Параметрическая локализация Абсолюта

– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – засмеялась Вероника и взяла его за руку. – Я полечу с тобой.

13. Прорыв

Подкоп был уже почти готов, разогревались двигатели, проверялись боекомплекты. Владимир, не зная, как отреагируют Михаил и Алекс на участие в операции Вероники, крадучись проводил её к люку в Б-24. Робот заметил, как они, пригибаясь, пробирались к нему под мышку, и коротко кивнул, одобряя.

Владимир нырнул в тёмный лаз за Вероникой, и пластина люка задвинулась, оставив их в полной темноте. Ой! Холодная пятка Вероники мазнула его по щеке, песочные крупинки ссыпались. Куда дальше? Подожди, давай я вперёд! Он полез на четвереньках мимо неё, очень тесно. Вероника хотела отодвинуться, но оступилась и толкнула Владимира. Стёганый лаз пружинил, раскачивался, и они упали. Её плечо упёрлось ему в грудь, ноги переплелись, его нос уткнулся ей в тёплое ушко. Волосы Вероники горько пахли морским ветром, резиновым дымом, светились от его любви, и он вдруг решился, собрал все силы и переступил пропасть: обнял её, прижался всем телом. Слово вспыхнуло и выплеснулось шёпотом: люблю тебя! И полетел в пропасть. Но она не отпрянула, не засмеялась, а только подвинула плечо, чтобы удобнее. Её сердце нежно стучало. Никакой пропасти, и он почувствовал слёзы, и дотронулся губами до её горячей щеки.

Но времени не было! Б-24 тактично откашлялся, включил слабый свет и сообщил, что подкоп готов, и верные беспилотники серии В уже стартуют, чтобы вступить в бой и отвлечь внимание врага. А мы должны тихохонько проскользнуть под водой и незаметно добраться до базы Корпорации. Владимир торопливо дополз до диванчика, усадил Веронику рядом и пробежал пальцами по клавиатуре, готовя системы к старту. Маленький Михаил снаружи махнул флажком, и В-153 скрылся в подкопе. Ещё один взмах, и за ним последовал В-152. Рука дрожала на джойстике, Михаил медлил, выжидая. Было видно, как летучие танки заметили боевых роботов, застыли в изумлении, а потом ринулись на них всей тучей, как злые пчёлы. Беспилотники, не открывая огня, мчались в самую их гущу. Флажок! Вперёд! Реактивно взревев, Б-24 одним изящным зигзагом поднырнул под силовое поле сквозь подкоп и пулей понёсся над водой, стараясь поскорее достигнуть глубины. Вверху уже кипел бой: рвались огненные шары, в разные стороны выстреливали осколки стали, сверкали лазерные лучи. Перед погружением они с ужасом видели, как летучие танки сплошным покровом облепили В-153, кромсали его клешнями, и он терял высоту.

14. Абсолютное оружие

Они вынырнули у Чарлстона, Южная Каролина. Ровное, спокойное море. Ни летучих танков, ни истребителей, только чайки, чёрные камни и редкие сёрферы. Красная точка на карте, указывающая расположение главного компьютера Корпорации, мигала красным в глубине материка. Владимир приказал Б-24 лететь низко, чтобы не попасть в поле зрения ПВО, но избегать людных мест.

– Я устал, – сказал он Веронике. – Выпьем фанты?

Но она о чём-то думала и не ответила. Он тронул её за плечо, и она как будто очнулась.

– Ты счастлив, Володя?

– Конечно! Осталось только разгромить Корпорацию!

– И всё?

Он покраснел и отвернулся к монитору.

– Нет, говори, говори! Скажи, пожалуйста!

Он тяжело задышал, горло сжалось, и вместо решительных слов вышло сиплое бормотание. Повторил ещё раз: абсолютное оружие. Она услышала и вздохнула. Сидела молча целую минуту, и Владимир уже подумал… Но тут она подвинулась к нему, обняла за шею, запустила пальцы в волосы и поцеловала. И ещё раз, долго, твёрдыми губками. Владимир размяк, расслабился, шмыгнул носом. Это произошло! Посвящение, ритуал, ещё минуту назад таинственный и недостижимый. Как всё легко! Он улыбнулся Веронике, но она не смотрела на него. Сказала, что ей пора домой, а напоследок – подарок. И достала откуда-то из-за диванчика короткий, массивный, тускло блеснувший ствол. Вместо твоего Беретты.

Он хотел спросить, что значит домой, но не спросил, тут же забыл – и руки сами тянулись. Что это? Это аннигилятор, уничтожает любую материю. Абсолютное оружие. Боезапас бесконечен. С ним ты сможешь защитить Беландию от Корпорации! Держи, воин. Боясь дышать, он принял его, драгоценно тяжёлый, сжал прорезиненные рукоятки, провёл рукой по спирально рифлёному корпусу. Ты счастлив? Да! Абсолютно! Глаза его сияли.

Б-24 уже заходил на посадку, поднимая вихри жёлтой пыли. Толчок, толчок, звук двигателей выровнялся и затих. Владимир надвинул шлем, спрыгнул на землю и коротко махнул Веронике рукой. Она прощально подняла узкую ладошку, кивнула. Впереди, за опутанным колючей проволокой забором, виднелся мрачный тёмно-коричневый бункер. С вышки заметили его и окликнули: хальт! хальт! Та-та-та, та-та-та! – пулемётная очередь по песку у самых ног. Небрежно, с пояса, он надавил на упругий курок: мурлыкнуло, ослепительно и безмолвно вспыхнуло! И не стало ни забора, ни вышки. Навстречу уже гремели сапогами по бетону, лязгали затворами автоматов, сбоку взмыл и ринулся к нему круглый, наёжившийся стволами миномётов вертолёт. Мур, мур, мур – жал он на упругую кнопку, пока вокруг не затихло. Ни дыма, ни крови, ни осколков, чистый песочек, ветерок.

