Парикмахер
Шрифт:
– Я любопытна, этого требует моя профессия.
– Мне тоже всегда любопытно узнавать что-то новое о своих клиентах.
– А кто учится на ваших семинарах? Парикмахеры из Мюнхена?
– В основном из Гамбурга и Берлина, из Мюнхена чуть меньше.
– Но ваши клиенты - в основном жители Мюнхена?
– Да, многие. Но некоторые приезжают и из других мест. Самый дальний клиент, кажется, из Москвы.
– Фрау Зимм, то есть Беа, сказала, что ваш салон посещают многие журналисты.
– И они тоже. Александра Каспари была лишь одной из них.
Анетта Глазер наклонилась
– Вы давно ее знали? С какого времени?
Я подумал.
– С тех пор как она стала вести раздел косметики в своем журнале. То есть лет шесть.
– Вы хорошо ее знали?
– Трудно сказать. Впрочем, довольно хорошо.
– Вы были друзьями?
– Это слишком сильно сказано. В первую очередь я ее парикмахер. Верней, был им. Ее смерть до сих пор не укладывается у меня в голове.
– Она вам доверяла? Делилась с вами своими секретами?
– Она знала, что я умею их хранить.
– В самом деле?
– Если бы не умел, у меня тут очень скоро не осталось бы ни одного клиента.
Анетта Глазер кивнула.
– Фрау Каспари была у вас в среду вечером?
– Откуда вы знаете?
– Видела запись в вашей тетради.
– Все произошло очень быстро. Она позвонила, и я записал ее на тот же вечер, на восемнадцать часов.
Дверь открылась. Вошел Деннис, что-то пробормотал и поставил на стол поднос. На подносе был чайник с травяным чаем, графин воды и вазочка с кубиками льда и ломтиками лимона.
– Это означает, что вы оказались одним из последних, если не последним, кто видел фрау Каспари живой, - сказала комиссарша.
До сих пор это вообще не приходило мне в голову. Значит, теперь я превратился в особенно важного свидетеля? Или сам попал под подозрение? Может, это уже допрос? И мне требуется адвокат? А как же место преступления?
– Вам не бросилось в глаза что-либо странное в Александре Каспари?
– спросила комиссарша.
– Она была усталая и дерганая. У нее довольно большие проблемы на работе и в личной жизни.
– Может, она как-то намекала, что ей угрожают?
– Нет, наоборот. Она собиралась ехать в отпуск. Кай должен был отправиться на это время к отцу в Берлин.
– С кем она собиралась ехать?
– Понятия не имею. С кем-то новым.
– Я налил в оба стакана чаю до половины и подвинул комиссарше лед и лимон.
– Хотите?
– Благодарю, с удовольствием. У фрау Каспари было много знакомых мужчин?
– Она рассказывала мне явно не обо всех. Но вы скажите, пожалуйста, как умерла Александра.
– Ей проломили череп. Острым предметом.
Я попытался представить, как кто-то бьет Александру острым предметом по голове. По той самой голове, которую я незадолго до этого массировал и причесывал. Что за ненависть и сила стояли за тем ударом?
– Господин Принц, я ценю ваш такт, но все-таки что вы знаете про личную жизнь Александры Каспари?
– У нее сын, Кай. Он был ей очень дорог. Во время нашего последнего разговора… - Дальше я не мог говорить. Внезапно мне стало плохо. Пришлось встать и выйти на свежий воздух. На террасе я прислонился к стене и глубоко вздохнул несколько раз. Александра. Надеюсь, ей не пришлось страдать.
–
Господин Принц?Я не обращал внимания на комиссаршу.
– Вам плохо?
– Нет, ничего.
– Я снова вернулся в кабинет, сел за стол и уронил голову на руки.
– Повторяю вопрос. Что вы знаете про личную жизнь Александры Каспари?
– У нее были сложные отношения с мужем, отцом Кая. По сути, даже очень напряженные. Они совершенно не находили общего языка. Александра называла его еще и плохим отцом.
– Почему?
– С одной стороны, она считала его слишком строгим, с другой, ненадежным. Кроме того, жаловалась на его скупость. Якобы он оплачивал всегда лишь самое необходимое. Вы уже с ним беседовали?
– Пока нет. Он приедет из Берлина лишь сегодня или завтра утром.
– А с Каем?
– Да.
– Вы заметили, что мальчик ходит на протезе?
Анетта Глазер искренне удивилась.
– Александра заботилась о том, чтобы у Кая всегда были лучшие из существующих протезов. Очень дорогие. Холгер, отец мальчика, кажется, никогда не участвовал в этих затратах.
– Тем не менее мальчик должен был жить во время каникул у отца.
– Перед этим Александра собиралась с Каем в Цюрих - ему опять потребовался новый протез, прежний уже становится мал.
Анетта Глазер слегка задумалась.
– Не рассказывала ли вам Александра Каспари про какие-либо конфликты или ссоры? Имелся ли у нее повод для ссор?
– Нет, я ничего не знаю об этом.
– Для меня важна любая информация.
– Кажется, ей стало трудно общаться с Каем. У мальчика переломный возраст. Александра пожаловалась мне, что ему постоянно требуются деньги, он грубит и все такое. Она даже подозревала, что он балуется кокаином. Но не видела в этом особой трагедии.
– Понятно.
– Анетта Глазер что-то записала в блокнот.
– Вы уже догадываетесь, кто мог это сделать?
– спросил я.
– И когда?
– Ясности пока нет. Во всяком случае, поздно вечером. По-видимому, тот человек неплохо ориентировался в редакции и знал, где кабинет фрау Каспари.
– Комиссарша посмотрела на меня в упор.
– Вы когда-нибудь были в редакции?
– Нет.
– Мы предполагаем, что убийца принадлежит к ближайшему окружению фрау Каспари. Что он был ей очень близок.
– Почему?
– Потому что убийца как бы… ну, скажем… проявил заботу о своей жертве. По-видимому, после совершения убийства он почувствовал сострадание.
– Как это? Каким образом?
– Когда ее обнаружили, она лежала на полу вытянувшись, со сложенными на груди руками, ну, словно в гробу. Убийца даже подложил ей под голову подушечку.
Вскоре Анетта Глазер попрощалась и уехала на серо-голубом «ауди». Беа тут же представила мне краткий анализ свойств комиссарши.
Был полдень. Солнце достигло зенита. Мы сидели вдвоем в тенистом дворике. Глазерша, по словам Беаты, обладает хорошими аналитическими способностями - ведь она Весы с Девой в асценденте. Однако, на вкус Беаты, для сотрудницы полиции она слишком сентиментальная, слишком мягкая и пассивная. И слишком неприметливая. Типичное следствие влияния Венеры, от которого страдают люди этого знака.