Параметрическая локализация Абсолюта

Они мрачно отвернулись друг от друга и посмотрели по сторонам – не наведёт ли что-нибудь на мысль? Посторонитесь, молодёжь, потеснила их уборщица со шваброй. Куда податься? Их взгляд словил стоящий в торце торгового ряда седой дедушка с ожерельями из сухих грибов на шее.

– Купите подберёзовичков, ребятки? Для супа очень хорошо, ароматные! – и он, воспользовавшись их растерянностью, начал было объяснять принципы грибного супа: – Возьмёте, значит, перловочки, замочите на ночь…

– А не видели ли вы случайно, батя, летучего танка здесь? – перебил его Миша.

– Летучего танка?

– Да, он весь жёлтый, а за спиной большой мешок.

– Здесь я такого не видел… – дедушка поправил очки. – Но вот неподалёку от моей деревни встречал похожего. Их сейчас много развелось, и все хаки, болотные такие, а этот да, отличается, но он не жёлтый, а скорее бежевый, а мешок у него и правда большой, из-под картошки. Неразговорчивый парень. По лесу любит гулять, а по вечерам на речку ходит. Купаться уже холодно, так он просто на берегу сидит. Пару дней назад появился. Я думал, это внук чей-то, погостить приехал.

Дедушка неспешно вытер руки полотенцем, надел очки, рассмотрел карту и постучал пальцем. Здесь. Вы его друзья, да? Учитесь вместе в институте?

13. Какой в этом смысл?

Хотя до места можно было бы долететь за четверть часа, друзья уговорили Ваню поехать на электричке, чтобы не спугнуть танк. Он нехотя согласился, и всю дорогу волновался, дрожал от нетерпения и сердито смотрел в окно, отказавшись разгадывать кроссворды вместе со всеми. Тише вы! Станцию пропустим! Станции объявляли тихо, с потрескиванием, и Ваня всякий раз вставал и тянул шею к динамику, прикладывая руку к уху. Наконец вышли. Белое зданьице с зелёной крышей, дорожка и лес. Электричка гуднула, прошумела мимо и унеслась. Стало удивительно тихо, только шелест листьев и щебет птичек. Пахло травами и осенними листьями. Вместе с ними сошёл дядька с удочками, и они спросили у него, где речка и где деревня. Он простёр руку: вот там направо, потом налево, а потом её и увидите, речку. А деревня чутка дальше, за рощей.

Они прошли по тропинке, свернули от рельсов к лесу и попали на тихую грунтовую дорогу с высокими берёзами и соснами. В лесу было свежо и влажно, несмотря на солнечную погоду. Шишка! Миша подбежал к длинной еловой шишке, рассмотрел и сунул её в карман. Ваня шикнул на него. Он настраивал датчик гравитационных колебаний, чтобы засечь двигатели летучего танка, но датчик молчал. Заглушил движки, гад. Здесь же, наверное, грибов море! – шепнул Трактор Веронике.

Лес оказался коротким, скоро просветлел и кончился. Открылся узкий мостик с пыльными перильцами, травяные берега речки, кувшинки, пелена ряски. Чуть поодаль от моста, у самой воды, сидел, обняв колени, бежевый летучий танк, а рядом тяжело лежал тот самый картофельный мешок. Времени на обдумывание и подготовку не было, и Ваня, упершись ногой в перильца, лязгнул затворами базук, пискнул лазерным прицелом, прожужжал системой самонаведения.

– Эй, ты! Не шевелись! На тебя смотрят восемь ракет! Четыре бронебойные и четыре осколочные! От тебя только ямка останется, если дёрнешься!

Танк и не думал дёргаться. Ваня подождал немного и снова окликнул его:

– Эй, ты!

– Что? – отозвался танк безразличным голосом.

– Голова у тебя? Отдавай!

– Забирай.

Ожидая подвоха и не сводя с танка красной точки лазера, Ваня спустился по склону. Осторожно, очень осторожно приблизился и потянул к себе мешок, нагнулся, развязал бечёвку. Она! Любимая! Дорогое, родное уснувшее лицо! Летучий танк отрешённо наблюдал, посасывая травинку.

– Ты какой-то странный! – заметил ему Ваня.

– А ты думал, я с тобой стреляться начну? – пожал плечами танк. – Других дураков ищи. А я – мирный танк.

Бред полный! В другое время Ваня бы непременно расспросил танка поподробнее, что тот себе навоображал, но теперь ему было не до того, он сдвинул мешковину ещё ниже и поцеловал В-153 в холодные губы. Ещё! Ещё! Просыпайся!

14. Можешь, Вероника?

