который, словно пиявка, присосался к всепланетарной славе грибка-боровичка

Стоит ли упоминать о том, что белый свет словно помешался, наблюдая за тракторозавром Хомой? Конечно, председатель колхоза «Барвинок» Михайло Григорьевич Дым мог и не заметить смелый эксперимент старшего куда пошлют. Что он сказал Мартохе? Сказал: «А Хоме спасибо, что помог в поле на тракторе, потому что у нас с людьми всегда запарка». Председателя колхоза легко понять, ибо в Яблоневке столько всяческих чудес происходило и происходит, что и не каждое чудо заметишь, не на каждое чудо надивишься. Но белый свет — это вам не Михайло Григорьевич Дым, белому свету только дай повосхищаться грибком-боровичком, приговаривая: «У Хомы жизнь не сошлась на бугае клином, то есть не оказалась бесплодной, он всему человечеству доказал, что без хвоста и редька не родится».

Владелец порнографического журнала Боб Гуччоне остался верным себе, выпустив на экраны в рекордно короткие сроки новый суперкинобоевик про тракторозавра Хому. Постановка фильма обошлась в двадцать пять миллионов долларов, в нем снимались лучшие актеры США, Западной Европы, Японии. Еще до того, как фильм вышел в прокат, исполнитель главной роли тракторозавра Хомы какой-то Джон Маккинли стал знаменитостью, его имя не сходило со страниц газет.

Не станем пересказывать эпизоды этого шедевра массовой культуры, которым восторгались и от которого сходили с ума по обе стороны Атлантического океана. Скажем только, что фильм посмотрело свыше миллиарда зрителей, он принес Бобу Гуччоне неслыханные прибыли, вызвав черную зависть у конкурирующих дельцов кинобизнеса. Кроме того, этот фильм привел к массовому травматизму среди западной молодежи. Видя в тракторозавре Хоме новейшего идола, которому следует поклоняться, безусые молодчики, одурманенные наркотиками, стремились превратиться в машино-людей, причем за машинную половину своей квазисубстанции выдавали модели автомобилей новейших марок. А поскольку никому из них не посчастливилось полностью срастись с автомобилем так, как грибку-боровичку с трактором, поликлиники и госпитали оказались переполнены травмированными безумцами, которым приходилось ампутировать обе ноги, а автомастерские — поврежденными автомобилями, требующими серьезного ремонта.

Хомопоклонники всех мастей, видя в тракторозавре Хоме великомученика, и дальше создавали и укрепляли его культ: резали, вырубали, тесали, стругали, лепили его бюсты из любого материала, который только годился для этой цели. Но создания своих рук в Яблоневку уже не присылали, как прежде, потому что знали о том великом избиении болванов в колхозе «Барвинок», когда из раздробленных обломков члены артели построили не только коровник, а и ряд других хозяйственных помещений. Хомопоклонники знали, что и сам Хома принимал участие в избиении болванов, но, конечно, в эту акцию старшего куда пошлют не верили. Не верили, полагая, что не было и нет человека, который при жизни не хотел бы возвести себе храм, где бы преклонялись перед его именем. А если уж и вправду Хома избивал болванов, рассуждали наиболее циничные хомопоклонники, то лишь по принуждению правления колхоза «Барвинок», опасаясь нового отлучения от работы, потому что самая страшная кара для старшего куда пошлют — это сидеть без дела вдали от коровника.

И хомопоклонники, и магистры всяческих оккультных наук, и мастера оригинального жанра, даже политики-фокусники и дипломаты-жонглеры не переставали толковать про феномен человеческого духа, явленный в лице Хомы из Яблоневки. В моду вошли интеллектуальные разговоры о биологическом поле грибка-боровичка. Будто грибы после дождя, появлялись шарлатаны, которые утверждали, что они видят человека насквозь. Иллюзионисты всего мира с большим или меньшим успехом пытались повторить некоторые из чудес старшего куда пошлют, которые он стихийно творил еще до наступления научно-технической революции в Яблоневке. У дипломатов, которые тоже подражали Хоме, вошло в моду увлечение, связанное с переводом стрелок на чужих часах. Многие тут достигали виртуозного мастерства, и случалось, на каком-нибудь многолюдном собрании нельзя было найти двух дипломатов, чьи часы показывали бы одинаковое время…

Здесь уже говорилось о том, что на Украине появился не один лже-Хома. Эти авантюристы своими то ли аферами, то ли фокусами способствовали, к сожалению, как популяризации деяний настоящего старшего куда пошлют, так и компрометации его имени. Правду говорил начальник районной милиции сам товарищ Венецийский, что ни один лже-Хома не избежит встречи с органами правопорядка, и ни один из них таки не избежал. Вместе с тем руки даже у самого товарища Венецийского оказались слишком коротки, чтобы достать хотя бы одного лже-Хому, гастролирующего за границей, позорящего имя яблоневского колхозника.