Парагвайский вариант. Часть 1

С одной стороны, это был полный провал с точки зрения подготовки и построения тайной организации, а с другой — совершенно невероятная реклама и возбуждение любопытства у крещёных кечуа и полукровок. Не воспользоваться этим было бы преступной глупостью. И потому в пещере над Саксайуаманом срочно собрали и запустили в работу древний типографский станок.

Вскоре по городам Перу начали распространяться листовки с манифестом «Армии Воли Народа», который гласил:

'Двадцать лет назад нам объявили, что свершилась Революция. Что народы Южной Америки обрели свободу и независимость от тирании заокеанского короля. Что скоро настанет эпоха мира и процветания. Мы поверили в это.

И нас обманули.

Гнёт испанской короны сменился ещё более тяжким гнётом сонма маленьких корольков. Они с упоением поделили земли, расхватали королевские копи и принялись с жадностью голодных крыс выжимать соки из Матери-Земли. Оказывается, народом они считают только себя, а всех нас продолжают считать рабами. Эти крысиные короли на наших глазах дерутся между собой за куски пожирнее. А нам позволено только проливать свой пот и кровь ради их мира и их процветания.

Но если ты, читающий эти строки, считаешь, что живёшь хорошо, — подумай:

Откуда твой источник благополучия? Может, это объедки с барского стола? Может, для хозяев жизни ты полезная собака у ворот его хозяйства? Согласен ли ты прожить жизнь собаки и завещать её своим детям?

Если да, то ты не с нами.

Если нет, то помогай нам. Хотя бы бездействием.

У тебя хватит ума понять, как это сделать. Мы верим в тебя.

И мы верим в себя и свои силы. Ведь нас, честных тружеников, в сотни, в тысячи раз больше, чем этих крысиных королей.

Мы придём и сметём их с нашей земли, как грязь и мусор со стола.

Мы установим справедливые и равные налоги для всех и отменим проклятое трибуто.

Мы вернём землю в общественную собственность, а тот, кто будет её обрабатывать, получит её в аренду за полтора песо в год.

Мы обратим доходы шахт и копей на благо нашего многонационального народа. За честный труд будет справедливая оплата, достаточная для достойного уровня жизни.

Рабство и принудительный труд будут запрещены.

Все будут равны перед законами.

Каждый будет свободен в передвижении и выборе места жительства.

Каждый будет иметь право на образование.

Свобода мысли, совести и религии неприкосновенна.

Любой будет иметь законное право выражать своё мнение.

Мы — Армия Воли Народа.

El pueblo unido jam as sera vencido!'

Текст был «заточен» на средний класс общества. По крайней мере, именно там была сосредоточена основная часть населения, способная его прочитать. Исторически именно этот класс всегда поставлял лидеров и организаторов любых революционных и контрреволюционных движений. А кадры решают всё.

Пока что с кадрами всё было печально. В наличии было только сообщество кечуанских староверов, но их практически невозможно было использовать вне деревень своего же народа. Метисы и тем более креолы не будут слушать агитатора из языческих кечуа. Тем более что испанский для них неродной.

Поликарпо, прекрасно понимающий проблему, однажды подошёл к Солано и предложил решить её тем же путём, что и эвакуацию соратников из подвалов монастыря Санто-Доминго, а именно организовать побеги заключённых.

— Ты всерьёз? — удивился Солано, перебирая струны на трофейной гитаре. — Зачем тебе воры и грабители?

— На воровство и разбой людей, как правило, толкает нищета, — принялся объяснять Патиньо. — Конечно, есть урождённые негодяи, но их мало. Остальных мы можем превратить в наших соратников, дать им цель, пообещать достойное положение в обществе после победы и поставить в строй. Нам нужны не покорные крестьяне, а именно такие люди. Буйные. Готовые к риску и нарушению закона.

— По крайней мере, до победы, — задумчиво кивнул Солано. — А потом можно будет зачистить самых непонятливых.

— Ну вот! — обрадовался Патиньо.

— А ты помнишь, что практически всех сейчас отправляют добывать гуано на острова Чинча? Тюрьмы пусты.

— Ну так и прекрасно. Значит, всех оптом и заберём. Я уже примерно знаю, что нужно для этого.

Солано погрузился в размышления и потом решительно кивнул.

— Молодец. Делай. Но надо идти ещё дальше. Готовься чистить тюрьмы в Боливии, Чили, Эквадоре и Колумбии. Причём адекватных из освобождённых потом, после обучения, мы будем использовать на месте, а вот тех, что поглупее и могут снова попасться, надо переместить в другие страны подальше от мест, где их знают в лицо. Но это всё мелочи. На уголовниках организацию не построишь. Нужны выходы на либеральную интеллигенцию. А у нас с тобой их нет.

— Так в чём проблема? — удивился Патиньо. — У нас без дела целый профессор мается. Давай подключай его к работе. Пусть письма пишет к своим высоколобым друзьям.

— Он в тоске, — ухмыльнулся Солано. — А тут энтузиазм должен из всех щелей преть.

— Ну так взбодри его! — пожал плечами Поликарпо. — У тебя это получается превосходно.

Подумав, Солано улыбнулся, подхватил гитару и отправился в пещерный закуток, где обосновался профессор. Он лежал на топчане, задёрнув занавеску.

— Сеньор Фейхоо, — с непосредственной детской улыбкой обратился к нему Солано. — Я тут песню сочинил. Хочу, чтобы вы первый в мире её послушали.

И, не дожидаясь разрешения, уселся на топчан в ногах бывшего ректора. Тот поджал ноги и уселся на своём ложе, удивлённо глядя на юношу.

А Солано, мысленно попросив прощения у Серхио Ортеги, начал:

Товарищ мой, со мною вместе пой,

идём со мной дорогою одной.

В одном строю, прижав к плечу плечо,