Пари

— Да, — ответил я.

— Что, с ногой совсем плохо стало?

Откуда он?.. Нет, ну я где-то с полгода не тренировался, но потом-то, когда я вопреки словам врачей вернулся, мы снова соревновались друг с другом. Хотя по-первости раз за разом в итоговой турнирной таблице я оказывался в самом хвосте. После соревнований в Нижнем, где я вчистую «сделал» Эдика, мы больше не пересекались.

— Ты о чём?

— Да не пизди. Тебя полгода не было, а теперь ты ногу бережёшь.

— Что? Так было заметно? — не сдержался я.

Приговор врачей звучал как «два года без физических нагрузок», но это означало бы крест на всём. Травму я получил в марте, в мае добавил по тому же месту. Но как только я смог хоть как-то шевелиться, в ноябре я уже вернулся в зал. На всех соревнованиях я оказывался как минимум на одну строчку ниже Воеводского, но через год я его всё-таки обошёл.

— Ну… В общем, да, — услышал в трубке я.

— Тогда ты знаешь ответ, — пожал плечами я и вслед за Лёней вошёл в лифт.

— Но если всё так плохо, может, можно что-нибудь предпринять? Зачем же к пидорам в подтанцовку идти?

— Чего?! — я вышел из лифта и, уже не обращая внимания на Лёню, продолжил разговор: — Воеводский, ты там часом головой мимо мата не приложился?

— Сергеев, я наверное, зря позвонил, но поверь, мне тебя будет очень не хватать…

В трубке запищали гудки.

— Ахренеть… — пробормотал я.

Меня подёргали за рукав. Я обернулся. Разумеется, это был Лёня.

— Давай-ка, пока такси сюда едет, во-о-он там посидим, — Косорезов махнул костылём в сторону стеклянных дверей кафе. — А то странная какая-то ситуация получается: интервью на пару даём, не будучи даже знакомыми, — хмыкнул он.

Я пожал плечами и поплёлся в кафе.

— Для новичка ты очень даже неплохо держался, — заметил Лёня, когда мы уселись за столиком.

— Вообще-то я кладезь талантов, — хмыкнул я.

***

Когда прибыло вызванное Косорезовым такси, мы вышли на улицу.

— Смотри, — толкнул меня локтем Лёня. — Похоже, это по наши души.

Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал. У нижней ступеньки кого-то ждали две девушки с букетами. Как только мы поравнялись с ними, девушки бросились к нам. Вернее, к Лёне.

Вручив ему один из букетов, прощебетав соболезнования по поводу ноги и пожелания скорейшего выздоровления, обе развернулись ко мне.

— А вас, Дима, мы видели только на видюшках в интернете, но надеемся скоро всё рассмотреть в живую! — выдала одна.

— Это — вам! — другая передала мне хрустящий бумажный пакет и небольшой букетик из бутончиков-розочек.

Я заглянул в шуршащую бумагу. В пакете была корзинка, из которой торчали… наколотые на палочки помидорки-черри, маслины, огурцы и прочие овощи! Я открыл было рот, чтобы сказать, что я шутил так, но как я его открыл, так и закрыл. Зачем людей обижать?

— Спасибо… — промямлил я.

Спас ситуацию Лёня. Вернее, таксист, нажавший на клаксон.

— Спасибо, красавицы! — пробасил Косорезов. — Дима, тебя до метро подбросить?

— Да! — ухватился за его спасительное предложение я и вслед за ним запрыгнул в машину.

***

Когда я вернулся домой, родителей ещё не было. Экзекуция откладывалась. Я оставил съедобный букет на столе и принялся пристраивать розочки в вазу.

— Пока матери дома нет, я бы хотел получить детальные разъяснения по поводу вот этого! — я аж подпрыгнул, услышав за спиной голос отца. — И этого! И ещё я хотел бы понять, каким образом, уехав на сборы в Подмосковье, мой сын три недели шатался по Сибири!

Я обернулся. Чёрт… Дело плохо. У отца в руках была банковская распечатка с моей карты. И почему я не послушался Ксюшу, когда она предлагала мне оформить другую?

Я, подыскивая слова, которые, как на грех, куда-то разом подевались, принялся нервнически отколупывать оливки от палочек, составлявших центр съедобной икебаны.

— Девочки в школе сказали, что он в мужской стриптиз устроился, — выдала, заглянув на кухню Эллочка, моя младшая сестрёнка.

Я при этих словах чуть не подавился оливкой.

========== Часть 10. Падение, взлёт и ошибка ==========

— Я устроился на работу. Я уже взрослый, — выдал я. И наверняка выглядел при этом как обиженный ребёнок.

В общем, вечером дома разразился ад кромешный. Попутно выяснилось, что я на этих выступлениях заработал больше, чем отец получает в месяц. Похоже, именно это и задело его больше всего. Мама заламывала руки и вопрошала, как я дошёл до того, чтобы перед самыми экзаменами по-чёрному прогуливать школу, папа ругался не самыми литературными словами, Эллочка то и дело лезла в разговор и под руки. Я реально уже с трудом удерживался от того, чтобы не отвесить ей подзатыльник.

Меня стыдили, увещевали и вызвали к здравому смыслу. Конец этому бедламу положила своим звонком бабушка, потребовав от родителей отчёта, почему её внука показывали по телевизору, а ей об этом ничего не сказали.

Когда на следующее утро я пришёл в школу, брошенная девчонками бомба про педикюр не взорвалась. Это стало уже неактуально. Вот, ей-богу, никогда не думал, что столько людей смотрят ящик. За мной начали толпами ходить малолетки. И я почувствовал себя экзотической зверюшкой в зоопарке.

Мне тогда крупно повезло. Через два дня я снова уехал на неделю. После произошедшего дома и всей этой нездоровой движухи в школе я был просто счастлив оказаться в «нормальной» обстановке с нескончаемыми переездами, бесконечными гостиницами, хронически пропущенными обедами и выступлениями почти каждый день в новом городе.

В один из дней, когда репетиция на сцене уже завершилась, а до выступления ещё оставалось время, народ разбрёлся кто куда. День был солнечный и тёплый. Валяться на диванчике в коридоре у меня желания не было, и я, вслед за курильщиками, вышел на улицу. Нашёл я их быстро. На задворках ДК парни сидели на старом деревянном давно некрашеном покосившемся заборчике и тёрли за жизнь. Обойдя их, я собрался было тоже устроиться на заборе с наветренной стороны, как сам не понял, что произошло. Раздался треск. Я только что стоял, как вдруг оказался на земле, придавленный этим самым некрашеным заборчиком.

Как потом выяснилось, один из ребят начал слезать, и они все, вместе с заборчиком спланировали на меня. Упавшую часть забора, разумеется, приподняли, и попытались вытянуть из-под неё меня. Я не вынимался, а ещё и заорал. Секцию забора подняли и увидели, что мне в ногу вошли два огромных ржавых гвоздя, криво торчавших из давно некрашеных досок.

Меня подхватили, довлекли до гримёрки и бросили на диванчик, где вытряхнули из брюк. Откуда-то появились перекись и пластырь. Когда кровь остановили, я рискнул взглянуть на ногу. На ней были явственно видны две дырки со свежезапёкшейся кровью. Мне в тот день крупно повезло: оба гвоздя вошли мимо костей и артерий.