Он подобрал камушек и постучал в толстую дверь бункера:

– Открывайте по-хорошему. Хуже будет.

Глава 11. Ваня, защитник отечества

1. Невыносимое воспоминание

В-152 сидел на берегу Белого океана, привалившись спиною к скале, и горестно водил по воде рукой, пугая рыбок. Если погружать ладонь плавно и поступательно, то от кончиков пальцев побегут гирлянды пузырьков. Солнце стояло в зените, лучи пронизывали воду, и по дну полупрозрачными дугами плыли тени волн. Что я значу один, сам по себе? Увечная половинка целого… рваные края, огрызок, объедок. Бессмысленный кусок металла…

Человечьи шаги по гальке. Кто ещё там? К нему шёл механик Миша, в комбинезоне, с канистрой. Улыбался, как будто виновато. Задрал голову, погладил по В-152 шарниру щиколотки.

– Всё тоскуешь, Ваня? Понимаю, брат… Подзарядиться не хочешь? Совсем ведь ослабнешь. Знаю, знаю… Ну хотя бы солярки залью, а? Ну ради меня? Специально в такую даль тащил, смотри, мозоль даже натёр, ручка неудобная.

Ну залей, залей, вот пристал, надоеда. В-152 безучастно подвинулся, откинул крышку бака. Михаил поднатужился, поднял двухведерную железную канистру и лил, дрожа от напряжения. Хорошая соляра, отметил безрадостно В-152. Спасибо, Миша, я ценю твою дружбу. Пошли может, Ваня? О тебе все спрашивают, волнуются, и В-21, и В-77, и В-129, где, говорят, наш герой? Нет, Миша, не пойду… Эх, ладно. Я ещё вечером появлюсь, держись. Миша покачал головой, соболезнуя, и, помахивая пустой канистрой, зашагал обратно, утирая со лба пот. Жарко.

Как мне жить? – думал В-152, глядя вслед. Воспоминания текли пластами, плотно слоились, накладывались, переплетались: они с В-153 мчатся над облаками, небесная лазурь, солнечные отблески на молодой чистой стали, они хохочут, толкают друг друга, кувыркаются, ветер посвистывает в стабилизаторах. Они пробрались к городской электростанции, затаились в осиннике, замкнули руки на гудящие щекотные провода и напитываются энергией, прыская и зажимая друг другу рты, какой у неё рот! яркий, чёткий, смело очерченный. Она смазывает его суставы тонким ароматным маслом, касания её ласковы, упоительны… а потом он поворачивается и подключает коннектор, глубоко-глубоко, в её нежное нутро, в жаркий реактор, и свет белеет, становится ослепительным, и она пронзительно смотрит, сжимая его плечо. Они несутся в гущу летучих танков, и он чувствует в себе небывалую силу, и готов ради неё уничтожить весь мир, но их так много! Сплошным покровом облепляют её, кромсают клешнями, она теряет высоту, а он стремится к ней, и кричит, и борется за каждый сантиметр, огонь, дым, взрывы, удары, скрежет, но летучих танков слишком, слишком много. Невыносимое воспоминание, парализующее.

2. В сборочном цеху

Всю жизнь вместе с ней, короткую, но всю.

Был только небольшой период, когда он её не знал – сборочный цех. Сначала быстро-быстро тикающая темнота, когда его процессоры подключили к питанию, потом постепенно ощущаемые члены: руки, ноги, торс, двигатели, боекомплект. Потом свет и звук: пространство, движущиеся объекты вокруг. Потом в него вставили память, дали ток, и предметы получили имена и смысл. Улыбка дяди Саши, обтачивающего напильником последние заусенцы на его лобовых локаторах, задравшийся свитер Миши, по пояс погрузившегося в сплетения проводов и привинчивающего радиатор транзистора – ой! винтик на пол полетел! – и Миша бежит за винтиком, тот весело скачет, скачет и останавливается, описав игривую завитушку. Пыльные окна на высоком потолке цеха, станки, стружка, смазка. Родной Тракторный завод.

Над В-152 работали в две смены, а ночью уходили, оставался только Миша в каптёрке. Миша звякал кастрюлькой, заваривая лапшу, слушал радиоприёмник, а в полночь обходил цех, вешал на ворота замок и укладывался спать. Становилось темно, скучно, и В-152 пытался развлечься: включал инфракрасное видение и разглядывал выступавшие из тьмы инфернально-багровые контуры станков, ковырялся пальцем в реактивном сопле, выуживая комки пыли, и перегружал гироскопы, от чего кружилась голова, и захватывало дух, как будто падаешь с высоты. Миша просыпался, зажигал свет и выходил из каптёрки, зевая.

– Ты чего шалишь, Ваня? Не спится?

– Уууу! – В-152 на секунду запускал двигатель, и Мише в лицо пыхало тёплым воздухом. – Миша, пошли погуляем! Что мы здесь сидим? Я тебя покатаю!

– Нельзя, нельзя пока, ты ещё не собран до конца. Вот дособираем вас, и вывезем на полигон, вот там уж нагуляешься!

– Нас? Кого нас?

– В соседнем цеху ещё одного собирают, боевого робота, такого же, как ты.

– Миша, а почему ты такой маленький? Кто тебя собирал, мурашки?

– Сам ты мурашка! Меня вообще не собирали, я у мамы родился в животе. У нас, у людей, всё по-другому. Эй, не трогай меня! Пусти! Сломаешь сейчас, я же хрупкий!