Парад теней

Дверь им открыл двадцатипятилетний молодец в джинсовой безрукавке. Он гостеприимно улыбнулся и представился:

— Теодор, а вы — Ксения и Георгий.

— Так точно, — подтвердил Сырцов. — Здравствуйте, Теодор.

Они вошли. Ксения с простительной для хорошенькой девушки очаровательной улыбкой живо и весело поинтересовалась:

— Теодор — это по-русски, по сути дела, Федор. Почему все-таки Теодор? Почему не Федор?

Теодор охотно объяснил:

— Меня с детства все зовут односложно — Тэд. А представьте себе производное от Федора, Ксения! Фэд! Не человек — фотоаппарат! Или, можете себе представить, аббревиатура имени и фамилии первого председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского!

— Получила, Ксюшка? — попытался остановить ее Сырцов. Но Ксения не сдавалась:

— А если серьезно, Теодор?

— Тэд, — поправил он. — А если серьезно, то мой отец — страстный поклонник американской литературы. Особенно Драйзера. От него и Теодор. — И спохватившись, что держит гостей в дверях, заторопился: — Да заходите же, заходите!

Квартира была жилищем безнадежного и принципиального холостяка. Когда-то двухкомнатная, она в результате современного ремонта лишилась стен и превратилась в некое открытое помещение, смахивающее и на парк съемочной аппаратуры, и на рабочий просмотровый зал, и на склад утильсырья. Все открыто, все на виду. Только санузел стыдливо спрятался за жидкой стеночкой.

Грубо сколоченный из толстых досок стол без скатерти был накрыт в ожидании гостей с богемной простотой. Бутылка «Абсолюта», крупно порезанная селедка, сладкий маринованный перец, нестерпимо острый зеленый, фаршированные баклажаны, соленая капуста кочаном и, наконец, вызывающе большая миска с дымящейся белоснежной картошкой.

— Выпьем и посмотрим или посмотрим и выпьем? — пригласительно развел руками Тэд.

— Посмотрим и выпьем, — решила Ксения.

— Картошка остынет, — предупредил хозяин.

— Выпьем слегка под горячую картошечку, а потом прервемся для просмотра. А уж потом засядем за стол по-настоящему, — решил Сырцов. И достав из пластиковой сумки, которую он старательно прятал за спиной, бутылку "Джонни Уокера", поставил ее рядом с «Абсолютом».

— Не пойдет! — запротестовал Тэд. — Закуска чисто водочная.

— Потом разберемся, — успокоил его Сырцов. — Пусть себе постоит.

Первым, естественно, вступил в дело «Абсолют». Дружно приняли первую, быстро закусили обжигающей картошкой, слабо соленой мягкой селедкой.

— Хорошо, — вздохнул Сырцов. Тэд тотчас налил по второй. Но выпить не успели: Ксения, отодвинув стакан, деловито спросила:

— Тэд, то, что показали тогда по телевизору, это все, что вы успели снять?

Теодор тоже поставил стакан на стол и искренне обиделся:

— Да вы что, Ксения! В новостях было тридцать секунд всего, а у меня уже в чистовом монтаже три с половиной минуты.

— И это только сцена… — Ксения запнулась, — … сцена убийства?

— Убийство, — подтвердил Тэд, — и немножко то, что потом.

— А концерт вы снимали?

— Снимал. И другие операторы снимали. Пожалуй, весь концерт на пленке.

— Ксения! — возмутился Сырцов, предотвращая очередной ее вопрос. Уймись, Ксения. Должны же мы выпить вторую за хозяина этого дома.

Выпили по второй, закусили удивительно вкусной картошкой. Тэд, рукой взяв зеленый перчик, сунул в рот и, не дожевав, встал из-за пиршественного стола, прошел к железному столу — рабочему. Копаясь в стопке кассет, объяснил:

— Я весь этот материал на бытовые кассеты перевел. На одной смонтированный кусок, на другой — наиболее интересные планы во время концерта. С чего хотите начать?

Сырцов вопросительно поглядел на Ксению. Она твердо заявила:

— Давайте с заключительного куска… С убийства.

