Пари

Почему-то я пошёл за ней. Не иначе, как это было временное умопомрачение, вызванное сотрясением остатков мозгов. Как я оказался на диване, я, честное слово, не помнил.

Я лежал и одним глазом смотрел на блондинку. Потом осторожно открыл второй. Маша! Вот, как она вчера представилась!

Скажу вам честно, с девушками у меня всегда было как-то не очень. Во-первых, нет у меня на них времени, во-вторых, эти вечные «ути-пуси» и «Дима, ты няша» взбесят, кого угодно. Я же хочу, чтобы во мне видели личность (немалого масштаба), а не милую симпатяжку. Да-да, я в курсе, что это комплекс Наполеона. Мне нравится быть в центре внимания. Мне нравится выступать, но я не терплю, когда меня тискают, чмокают и теребят. Может, папа прав, и я гей? Или я всё-таки асексуал? Уж лучше второе.

Голова продолжала болеть. Как же меня это достало! Судя по солнцу за окном, утро уже перешло в день. На диване я весь затёк и всё себе отлежал. Я потянулся под одеялом. Ногу, не иначе как уставшую от долгого лежания в одной позе, внезапно свело.

— Чёрт… — процедил сквозь зубы я.

— Что такое? — переполошилась стоявшая надо мной Маша.

— Нога… Свело…

— Которую?

— Правую…

Я собрался было сесть и избавить себя от этой неприятности, но Маша меня опередила: запустила руку под одеяло, подвела прохладную ладонь под икру и нехило в неё вонзилась двумя длинными ноготками. Мышцу мгновенно отпустило.

— Всё? — спросила она.

— Ага… — расслабился я. — Спасибо.

— Да не за что. Тебе поесть надо. Это у тебя от слабости.

— А ты где так наловчилась? — спросил я.

— А у меня папа медик.

— Понятно, — ответил я, чтобы хоть что-то сказать.

— Ты лежи, — объявила Маша. — Я тебя кормить сейчас буду.

«Ну вот, начинается, — подумал я. — И для неё я слабый, хилый, калечный, беспомощный, требующий заботы няша». Хотя именно таким я тогда и был.

Через пару минут в комнате снова появилась Маша. С чайной ложечкой и розовым йогуртом.

Сначала я хотел возмутиться, но уж очень хотелось есть, и я решил досмотреть это шоу до конца, чтобы узнать, чем же всё закончится.

Жутко выглядевший розовый йогурт оказался очень даже ничего. Или это я был таким голодным? Второе, думаю, куда более вероятно.

Когда ложка заскребла по донышку, я, неожиданно для себя, спросил:

— А ещё есть?

Прежде, чем Маша успела вернуться с кухни со следующей баночкой, я уснул.

Вечером, вместо того, чтобы уйти домой, я дополз до ванной и забрался под душ. Если быть совсем откровенным, домой мне не хотелось. Там вечно мельтешащая Эллочка и папа с его новым бзиком. Можно было бы, конечно, уехать к бабушке, но сил не было. Я стоял под струями воды и думал, что и здесь могу нарваться на нехилое такое выяснение отношений. Вот выйду я в коридор, а там Машин папа и… Упс… Я заржал. Видимо, с головой у меня точно были нелады.

Разумеется, при выходе из ванной меня никто не подстерегал. Завтра должно было наступить воскресенье, и должен буду вернуться домой. Очень странно, но Маша меня не сильно напрягала. Рядом с ней было тихо и ненапряжно. Правда, в роли получателя «Я вам пишу — чего же боле?», пусть и в куда более современном варианте, я чувствовал себя более чем неловко.

Как оказалось, на майских праздниках Маша гостила у тёти в Самаре. Та прихватила её на концерт. На НАШ концерт. Где Маша узрела меня и решила застолбить. Ну как тут не вспомнить печальную судьбу богомолов? На фанатском сайте выложили то злосчастное видео с развалившейся пирамидой, а по слухам, которыми, как известно, земля полнится, я не только не принимал участия в следующем шоу, но и вообще нигде больше не показывался там, где появлялись наши ребята. Короче, фанатки, совсем как оруэлловский старший брат, следят за тобой. Мне тогда подумалось, что Маше, вооружившейся списком городов из нашего гастрольного тура и данными с сайта Флайтрадар и ухитрившейся вычислить рейс, которым я летел, следовало идти в частные детективы, а совсем не на иняз.

