Парадоксальные люди

Кейрис наконец-то познала форму физического отчаяния. Это было свинцовое оцепенение, которое захватывало один нерв за другим и заставляло ее гнить от страха.

— Что вы и они хотите знать, Берн? — спросила она. Это был не вопрос, а скорее признание поражения. Ее голос звучал странно жалобно в ее ушах.

Хейз-Гонт кивнул Шею, который подошел, и быстро прикрепил к ее руке дискообразную штуковину — портативный вериграф. Иглы, в которых циркулировала в инструменте венозная кровь, резко ужалили, а затем боль исчезла. Глазок инструмента мигал зеленым светом при каждом ударе сердца. Она потерла свою руку над инструментом.

Они заставят ее собственное тело предать себя. Они запрограммируют его своими коварными снадобьями, а затем будут задавать ему вопросы, как, будто разговаривая с компьютером. И ответы будут вспыхивать, как цвета на этом неподкупном маленьком кристалле, точно линии, рабски выпрыгивающие на ЭЛТ. Зеленый — правда, красный — ложь. Уничтожение — уколом иглы. Она даже не могла заявить о своих правах, что они сломали ее под пыткой. Это было ужасно несправедливо. Она подавила всхлип.

Хейз-Гонт немного подождал, пока скополамин подействует. Затем он спросил: — Вы когда-нибудь знали Алара до сегодняшнего вечера?

— Нет, — ответила она, как ей казалось, совершенно искренне.

К ее крайнему изумлению и удивительной догадке, мигающий зеленый глазок прибора медленно покраснел.

— Вы уже видели его раньше, — мрачно заметил Хейз-Гонт. — Вам следовало бы лучше знать, чем пытаться обмануть вериграф на первом вопросе. Вы достаточно хорошо знаете, что он действует в течение трех минут.

Она села, чувствуя головокружение. Прибор показал, что она солгала — сказала, что действительно знала Алара раньше. Но где? Когда?

— Может быть, где-нибудь мимолетно, — едва слышно пробормотала она. — Я не могу объяснить это иначе.

— А раньше вы передавали информацию Ворам?

— Понятия не имею. Глазок вспыхнул ярко-желтым светом.

— Она не уверена, — спокойно объяснил Шей, — но она думает, что в прошлом иногда выдавала информацию, очевидно, через анонимных посредников, и считает, что она доходила до Воров. У нас есть всего две минуты до того, как прибор перестанет действовать. Давайте, поторопимся.

— В таких делах, — резко спросил ее Турмонд, — вы действуете самостоятельно?

— Да, — прошептала она.

Глазок тут же вспыхнул красным.

— Категорическая ложь, — хихикнул Шей. — Она на кого-то работает. Кто руководит вами? — требовательно спросил он.

— Никто.

Снова красный свет.

— Это член кабинета министров? — потребовал Турмонд.

Даже в полубессознательном состоянии она удивлялась его вечному подозрению в предательстве в высших кругах.

— Нет, — прошептала она.

— Но кто-то во дворце?

— Во дворце?

— Да, здесь, во дворце канцлера?

Глазок постоянно мигал зеленым. Она застонала от облегчения. Мегасетевой Разум был расквартирован в императорском дворце, а не во дворце канцлера.

— Значит, императорский дворец? — предложил Шей.

Она не ответила, но знала, что глазок горит красным.

Трое мужчин обменялись взглядами.

— Императрица? — спросил Турмонд.

Загорелся зеленый свет. Министр полиции пожал плечами.

Она смутно сознавала, что должна упасть в обморок, но не могла.

И оно пришло. Хейз-Гонт вновь продемонстрировал ослепительную вспышку интуиции, которая привела его к руководству своей волчьей стаей. Он спросил:

— Вы получаете приказы от Мегасетевого Разума?

— Нет.

Это было бесполезно. Даже не глядя на глазок, она знала, что он наверняка выдал ее.

Как ни странно, она почувствовала только облегчение. Они вытащили это из нее без боли. Она не могла винить себя.

— Тогда Барбеллион? — с сомнением спросил Турмонд, называя имя полковника Императорской Гвардии.

Она замерла. Прошло три минуты. Вериграф больше не работал. Глазок, должно быть, не загорелся красным на названии «Мегасетевой Разум».

— Мы немного перебрали время, — вмешался Хейз-Гонт, нахмурившись. — Ее кровь уже не обладает нужными свойствами, и ее реакция на последние вопросы была бессмысленной. Нам придется подождать шесть или семь дней, чтобы еще раз попытаться узнать правду.

— Мы не можем ждать, — возразил Турмонд. — Вы же знаете, что мы не можем ждать.

Шей подошел и отключил вериграф. Кейрис почувствовала укол еще одной иглы, и ее голова снова была ужасно ясной к тому времени, когда она поняла, что ответил Хейз-Гонт.

— Она ваша, Шей.

11 Возвращение Кейрис

— Дорогая, дорогая Кейрис, — улыбнулся Шей. — Наше рандеву здесь было так же неизбежно, как и сама смерть.

Женщина глубоко вздохнула, и с того места, где она лежала, привязанная к операционному столу, широко раскрытыми глазами оглядела комнату. Там не было ничего, кроме сверкающей белизны, кастрюль со странными инструментами, и Шея, закутанного в белый хирургический халат.

Психолог снова заговорил, его слова перемежались хихиканьем.

— Вы понимаете природу боли? — спросил он, наклоняясь над ней, насколько позволяла его полнота. — А вы знаете, что боль — самое прекрасное из чувств? Это мало кто знает. В грубых животных повадках большинства людей боль используется исключительно как знак физического повреждения.

— Более тонкие обертоны полностью утрачены. Лишь немногие из просвещенных людей, такие, как индуистские факиры, кающиеся грешники и флагелланты ценят высшие удовольствия, которые могут быть получены от нашей печально игнорируемой проприоцептивной системы.

— Посмотрите! Он ловко оттянул рукав, обнажив мясистое сырое пятно на внутренней стороне руки. — Я снял эпидермис и позволил обжигающим каплям этанола падать туда в течение пятнадцати минут, пока я сидел в своей ложе в опере, очарованный исполнением «Инферно» Императорским Балетом. Во всей аудитории я один полностью оценил это исполнение. Он помолчал и вздохнул. — Ну что ж, тогда начнем. Вы можете говорить в любое время, когда пожелаете. Надеюсь, не так скоро.

Он подкатил контейнер с какими-то проводами и круглой шкалой, и отмотал от него два провода с иглами на концах. Одну иглу он воткнул ей в ладонь правой руки, а затем примотал ее к ладони скотчем. Другую иглу он точно так же прикрепил к ее правому бицепсу.