Тэд одним движением вогнал нужную кассету в черную щель видеомагнитофона. Несколько секунд внушительный экран «Сони» дергался в конвульсирующих черно-белых зигзагообразных параллельных линиях, а затем прорезался яркой картинкой.

Экстатическое — то ли в испуге, то ли в восторге — стадо неслось вверх по ступенькам. Девица, схватившая себя обеими руками за волосы над ушами и шепчущая: "Господи, господи!" Парень с застывшей идиотической кривой крамаровской улыбкой на прыщавом лице. Подпрыгивающая (будто через веревочку прыгает) в стремлении хоть что-нибудь увидеть злобная дама в солидных летах. Девочка, сидящая на плечах отца, визгливо орущая: "Идет! Идет!" И снова толпа, вдруг замершая. И унылый коллективный вой, как на страшном пожаре. Кожаные спины, надвигающиеся на камеру. Красное, даже, скорее, алое пальто. Кусками, в разрывах меж кожаных спин. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Снова неслось экстатическое стадо. Теперь вниз. Странно сонное женское лицо с расслабленным ртом, полуприкрытое высоким воротником алого пальто и упавшими на лоб и щеку густыми волосами. Опять кожаные спины, закрывающие, прячущие умирающее лицо на каменной ступеньке.

Объятый ужасом парень, которого волокут трое в камуфляже. Четвертый камуфлированный с пистолетом в руке- сзади. Опять толпа. Передние уже остановились, а задние напирают и напирают. Коловорот. А в небе над стадионом — стая белых резвящихся голубей… Черно-белые зигзагообразные полосы…

— Хотите концерт? — спросил Тэд.

— Угу, — согласился Сырцов.

…Не толпа — люди. Разные, очень разные люди, не спеша поднимающиеся по лестнице, нормальные люди, идущие на концерт любимой певицы. Бесконечные (снятые, видимо, с верха трибуны) людские ручейки к многочисленным входам. Заполняющиеся трибуны. Люди, спокойно рассаживающиеся по своим местам. Стадион почти полон. Милицейский духовой оркестр, развлекающий истомленную ожиданием публику. И вот — Дарья! Маленькая, маленькая Дарья в лазоревом платье на зеленом футбольном лугу. Чуть ближе камера: Дарья на бегу ритмично, в такт подпевающей ей аудитории хлопающая поднятыми над головой ладонями. Песня "Все путем".

— Черт, как похожа на настоящую! — не выдержал Сырцов. А Ксения, не отрывая глаз от экрана, спросила у Тэда:

— А крупные планы у вас есть?

— Сейчас будут, — пообещал Тэд.

Вот он, первый поясной. Похожа на настоящую, очень похожа, гримом, прической, жестами, но не до полной тождественности.

Совсем крупно. Лже-Дарья благодарно улыбается зрителям.

— Она, — твердо решила Ксения.

— Она, — согласился Сырцов.

— Кто она? — поинтересовался Тэд.

* * *

— Это что — ваша пыточная камера? — весело спросил гражданин нестарых лет в красной каскетке с малопонятной надписью «Стейт». И безбоязненно улыбнулся. — Заранее предупреждаю: меня пытать не надо. Я и так все скажу.

— Тогда говори, — предложил Андрей Альбертович, сидевший на любимой свой дряхлой табуретке у стены.

— Но я толком и не знаю, что вам от меня надо. В данном случае получается популярная игра "Спрашивайте — отвечаем". Прошу вас задавать вопросы, мои дорогие друзья.

— А ты вроде и не боишься нас, паразит, — подал голос атлет Виталий, стоявший посреди безоконного помещения, угрожающе широко расставив ноги. Могучие руки его пока бездействовали.

— Собственно, почему я должен вас бояться? Изобьете меня? Для чего? Я и так готов сделать для вас все, что вы хотите. Убьете? Тоже вряд ли: зачем-то я вам нужен. В ментовку сдадите? Но за что?

— Во брехло! — восторженно удивился Виталий.

— А что же мне делать, если вы вопросов не задаете?

— Помолчи, а? — болезненно морщась, попросил Андрей Альбертович.