Всё это я узнал уже после того, как поздно вечером рядом с уже засыпавшим мною Маша плюхнула ещё одну подушку, принялась двигать меня по дивану к спинке, устроилась позади лежавшего на боку меня и по-хозяйски закинула на моё одеяло ногу.

— Ты чего? — переполошился я.

— А ты мне нравишься. И я тебя никому не отдам, — объявила мне в затылок Маша и, видимо для того, чтобы я не сбежал, перекинула через меня ещё и руку.

Я не стал спихивать Машу с себя и дивана. Вот уж не знаю, что стало тому причиной: воспитание, так и не прошедшая головная боль или слишком рано проявившийся Стокгольмский синдром.

После длительных Машиных излияний и славословий я ухватил её за ладонь, пристроенную мне на живот, подтянул её под щёку, зарылся моськой в подушку и уснул.

Утром меня разбудили разговоры прямо надо мной. Я прислушался к своим ощущениям. Голова не болела. Вообще. Казалось, она — воздушный шарик с гелием, который вот-вот воспарит к потолку. Господи, как мне было хорошо!

Но ровно до того момента, как я услышал:

— Папа, знакомься. Это Дима.

Вот тут я понял, что попал. И что уходить домой надо было вчера вечером.

Комментарий к Часть 12. Стокгольмский синдром?

Хммммм… Проверка правописания не работает. Если кто что увидит, буду очень благодарна.

========== Часть 13. Подставная девушка ==========

Стоявший надо мной мужчина разглядывал меня с неподдельным интересом, словно я был неким неизвестным науке явлением, заслуживающим всестороннего изучения.

Маша невозмутимо продолжила:

— Он головой ударился. И ещё у него нога болит.

Я закрыл глаза. Цирк. На сцене. С моим участием. Хорошо хоть без коней. А я, похоже, в роли акробата. Которого по ошибке сейчас отправят в клетку ко льву.

Машин отец, ну совсем как Маша, без спросу запустил руку под одеяло и принялся жамкать мне ноги. Так вот в кого она такая! Как говорится, яблочко от яблоньки…

— Которая?

Ответить я не успел, поскольку мужчина цепанул меня за больное место, да так, что я дёрнулся и заорал.

Ногу тут же отпустили.

— Сколько пальцев? — продолжил Машин отец.

— Один, — не раскрывая глаз, ответил я.

Тот хмыкнул.

— Откуда знаешь?

— А всегда один показывают и ждут, сколько назовешь.

Машин папа оказался травматологом. А что? Вполне полезное знакомство. И мужик он оказался вроде ничего. Долго мял, сгибал и разгибал мою многострадальную ногу, надавал кучу полезных советов и даже вызвался меня проводить после того, как всё его семейство за завтраком пыталось впихнуть в меня Демьянову уху.

— Вообще-то Маша хорошая девочка, — услышал от него я, когда мы вышли на улицу (Машину попытку пойти вместе со мной он пресёк на корню).

«Он что, её мне сватает, что ли?» — изумлялся я, топая к дому. Но самое поразительное произошло тогда, когда мы до него дотопали. Машин папа, как выяснилось, звали его Александр Евгеньевич, вручил мне свою визитку и пригласил «заходить, если что». Я едва не выпал в осадок. Что ж это получается? Маша их так достала, что они от неё избавиться спешат?

Дома мы с папой обходили друг друга по большому радиусу. Эллочка носилась как угорелая и, не скрывая любопытства, ждала шоу. Я не доставил ей этого удовольствия. Мама горестно взирала на происходящее.

С немалым изумлением я обнаружил в Контакте кучу посланий самого разнообразного содержания от пожеланий скорейшего выздоровления до диких признаний в неземных чувствах. А о толпах, непонятно с какого перепуга возжелавших добавиться ко мне в друзья, я и вовсе молчу.

Для начала я всё везде позакрывал, оставив на поверхности одну единственную концертную фотку.