Вероника предложила Ване не тратить время на полёт в Беландию, а перенести тело его возлюбленной прямо сюда, силой мысли. Ваня, прижимавший к сердцу драгоценную голову, больше не сомневался в идентичности и горячо согласился, а летучий танк вызвался проводить их на большой ровный луг, удобный для ремонта. Давай! Скорее, скорее! Куда? – торопил всех Ваня. Луг был близко, за осинником, и в сухих осенних травах уже лежала В-153, прекрасная и неподвижная. В несколько прыжков Ваня подскочил к ней и стал примерять голову к изящной шее. Погоди, погоди, надо всё спиртом протереть, – Миша шлёпнул его по рукам. Ваня теперь не боялся, не отворачивался – закусив от нетерпения губы, он подавал инструменты, зачищал провода для пайки, подгибал пинцетом ножки микросхем. Летучий танк разговорился с Трактором, а Вероника расстелила на пригорке куртку и шелестела шоколадкой.

– Так, а теперь отойдите все! – скомандовал Миша через час. – Готово. Запускаю тестирование системы, В-153 может резко двинуться и кого-нибудь пришибить.

Он щёлкнул тумблером под ухом В-153 и, пригибаясь, отбежал в сторону. Но никаких резкостей не произошло. Внутри В-153 еле слышно зашумели вентиляторы, она пошевелила пальцами, глубоко вздохнула и открыла глаза – всё те же, горящие ярко зелёным! Ваня бросился к ней: любимая! Упав на колени, он нежно обнял её и помог сесть.

– Ваня…

Он расплакался, уткнувшись ей в плечо.

– Ванечка…

Вероника потянула Трактора и Летучего танка за рукава: чего уставились? Пойдёмте, выпьем кока-колы, поедим пирожных! Миша! Я не пью кока-колу, она химическая. А что тебе нравится? Томатный сок. Ой, смотрите, а это кто? Старенький белый пикап остановился на дороге и просигналил им. Это же тот дедушка-грибник! С рынка домой возвращается. Дедушка узнал их: нашли своего дружочка, ребята? Он вылез из машины, радушно отбросил с кузова брезент и достал пластиковую бутылку с медовухой и кружку. Пейте, это немножко пьянит, но даже тебе можно, внученька! У меня сосед пасечник, угостил. Дедушка, а костёр здесь можно развести? Можно, но только загасите потом, и мусора не оставляйте. Картошечки хотите? Спечём. Поехали со мной кто один, я машину поставлю, а потом вернёмся вместе, тут недалеко…

Уже совсем стемнело, трещал уютный костёр, все пили горячий компот из термоса, Миша ворочал прутиком картошку в углях, а дед Вилен рассказывал сказку, когда громадный нержавеющий палец тихонько тронул Веронику.

– Вероника, – прошептал Ваня, – Ты помнишь, что ты мне вчера предлагала?..

Она повернулась: Ванины глаза горели синей сеточкой, а глаза В-153 – зелёной.

– Ты предлагала исполнить желания и сделать меня счастливым…

Она кивнула.

– Послушай… Мы больше не хотим быть боевыми роботами. Можешь? Сделай нас маленькими, как паучки! Мы будем путешествовать в травах, дружить с муравьями, летать на паутинках. Понимаешь?

– Понимаю, – шепнула она в ответ и пригладила волосы, магнитящиеся к нимбу.

– И меня! – шепнул справа Трактор, всё слышавший.

– И меня! – шепнул слева Летучий танк.

В-153 тихонько рассмеялась:

– Как славно! Они будут нашими детками, братиками. Можешь, Вероника?

Глава 12. Вилен, дедушка

1. Плохая память на цифры

– А сколько вам лет, дедушка Вилен?

Вероника сидела, поджав ноги, на стареньком цветном диванчике и лакомилась засахаренными грушами, Миша дремал на кушетке, укрывшись длинным тулупом, а дедушка Вилен, пригласивший их переночевать, ворочал в печке кочергой, двигая догорающие поленья.

– Ох и много, внученька! Я ещё в те времена родился, когда времена года менялись, и зима была, и лето, и весна. Слыхала про такое? Зимою снег с неба сыпался, белый-пребелый, холодный, а если подышать на него – он в воду превращался от тепла. Сейчас такое только в холодильнике увидишь. Видела, в холодильнике-то? А речки зимой льдом покрывались, таким толстым, что на коньках можно было кататься, и он не трескался. Зимою люди шубы носили и варежки, а на ногах – войлочные валенки и галоши. Месяцев в году было двенадцать, или даже четырнадцать, не припомню уже, но не так, как сейчас, только один октябрь. Помню, Рождество как раз зимой праздновали, наряжали ёлку игрушками и конфетами, и целую ночь не спали, ждали, пока новый год наступит. А как вечный октябрь пришёл, трудно стало года считать. Мы со старушкой моей сначала по календарям считали, продавались тогда такие отрывные календари, на каждом листике один день с числом, потом по деткам нашим – если в школу забрали, значит семь ему лет или восемь, если в армию, значит восемнадцать или даже двадцать – и прибавляли примерно. Первенький наш родился, когда мне двадцать пять было, второй – когда тридцать, а третий – когда тридцать три. И прибавляешь. Потом детки выросли и разлетелись по своим делам, и старушка моя уже по внукам считала, у неё специально для этого блокнотик был, а когда померла жёнушка, то и вовсе я со счёту сбился.