Параметрическая локализация Абсолюта

– Я не читаю мысли.

– Но можешь?

– Могу, но не читаю.

– Почему?

– Это некрасиво.

– Тебя пугает некрасивость? Но что, если и мои желания покажутся тебе некрасивыми?

– Давайте вы сначала их скажете.

– Хорошо. Для начала… – он с кряхтением перевернулся на другой бок, и где-то высоко приглушённо застонала мать. – Для начала хочу заметить, что о «рождении обратно» я говорил скорее образно; и хотя здесь, в материнской утробе, необычайно уютно, я предвижу скорую скуку и утомление.

– Ок. Возвращаемся назад? – терпеливо предложила Вероника.

– Да, я бы не прочь выпить ещё кофе. Но прежде… – Всеволод Владиславович чувствовал, что привычные страхи покидают его, и внутри разрастается радость и надежда на скорое счастье. Он пнул ногой в мягкое. Стон. – Скажи, Вероника, могу ли я, эксперимента ради, обрести иное тело, нежели моё обычное?

– Без проблем. А чем оно вам не нравится?

– Не вполне так. Не не нравится. Оно меня устраивает, но я хотел бы ещё раз пережить свежие и трепетные восторги детства.

10. Дурацкий диспут

Буль-буль. Вспыхнул свет, и Всеволод Владиславович зажмурился. Он качнулся и взмахнул руками, ловя равновесие. Прохладный воздух, далёкая танцевальная музыка.

– Ну как, клёво?

Они стояли в парке на набережной, светило солнце, жёлтые листья на земле лежали непривычно близко. Всеволод Владиславович поднял к Веронике лицо и засмеялся, потом опустил, разглядывая себя. Маленькие аккуратные башмачки, белые гольфы, длинные шорты на лямках со звёздами и планетами, нарядная голубая матроска.

– Превосходно! Именно то, что я хотел! – тоненький, звонкий голосок, как славно.

– Может, по мороженому?

– Да, разумеется.

Всеволод Владиславович взял Веронику за руку, и повёл вдоль высокого шершавого парапета к синему зонтику мороженщицы. В небе стояли лёгкие облака, мороженщица улыбалась. Он похлопал по груди, бумажник был на месте. Они выбрали шоколадное с кусочками шоколада, в стаканчиках, медленно шли и лизали.

– Почему ты вдруг решила ко мне прийти?

– Просто. Я ко всем прихожу.

– Так ли? Если бы ты приходила ко всем, об этом бы трубили на каждом углу.

– Я недавно начала.

– Вот как? Видимо, совсем недавно, раз никто ни сном ни духом. И что послужило толчком?

– Толчком?

– Я имею в виду – почему ты вдруг начала это делать, именно сейчас?

– Валентин Валентинович локализовал во мне Абсолют.

– Валентин Валентинович – это кто?

– Профессор. Он в соседнем подъезде живёт. Мы случайно встретились.

– Ты меня разыгрываешь!

Она молча качнула плечиком.

– Ладно, допустим. Но как ему это удалось?

– Он изобрёл формулу.

Всеволод Владиславович развёл руками, поднял брови и некоторое время шёл так, изображая недоумение перед неостроумной бессмыслицей. Их обогнали молодожёны с коляской, обогнал дедушка с медалями и рыжей собачкой.

– Ну хорошо. То есть ты была девочкой, а потом вдруг стала воплощением Абсолюта. И что ты почувствовала?

– Что я всех люблю, и хочу всем счастья, и всё могу.

– А как ты общаешься с Богом? Слышишь внутренний голос? Или?

– Я не общаюсь, я и есть Бог.

– Позволь, позиционировать себя как Бога было бы чрезмерным упрощением – абсурдно утверждать, что конечное человеческое тело может вместить Абсолют.

– Кто спорит, тот говна не стоит, – веско сказала Вероника, не глядя на него.

Неожиданная грубость отрезвила Всеволода Владиславовича. Чего я привязался к ней? Что за дурацкий диспут. Мороженое подтаивало, становясь особенно лакомым. Но чего бы мне по-настоящему хотелось, если вдуматься? И как не смельчить?

– Скажи мне, Вероника, что пожелал для себя этот профессор?

– Чтобы местные коньяки стали самыми лучшими в мире. Точнее, бренди.

– Значит, до этого они не были лучшими?

– Нет.

Всеволод Владиславович потряс головой. Какая нелепица. Он взглянул на Веронику – та уже доедала свою порцию, её губы были темны от шоколада. Я медленнее. Она ещё маленькая и не умеет наслаждаться. Он водил языком по нёбу, растворяя твёрдые крошки какао, горечь и сладость. Значит, она может глобально изменять прошлое? Подстраивает всё?

11. С кружевной оторочкой

 – Удивительно. Можешь ли ты рассказать мне и об остальных моих предшественниках? Какие желания загадывали они?

Вероника стала рассказывать. Всеволод Владиславович слушал, изредка поднимая брови от удивления. Вафельный стаканчик незаметно размяк, треснул, и коричневая капля упала на матроску. Он поспешно отправил в рот остатки и вытер пальцы о шорты. Ледяное! Зубы ломит. Какие странные люди, и как всё странно. А что твои родные и близкие? У меня только мама и бабушка, с ними всё хорошо. Между двух тополей впереди освободилась скамейка, и они сели.

– Потрясающе. То, что ты говоришь – потрясающе и невероятно. Я всегда был уверен, что история – смехотворнейшая из наук, и вот, наконец, получаю этому недвусмысленное подтверждение. Коллекционировать события прошлого, надеясь сыскать между ними причинно-следственные связи, сформировать законы и спроецировать их на будущее. Наивность историков меня всегда смешила до крайности. По сути, историки – это трусливые предсказатели! Боясь пророчествовать напрямую, они заняты поиском подтверждений. Веришь ли, Вероника, я никогда не любил историков. Ещё со времён студенчества.

– А что такого они вам сделали?

Всеволод Владиславович осёкся. Опять я на те же грабли. Она меня совсем не понимает. Маленькая девочка, не приятель и не собеседник, оставь разговоры. Но о чём её попросить, чтобы потом не пришлось жалеть? Он послюнил палец и стал оттирать каплю с матроски.

– Может быть, ещё мороженого?

Но мороженого Вероника не хотела, она предложила шоколадные бутылочки. Шоколадные бутылочки? Да, там внутри ликёр. Вероника выбрала мгновенье, когда Всеволод Владиславович моргнул, и сделала на скамейке между ними красную картонную коробку. Внутри, в золотистых ячейках, лежали бутылочки в жёлтой, красной и синей фольге. Вероника взяла красную, вишнёвую, а Всеволод Владиславович – синюю, сливовую. Развернули. Откусывайте аккуратно, чтобы не раскололась. Горлышко. Всеволод Владиславович, подставив ладошку, откусил горлышко и осторожно выпил ликёр. Шоколад не самый лучший, но вместе с ликёром очень. Какие маленькие у меня ладошки.